Черными нитями (СИ)

Рейн опустил глаза, но внутри чувствовал торжество. Клетка всё прочнее. Такие, как Эль, любят жалеть. Что-то сказать от сердца, что-то преувеличить — рецепт прост. Если бы Энтон слышал всё это, он бы точно повысил жалование.
— Но это же правда, без преувеличений, — с тоской в голосе заметил Аст. Рейн раздражённо дёрнул плечом.
Эль молчала. Она тоже отвела взгляд и тихо спросила:
— Как же ты оказался в Инквизиции?
— У меня был простой выбор: стать бродягой и научиться воровать или пойти в практики. Я думал, это поможет мне исправиться в глазах других — как же, служу правому делу, убиваю врагов веры и государства. Не помогло.
Эль помолчала, затем произнесла:
— Я ведь сама ноториэс в каком-то роде. Дочери главы Церкви просто не могло быть легко. Каждый боялся, что, если я обижусь, отец натравит инквизиторов. Мне поддавались в играх. Уступали всё самое лучшее. Ставили хорошие оценки, даже если я не сдавала работу. А когда поняли, что я ничего не скажу отцу, сделали пустым местом, будто отыгрывались за то услужение, которое они должны оказывать ему.
— А твои друзья? — осторожно спросил Рейн. — Я видел, что ты сидела не одна.
— Каждый думает, что дочь главы Церкви может ему что-то дать. Им нужен мой отец, а не я.
— Ты точно жестокий ублюдок, — прошептал Аст.
Рейн сочувственно поглядел на Эль. А ведь он мог бы оставить её, оставить прямо сейчас. И плевать, что скажет Энтон, плевать на место в Инквизиции. Было бы за что держаться! Но как тогда раздать долги и всё вернуть?
«Это спор», — напомнил он. Она сама поспорила на практика.
Эль невесело улыбнулась.
— Только сейчас я нашла друга под стать мне. — она смущённо отвела взгляд. — Рейн, погуляем завтра в парке?
— Да, кира Эль, — практик с улыбкой склонил голову.
— Может, это не из-за спора? — в голосе Аста послышалась надежда.
Рейн завязал маску и протянул Эль руку. Из-за спора. Только так и можно было заговорить с ноториэсом. Ничего, он начнёт свою игру: против других за право вернуть своё.
  
Глава 6. Шаг вперед
 
Рейн насвистывал весёлую мелодию и неторопливо брёл по улицам Лица. День выдался пасмурным и ветреным, прохожие попрятались по домам в ожидании грозы, но он едва замечал непогоду.
— Рано радуешься, — осадил Аст. — Ты не знаешь, что добыл Анрейк.
Рейн пожал плечами.
— Если сейчас он обошёл меня, это ненадолго. У меня появился хороший информатор.
Аст фыркнул в ответ.
— И поэтому ты вспомнил её только за утро три раза, из-за болтовни, да?
— Даже если не только, то что? Работа для меня важнее всего. Не ворчи.
— Это твоё ворчание. Сам знаешь.
— Знаю, знаю, — эхом откликнулся Рейн.
Он замер перед Чёрным домом и оглядел площадь. Вон там, чуть левее, мать умоляла отца не отдавать сына на перевоспитание, а сам он валялся в его ногах и просил о том же. Прошло восемь лет, но воспоминание возвращалось раз за разом, стоило только подойти к двери.
Рейн сделал глубокий вдох и открыл дверь. Теперь он свой внутри этих стен. Держится за них крепче, чем за собственный дом, и не хочет покидать.
Внутри стоял привычный шум. Практики спускались по тёмной каменной лестнице, ведущей в подземелье. В коридорах суетились старшие инквизиторы. Они шли так быстро, что их чёрные, чёрно-синие и чёрно-белые плащи — в зависимости от отделения — развивались подобно крыльям птиц.
Рейн оглядел всех и, перешагивая через несколько ступенек, поднялся на третий этаж. Он постучал в нужную дверь и сразу вошёл. Молодой секретарь встретил его недовольным взглядом. Он отодвинул от себя толстый журнал, поправил очки и спросил:
— Практик, зачем ты пришёл к киру Д-Арвилю?
«Надрать тебе задницу, индюк», — подумал Рейн и холодно ответил:
— Моя фамилия — Л-Арджан. Кир Д-Арвиль меня ожидает.
Секретарь кивнул. Рейн сделал шаг в сторону приёмной, но очкастый остановил его.
— Кир Д-Арвиль сегодня принимает в своём кабинете.
Рейн удивлённо поднял брови. Он ни разу не заходил к главе отделения лично. Существовало негласное правило: сторожевым псам в хозяйских покоях не место. Впрочем, практиков и в приёмные обычно не звали, чего уж удивляться приглашению Д-Арвиля.
 
Секретарь указал рукой на дверь. Когда Рейн проходил мимо, очкастый высокомерно посмотрел на него. Аст нахмурился, но промолчал.
Кабинет Д-Арвиля напоминал кабак или игорный дом. Из окна шёл тусклый сумеречный свет, комнату освещали газовые рожки. Стены были обиты панелями из тёмного дуба, диван и два кресла — в зелёном бархате.
Энтон вальяжно развалился за столом и курил сигару. Напротив, на самом краю кресла, сидел Анрейк и беспокойно ёрзал.
— Кир Л-Арджан, — улыбнулся Энтон и, словно опытный кабатчик, метнул по столу стакан. Рейн прыгнул вперёд и поймал его на самом краю.
— Кир Д-Арвиль, кир Т-Энсом, — он быстро поклонился и опустился в кресло, стянул маску, принюхался. Виски с ярким ароматом дуба — явно не из дешёвых.
Рейн сделал глоток: не слишком большой, чтобы сохранить ясность ума, но не слишком маленький, чтобы показать главе, что он ценит его расположение.
— Чувствуйте себя как дома, — Энтон гостеприимно указал рукой и вдохнул сигарный дым.
Рейн ещё раз кивнул, поставил стакан на стол, достал пачку сигарет и спички. Он почувствовал тяжёлый взгляд Энтона, но всё равно зажёг сигарету и с удовольствием затянулся.
«Право быть ноториэсом», — так сказал Д-Арвиль. Что же, надо его использовать. Из-за этого он оказался здесь и только это могло помочь всё вернуть.
Энтон с удовольствием рассмеялся:
— Вот поэтому мне нравятся практики! Они не прячутся по углам, как все эти старшие и главные инквизиторы. Знаем мы, знаем, что все любят пропустить стаканчик или покувыркаться в постели! И что в этом такого?
Рейн перестал курить. Слова Энтона были равнозначны признанию, что он слушал своего демона. Считалось, что все желания тела шли от него. Хороший человек умел усмирять его потребности. Или хотя бы молчал о своих грешках. Д-Арвиль настолько доверял практикам или это проверка?
— Хватит, — предостерёг Аст. — Наигрались уже. Не болтай много и не лезь никуда.
Энтон не унимался:
— А что же вы, Т-Энсом? Какие грешки есть у вас?
Анрейк смутился и опустил глаза. «Грешки, — Рейн скривился. — Его грех — благородство».
— Мальчики, — с нажимом произнёс Д-Арвиль и отложил сигару. — Я уже говорил вам, что ищу тех, кому смогу доверять, и должен знать о них всё. Я с вами честен и прошу того же в ответ. Мне нужны глаза, уши и руки повсюду, но взамен я готов щедро награждать. Или вы не хотите этого?
— Кир Д-Арвиль, — Анрейк уважительно склонил голову. — Я хочу продвигаться вперёд и готов служить. Я обещаю быть честным с вами.
— Так признайся, хоть в чём-нибудь. Я сказал, что люблю пить и люблю молоденьких девиц. Рейн курит, как работяга, а ещё он из тех засранцев, которые ради своей цели и мать продадут.
Практик на несколько секунд прикрыл глаза и вздохнул. Да, именно такое впечатление он хотел произвести на Энтона: пёс, который будет верно служить и пойдёт на многое, пока его подкармливают. И в то же время слышать о таком было неприятно. Что если это не просто маска, а настоящее лицо?
— …Что интересного в тебе, Анрейк?
— Интересного? — воскликнул Т-Энсом и сразу смутился. Рейн украдкой переглянулся с Астом. Всё-таки этот Д-Арвиль был тем ещё хитрым лисом. Он то приближался, то отдалялся и так легко менял маски — с таким лучше лишний раз промолчать.
— Я тоже готов на многое! — парень подался вперёд. — Я должен продвинуться!
 
«А то что? Отец отшлепает?» Рейн скрестил руки и с сомнением посмотрел на Анрейка. Видимо он до сих пор не понимал, куда попал. Практикам, чтобы подняться, требовались ловкость и хитрость, а не честь.
Энтон вздохнул.
— Я забыл, что сам был когда-то таким же мальчишкой и играл в благородство. Посмотрим, какие грешки ты соберёшь года за три.