Попаданка с квартирой приключений не ищет (СИ)
Игорь тяжело вздохнул.
— Я сразу же поехал узнавать, что к чему, поговорил с соседкой. Стало понятно, что мать солгала, вывернула так, как ей этого хотелось. Я навестил Еву в больнице, и когда она выписалась, вернул детей.
Игорь хлопнул себя по щеке.
— И все бы было нормально, Ева могла и не узнать об эскападе матушки, но ты же должен помнить нашу маму. Она не успокоилась и написала заявление в опеку. Ева официально никогда не работала. Ее фриланс как бы и не считался, хотя бы потому, что при тебе она работала для собственного удовольствия. Так что опека помотала ей нервы изрядно.
Брат помолчал и продолжил:
— Нам с отцом пришлось приложить немало усилий, чтобы придавить мать и успокоить органы опеки. Не поверишь, мы сделали справку о психической нестабильности матушки, что, в общем, было недалеко от истины. С трудом удалось убедить Еву, и закинуть приличную сумму на ее счет, и предоставить в опеку и эту справку. Когда все утихло, Ева вернула все деньги, и не желала ничего об этом слышать. Не жаловалась, справилась. Вырастила детей. Ты хочешь ее вернуть?
— А ты сомневаешься? — я удивленно посмотрел на брата.
— Будь осторожен! У Евы больное сердце.
* * *Мне от этих новостей хотелось биться головой о стену.
У нас не было серьезных накоплений. Я получал очень приличное жалованье, но оно почти полностью тратилось на жизнь — мы ни в чем себе не отказывали. Еве очень нравился антикварный новодел, она покупала пузатые буфеты и удивительной красоты шпалеры. Мы ездили за границу. Путешествовали по Италии и Франции.
Рассказ брата тогда меня просто размазал и потерей нашего нерожденного ребенка, и страданиями, и тяготами Евы. И я чувствовал себя виноватым из-за того, что не думал о возможном варианте такого будущего для своей семьи. Весьма возможного будущего, при моей-то профессии.
Когда мы с побратимом добрались до финальной точки поисков, квартира на Фрунзенской опять сдавалась, мои взрослые дети жили отдельно, даже посмотреть на них не удалось, а она уже несколько лет как обосновалась в новой квартире в дальнем Подмосковье.
Квартира в Москве для наших целей была бы удобнее, но, чтобы не тревожить Еву раньше времени, не стали срывать ее с места.
Мы нашли и больше недели наблюдали за ней, не подходя близко.
Я помнил, как первый раз показал Еву побратиму.
Мы сидели в «засаде» в арендованной мной машине недалеко от ее дома и наблюдали, как Ева возвращается из похода по магазинам.
— Она только что вернулась из Англии?
— Уф! С чего ты взял? — меня забавляла реакция брата на Еву. Его поразила красота Евы, но он почему-то выискивал недостатки.
— Она, переходя улицу, сначала посмотрела направо, потом налево, будто здесь левостороннее движение.
Невозможно было не согласиться с наблюдательностью и логикой побратима, но все равно мне было смешно. И я засмеялся, не смог сдержаться. Брат сделал вид, что обиделся.
— Ты сам говорил, что при левостороннем движении нужно смотреть сначала направо, потом налево, когда готовил меня к поездке в Англию. Здесь правостороннее движение. А у меня с памятью и логикой все в порядке.
— Нет! Извини, — отсмеявшись, покаялся я. — Нет. Просто у нее свои резоны, вполне рациональные. Смотри, в том месте, где она переходит улицу, справа далеко видна проезжая часть уже от бордюра, а слева стоят машины, и налево она смотрит, только подходя к задней части стоящего автомобиля. И справа, и слева дорога пуста, она смотрит на ходу, не останавливаясь, это не легкомыслие — она остановилась бы и переждала, если бы приближались машины.
Да, она постарела, но все равно была красива и удивительна: в мире, где в будни люди спешат с серьезными, сосредоточенными лицами, не ожидаешь увидеть неспешно идущего по улице человека с теплым взглядом и легкой, немного грустной улыбкой на лице.
* * *Я отмахнулся от воспоминаний. Хоть бы все получилось. И я сделаю все, чтобы моя любимая девочка осталась с нами. И придется постараться вытащить эту девочку из почти незнакомой пожилой женщины с больным сердцем. Придется ждать, когда Бернс стабилизирует здоровье Евы и даст разрешение рассказать ей все.
Я и представить не мог, что это будет не единственная сложность, связанная с Евой.
Глава 10
иВзгляд в прошлое 1. Ева. Юность
Странный сон и новый взгляд на своего квартиранта меня взволновали.
Я задумалась, перебирая свой сексуальный опыт в ретроспективе.
Воспитывали меня строго. Я могла бы пожаловаться на не вполне педагогические, с точки зрения XXI века, приемы моих родителей: меня и на гречку коленями в угол ставили, и ремнем драли. Но с возрастом поняла, что они воспитывали, как умели, выкладываясь на полную катушку.
Родители, работающие оба и старательно делающие карьеру, недостатка средств не испытывали. Только меня не баловали. Одевали в добротную, неброскую одежду, кормили сытно, вывозили «на юга» летом. Однако, когда мои ровесники одевались, стараясь выделиться, кто во что горазд, я ходила в темных платьях, мало отличающихся от школьной формы, с белыми воротничками и манжетами, которые была вынуждена сама пришивать под неусыпным контролем мамы.
Мамины наставления слегка пугали и приводили в недоумение: «Не позволяй мальчикам трогать свою грудь». Я не переспрашивала, покорно кивала, пряча глаза, так как абсолютно не понимала, зачем мальчикам трогать мою грудь. В результате я начала сутулиться, пытаясь скрыть ее, подросшую к десятому классу почти до третьего размера. За что регулярно получала от мамы по спине: «Не сутулься!»
Я была красивой девочкой — вся в маму. Мамины большие карие глаза с пушистыми ресницами, аккуратный носик, сочные губы, темно-розовые и глянцевые, как карамель, чуть скуластый овал лица, небольшой твердый подбородок с ямочкой. Вся в маму, но мама проводила перед зеркалом по часу утром и вечером, а мне краситься запрещала, говорила: «И так хороша».
Хороша. Только все девочки в классе пользовались косметикой, кто больше, кто меньше, а я всегда была «а-ля натюрель». И девчонки с макияжем выглядели старше, а я — натуральным ребенком.
В остальном меня не ограничивали и не следили за каждым шагом. Я занималась спортивной гимнастикой и пластическим искусством в цирковой студии, потом балетом и бальными танцами, пела в городском хоре, с которым объездила полстраны. Участвовала в школьных делах вне учебы.
Моя активная мама была председателем родительского комитета и с размахом организовывала все школьные мероприятия. На новогодних праздниках мама отрывалась особенно, впрягая меня в создание карнавальных костюмов. И в десятом классе я была Цыганкой.
Мама расстаралась так, что меня не узнали одноклассники.
Мы с ней сшили роскошную многослойную юбку «годе» и лиф. Воланы ярусами на юбке, воланы на узких рукавчиках до локтя, воланы на вырезе кофточки. Но убойным финальным штрихом стала косметика.
Мама накрасила меня сама.
Когда я справилась со своим лицом и удивлением, стало понятно, что выгляжу старше, минимум, лет на пять. Мы еще собирались надеть маску, но посмотрели и обе поняли, что ни к чему. Я и так на себя не была похожа.
Кроме того, был еще парик — черные буйные кудри.
В общем, когда я-Цыганка вошла в актовый зал школы и стала оглядываться — где там наши, народ замолкал, тишина волной растекалась по ходу моего движения, пока я шла к своему классу. Одноклассники были в шоке, когда Цыганка моим голосом сказала: «Лен, ну ты чего?» Моя подруга с отвисшей челюстью смотрела на меня и не могла вымолвить ни слова. Первым опомнился наш хулиганище Кот.
— Ох*еть! Детка, ну ты даешь!
— Кот, не выражайся, — осадила его, — я классной пожалуюсь.