Кровь и молоко
Рэнделл вновь улыбнулся лишь слегка.
– Вы в порядке?
Говард ответила не сразу. Возможно, впервые в жизни леди действительно была обескуражена и не могла подобрать уместных слов. Маска бескомпромиссной самоуверенности чуть было полностью не слетела с её прелестного лица. Американец видел, мисс взвинчена и, очевидно, глубоко расстроена.
Тогда, на приёме Амелия показалась мужчине чрезмерно горделивой и неприступной, чем, собственно, и привлекла его внимание. Сейчас же, он увидел в ней нечто настоящее, свойственное обычным, земным людям – слабость. И это заинтересовало его не меньше.
– Да, благодарю Вас, – вымолвила на сдавленном выдохе девушка.
Повисла неоднозначная пауза. При этом ни Амелия, ни мистер Рэнделл не чувствовали себя неловко, скорее непривычно. Леди открыто разглядывала джентльмена, чувствуя странного рода волнение в груди. Он, не стесняясь, делал то же самое, полностью убедившись в том, что Говард обладала воистину ведьмовской красотой и притягательностью.
Наконец, очаровательно улыбнувшись, Томас чуть вскинул брови и шагнул вперед.
– Мисс Говард, – его взгляд стал вопросительным, – будет ли уместно, если я приглашу Вас на чашечку чая?
Глава 7
«Она строптива – но и я упрям.
Когда же пламя с пламенем столкнутся,
Они пожрут всё то, что их питало»
Извозчик ожидал мистера Рэнделла прямо напротив здания суда.
Джентльмен галантно подал Амелии руку, помогая подняться на ступеньку и скрыться от взора прохожих в карете. Сам же мужчина, оглядевшись по сторонам, ловко заскочил внутрь и сел напротив дамы, снимая с головы цилиндр и укладывая его рядом на сидение.
Некоторое время они молчали, безотрывно и предельно сосредоточенно глядя друг на друга, словно в этом был скрыт какой-то, известный лишь им двоим, смысл. Изредка Томас проявлял слабость, его губ касалась хитрая улыбка, на что мисс Говард иронично усмехалась и отводила взгляд. Экипаж немного трясло, особенно на поворотах. Топот копыт и звуки суетливого Лондона то и дело пробирались внутрь, но совершенно не привлекали внимание присутствующих.
Томас невольно скользнул пальцами по набалдашнику трости в виде головы орла, сжав его пальцами, будто бы нервничал. Амелия приметила этот с виду безобидный жест и решила-таки окончить немое противостояние, заговорив:
– Интересная вещица. Подходит Вам…
– Оу, – Рэнделл бросил короткий взгляд на трость. – Она принадлежала моему отцу. Дорога, как память.
– Вы сказали, принадлежала? – без тени смущения, продолжила беседу леди.
– Да, он, к моей величайшей скорби, умер, когда я был совсем ребёнком, – весть была удручающей, но джентльмен давно примирился с ней, так что сообщил сей факт почти без эмоций.
– Прошу меня простить, – несмотря на сдержанное поведение собеседника, всё же извинилась Амелия.
– Пустое, мисс Говард, это было давно, – мягко улыбнулся мужчина и тут же перевёл тему. – Позвольте узнать, что произошло между Вами и детективом Байроном?
Амелия неожиданно вздрогнула, распрямив спину, словно кто-то с силой рванул шнуровочные ленты, затягивая корсет до боли в рёбрах. Томас нахмурился и медленно моргнув, отрицательно покачал головой. С его тонких, но ярко очерченных губ, сорвался досадливый вздох.
– Простите мою бестактность… Англия, никак не привыкну.
Говард понимающе кивнула, с интересом прошлась взглядом по виноватому лицу мужчины, а затем чуть наклонились вперёд, ловя его взор.
– И как сильно мы отличаемся от вас? – с любопытством спросила леди, широко улыбнувшись. В карих глазах внезапно зажегся огонёк страстного обожания жизни, потерянный в разговоре с судьёй.
Рэнделл задумался, чуть поджав губы. В этот момент экипаж остановился, и кучер несколько раз стукнул по крыше кулаком. Томас звучно выдохнул, его улыбка озарила полумрак кареты лучезарным обаянием. Мужчина подался навстречу леди, опираясь обеими руками о трость.
– Вы знаете, мисс Говард, англичане отличаются от американцев, американцы от французов, французы от англичан. Но Вы… отличимая ото всех их разом…
Его голос понизился до еле различимого шёпота. Амелия неосознанно облизнула губы, чувствуя легкое колебание воздуха от дыхания джентльмена. Их притяжение было слишком очевидным, но ещё более ясно во взглядах обоих читалось желание продолжить щекочущее эго противостояние.
– Изящность намёков, явно не самая сильная сторона американского народа, – иронично подметила леди.
Томас заразительно рассмеялся.
– Я бы даже сказал, она полностью у нас отсутствует. Но, как меня заверил Алан, Вы высоко цените открытость и прямолинейность, хотя сами являетесь самой таинственной загадкой Лондона…
Теперь смех Амелии заполнил скудное пространство, отражаясь от стен звонкими переливами.
– То, что мистер Линч и господа ему подобные, не в силах познать тонкости женской души, вовсе не делает меня особенной.
– Вы правы… – согласно кивнул Рэнделл. – Вас делает особенной совершенно другое…
– Милое личико, смею предположить? – иронично усмехнулась Амелия, всем своим видом давая понять собеседнику, что подобными комплиментами он собственноручно роет себе могилу.
Томас сощурился, слегка опущенные внешние уголки глаз очертила сеточка мелких, милых морщинок. Они нисколько не портили внешность джентльмена, напротив, наделяли его мимику особым обонянием и живостью. Затем мужчина откинулся назад, пристально глядя на даму. Выдержал паузу, а когда заговорил, его голос прозвучал слишком резко, почти без смазанного американского акцента.
– Острота ума. Смелость и дерзость свойственная юнцам, при этом не переходящая грани приличия. Сила духа. Жёсткость нрава. Самодостаточность, которой могли бы позавидовать многие мужчины, – Рэнделл чуть вскинул бровь и вновь улыбнулся, теряя напыщенную серьёзность, с которой до сего перечислял достоинства мисс Говард. – И да, Вы невероятно красивы, нет никакого смысла это отрицать. А теперь, идёмте пить чай?
Амелия смотрела на мужчину с неприкрытым удивлением и явной заинтересованностью, куда более глубокой, нежели банальное любопытство. Очевидно, Томас Рэнделл смог очаровать неприступную гордячку, и вовсе не потому, что минутой ранее польстил её самолюбию. Было в этом джентльмене нечто особенное, манящее и такое знакомое… К тому же, американец продемонстрировал невероятную проницательность, смелость суждений и прямоту взглядов. Он не боялся говорить то, что думает вслух, как и сама Говард. Ловко жонглировал словами, был способен вычленять недостатки собеседника, его скрытые достоинства, и, несомненно, умело этим пользовался. Подобные качества, безусловно, импонировали леди. Не говоря уже о соблазнительной внешности мужчины, не идеальной и, именно поэтому, такой притягательной.
– Не боитесь слухов? – готовясь сойти с экипажа, уточнила Амелия.
Рэнделл встал первым, резво выскочил на улицу и подал девушке руку, придерживая дверцу. В его ладонь почти сразу легли тонкие пальцы. Мужчина сжал их крепче и, стоило Говард показаться снаружи, проникновенно посмотрел ей в глаза – сейчас они были почти на его уровне.
– Сочту за честь, если моё имя будет запятнано Вашим…
Амелия довольно улыбнулась и спустилась наземь. Она ничего не ответила, зато красноречиво взяла джентльмена под руку, окинув взглядом здание ресторана – они прибыли в одно из самых дорогих мест в Лондоне.
За непринуждённой беседой пролетело почти два часа. Томас рассказал, что занимается крупными поставками льна, хлопка и шёлка. Алан Линч планировал открыть в Лондоне элитное ателье и сделал Рэнделлу предложение, от которого американец не смог отказаться. Как оказалось, на самом деле мужчины были знакомы не более полугода, но весьма сблизились, пока вели переговоры. Томас так же признался, что Лондон его не впечатлил, но он бесконечно влюбился в Эдинбург. Амелия была немногословна, она больше слушала, нежели рассказывала о себе. Но упомянула, что одной из самых глубоких её страстей является литература.