Черными нитями (СИ)
Они подождали ещё немного, затем Эль ушла. Вернувшись, она раскрыла ладонь и показала длинный ключ. Девушки посмотрели друг на друга, а затем вышли из комнаты и добежали до другого конца коридора — к кабинету отца.
Снизу доносились голоса слуг, но на втором этаже было тихо. Адайн встала рядом с лестницей, а Эль в это время аккуратно отперла дверь и быстро шмыгнула внутрь. Адайн бросила ещё один взгляд на ступени — никого — и зашла следом.
Как и всё в доме, кабинет отца мало соответствовал словам Церкви об отказе от роскоши. По шкафам и столу из красного дуба было ясно, что стоили они не один десяток тысяч киринов, а таких роскошных бордовых кресел Адайн никогда не видела. Целая стена была заставлена книгами, и все они шли, как на подбор: в кожаных обложках с золотыми надписями. То тут, то там на полках стояли разные безделушки: массивные часы в медной оправе, статуэтка ворона из чёрного камня, янтарная лампа в виде женщины, сложившей руки в молитве.
Рядом со столом стоял глобус. Адайн уже видела такие: стоило потянуть верхнюю часть, и он открывался.
Пока Эль запирала дверь изнутри, Адайн подскочила к глобусу и открыла его. Внутри оказался целый ворох исписанных листов. Она схватила их и стала жадно скользить взглядом по строкам, но ничего, кроме длинных рядов цифр и имён рядом с ними, не увидела. Адайн бросила их назад и с шумом закрыла глобус. Эль укоризненно посмотрела на неё.
— Давай будем тише.
— Я не знаю, что искать, — Адайн, раздраженно пробурчав, подошла к столу.
— Всё что угодно против отца, — решительно ответила Эль и потёрла руку, где недавно красовался синяк.
Встав рядом с книгами, она начала поочерёдно переворачивать каждую из них. Несколько раз из них вылетали листики, но те оказывались просто закладками или случайными записками.
Адайн села в кресло и открыла первый шкафчик в столе. Там лежали портсигар и книга. Она быстро пролистнула страницы, дотронулась до изящного узора на крышке портсигара и закрыла шкаф.
Следующий оказался заперт. Адайн провела пальцем вокруг замка. Дерево и металл. Учитель говорил, что магия земли позволяла подчинять даже металл, но он никак не поддавался ей. В отличие от дерева.
Одной рукой Адайн прикоснулась к дверце. На другой переплела указательный и средний пальцы. Виски сдавило от боли — так было всегда, если она долго не пользовалась магией.
Адайн выбрала одну точку на дверце и взглядом сосредоточилась на ней. Затем резко сжала большой, указательный и средний пальцы и повела ими вниз. Кончики закололо, а дерево начало сыпаться мелкой крошкой.
Эль обернулась на шум и подскочила.
— Что ты делаешь? Как мы это объясним?
Адайн продолжала тянуть пальцы вниз. Она медленно ответила, стараясь не потерять связь:
— Никак. Я не уверена, что вечером мы ещё будем здесь. Если мы не найдём ничего, то что нас держит?
Эль растерянно кивнула и вернулась к книгам.
Дерево стало не толще бумаги, и Адайн сорвала его, как крышку. Внутри лежала кипа писем. Адайн стала по очереди брать их и читать.
— Кто такой Амран Я-Дескал?
Эль обернулась.
— Глава Северной Церкви.
— Он, — Адайн замешкалась. Она не могла сказать «мой» и не могла сказать «наш». — Родственник?
— Дальний. Эта ветвь рода «Я» отделилась уже давно.
Адайн кивнула. Обычное приглашение на вечер по поводу рождения сына. Следом шло письмо от Крейна У-Дрисана. Торговая гильдия хотела оплатить ремонт Западной Церкви, а взамен просила снижения церковного налога для себя. Глава предлагал встретиться и обсудить этот вопрос. Адайн раздражённо отбросила письмо и взялась за следующее, а затем ещё одно и ещё.
Весь ворох она засунула назад и принялась за третий, самый нижний, шкафчик. Адайн погладила дерево рукой, прощупывая его. Затем одну руку положила на поверхность, а на другой переплела пальцы в нужном жесте.
Эль снова обернулась на треск дерева.
— Ты всё можешь? — в голосе послышался трепет.
— Нет, — раздражённо буркнула Адайн. — Камень и металл мне не подчиняются. Я не чувствую в них… Души. И если рядом нет ничего, связанного с землёй, я бессильна, — дерево перестало поддаваться, и девушка воскликнула: — А будь иначе, я бы утопила Рейна в сточных водах, когда мы встретились! Не мешай мне!
Эль резко отвернулась, и Адайн посмотрела ей в спину виноватым взглядом, но ничего не сказала. Девушка снова сосредоточилась, и дерево, щепка за щепкой, полетело вниз.
Внутри оказалась целая стопка газетных вырезок, рисунков и писем. Адайн перевернула её и стала просматривать с конца.
Первым оказался рисунок. Бумага пожелтела от времени, по краям виднелось несколько отпечатков пальцев. Посередине было коряво выведено: девочка, мать и отец, а рядом — Церковь, которая угадывалась по разноцветным пятнам на крыше.
Адайн так близко приблизила рисунок к лицу, словно искала секретное послание в нём. Это ведь её?
— Эль, а что случилось с мамой? — тихо спросила Адайн.
Девушка разом побледнела. Она вся сжалась в комок и тихо проговорила:
— С твоей мамой, — Эль вздохнула и повыше подняла голову. — Умерла от чахотки, когда тебе было три. Я знаю, что отец очень любил её.
Адайн поджала губы. Она совсем не помнила детства. Первые воспоминания были связаны с усталыми ногами, страхом и растерянностью. Она всегда думала, что это обычный эпизод, один из множества, когда приходилось убегать, прятаться или слоняться от дома к дому. А это, видимо, был тот день, когда кто-то из Детей Аша забрал её, но она убежала.
И как же всё могло повернуться иначе!
Адайн дёрнулась и отложила рисунок. Не время.
Дальше шла заметка из «Новости-Лиц». Её вырезали, но Адайн знала эту газету — Вир читал её по утрам. Заголовок гласил: «Дети Аша убили сына Гикарта Ю-Дирта». Маленький текст рассказывал, что мальчика похитили и потребовали выкуп. Ю-Дирт привёл полицейских, и во время попытки Детей Аша сбежать ребёнка ранили, и он умер от потери крови на руках отца. Похитителей отправили в Чёрный дом для проведения расследования.
Адайн вздрогнула и положила заметку на рисунок. Следующая принадлежала «Северному рабочему». На бумажной фабрике нашли девочку шести лет. Неизвестный забрал её из дома. Ребёнка отправили в приют до выяснения обстоятельств.
Неужели отец искал её? Адайн схватилась за птичку на груди и посмотрела на Кайсу. Она только нежно улыбнулась в ответ. Эль перехватила этот взгляд, подошла к Адайн, положила руку на плечо и сказала:
— Я видела, как отец прятал эти рисунки. Думала, они мои, хотела посмотреть, а он не давал. Переживать — нормально, я тоже до сих пор не понимаю, что и думать, и как жить.
«Держи спину прямо», — Адайн вспомнила ворчливые голоса Вира, отца.
— Я подумаю об этом после. Давай искать — хоть что-нибудь.
Эль быстро кивнула.
— В книгах ничего, я помогу тебе здесь.
Она открыла верхний шкаф с другой стороны и стала просматривать исписанные листы бумаги.
Адайн перебирала заметки одну за одной, иногда между ними попадались корявые детские рисунки. Они казались такими чужими, как и вся эта история, вся жизнь. Адайн снова посмотрела на Кайсу, и та, поправив светлые волосы, уверенно произнесла:
— Ты знаешь, где и с кем твой настоящий дом.
Адайн улыбнулась в ответ и взяла в руки письмо от Френса Дирана. Он писал, что районы Тары, Ре-Эста и Прина пусты, мужчину со светловолосой девочкой никто не видел.
Отец действительно искал её. И он же упрямо закрывал глаза на нищету Канавы, а сам тратил деньги на перстни, кареты, приёмы. Как можно было полюбить презирающего таких, как она в прошлом? Но и ненавидеть его не получалось — во всяком случае не так, как раньше.
«Потом», — напомнила себе Адайн.
Последней лежала записка — короткое письмо на белоснежной бумаге превосходного качества. Адайн быстро развернула его. Подписи внизу не оказалось, но этот мелкий аккуратный почерк был хорошо знаком. Она столько раз заглядывала за спину Вира, пока он что-то писал, писал, писал — казалось, профессор только и жил, что ради своих писулек.