Клеймо дьявола

У Лапидиуса затекли ноги. Он никогда не мог долго стоять в неподвижности. Пришлось немного отступить и поразмять ноги, чтобы разогнать кровь в жилах. Он торчит здесь уже не меньше получаса.
Вот! К костру у сталагмитов пододвинулась фигура. На ней была дьявольская маска и красный плащ. Она прихрамывала. Фетцер? Лапидиус отодвинулся еще глубже в проход. Дьявол занялся костром. Ага, подкладывает дров. Теперь закончил и похромал к другому костру. Когда и тот разгорелся, он зажег факелы и воткнул их в расселины скалы. В зале стало светло как днем. Фигура исчезла.
Но ненадолго. Вот она появилась снова, держа в одной руке железный горшок, в другой — похожий на кинжал нож. Лапидиус предположил, что это тот самый, охотничий. Сложил все. Теперь занялся двумя блюдами на земле. Сосновой лучиной разжег угольки в них. Фимиам! Лапидиус явственно почуял его запах. Тяжкий дух расстелился по пещере.
Он вздрогнул. Внезапно раздались голоса. Или просто какие-то шумы? Нет, голоса. Они шли из глубины пещеры. Хромоногий дьявол тоже услышал их и заспешил в правый тупик.
— Люцифер… твои сыны… преклоняются… — затянул голос. — Мы просим снизойти… кровь… твою дань…
Лапидиус мог разобрать лишь отдельные слова. Они звучали глухо, но без угрозы, скорее в этом монотонном речитативе слышалось улещивание.
— Мы сыны дьявола, твои сыны…
Все в Лапидиусе взбунтовалось, он готов был убежать. Но остался. Он должен остаться. Голос был самим злом, он всеми фибрами души чувствовал это. Воплощением всей мерзости. Лишь огромным усилием воли удалось Лапидиусу сдержать себя и не поддаться панике. Он пришел сюда для того, чтобы положить конец убийствам. И чтобы очистить Фрею от всяческих обвинений. И надеялся, что это ему удастся.
— Я, Первый сын дьявола, — голос становился все громче, — Первый сын дьявола. Ты Второй сын дьявола, Второй сын дьявола. Смотри мне в глаза, Второй сын дьявола, ты Второй сын дьявола. Если ты Второй сын дьявола, скажи «да».
— Да! — услышал Лапидиус глубокий бас.
— Ты знаешь, что все сатанинские братья должны подчиняться Первому сыну дьявола.
— Да, — послышалось в ответ.
— Ты знаешь, что Сатана являет себя во мне, говорит моим языком, ты знаешь, что я сам Сатана. Я Сатана, я Рогатый, я Люцифер, господин преисподней, а ты Второй сын дьявола.
— Да, Мастер.
— Я говорю — ты делаешь, говорю — ты делаешь, как уже не раз делал все для Люцифера, твоего господина. Ты делаешь все. Ты убиваешь с наслаждением, убиваешь с наслаждением, а назавтра ничего не помнишь, ничего не помнишь, ничего. Сегодня ты тоже убьешь, а завтра не будешь знать. И если это так, скажи «да».
— Да.
Поток заклинаний лился дальше, только теперь он был направлен на Третьего сына дьявола. Лапидиус ничего не мог с этим поделать: он весь дрожал от ужаса.
«Люцифер! Ослепительный!
Ты Единственный, Единственным был,
Единственным будешь!
Снизойди на нас
твоя мощь и мужская сила!
Ибо мы возлюбили тебя,
как свою жизнь!
Вовеки!»
— Вовеки! — взвыли Второй и Третий сыны дьявола.
Лапидиус стоял с расширившимися от страха глазами, хоть ничего и не видел, только слышал.
Прошло немало времени, в течение которого раздавались лишь сопение и стоны. Потом снова возвысился первый голос:
— Возьми нашу общую кровь, Третий сын дьявола, и отнеси ее к огню у горбылей. Отнеси и вылей в Грааль для черной мессы, куда потом прольется и кровь жертвы Люциферу.
Снова последовало песнопение, на этот раз напоминающее церковный хорал. Он звучал монотонно и содержал немало строф. Опять появилась фигура, в которой Лапидиус предполагал Фетцера. Он прихромал с чашей, содержимое которой вылил в железный горшок. Как велико должно быть влияние предводителя дьяволов, если под его внушением «братья» видели в убогом горшке «Грааль черной мессы»!
Фигура ухромала обратно. Лапидиус ждал. Ноги уже не держали его, и он полуприсел на узкий выступ скалы.
Опять появилась уже знакомая фигура и поставила у левого костра еще один сосуд. Что в нем? Дурманящий напиток? Долго над этим размышлять Лапидиусу было некогда, потому что теперь послышались чередование возгласов ликования и песнопений, все громче, громче. Теперь все другие слова заглушал только один возглас:
 
— Смерть… смерть… смееерть!
Знакомая фигура распласталась на полу в позе Христа, распятого на кресте, глаза под маской уперлись в каменный пол, словно жаждали просверлить скалы насквозь и прозреть ад. Из-под маски неслось протяжное:
— Смееерть!
Фигура снова встала на ноги и крикнула:
— Все в твоем царстве готово, Первый сын дьявола!
Лапидиус проглотил ком в горле. Наконец, вот оно! Сейчас появится дьявол во плоти, и он узнает, верны ли были его подозрения. Но никто не появился. Только хроменькая фигурка продолжала что-то вроде молитвы. Она опустилась на колени перед огнем. Издалека снова донеслось песнопение. Лапидиус уже потерял счет времени, наверное, сейчас около полуночи. Что это? Он на секунду отвлекся и чуть было не пропустил вторую фигуру, которая показалась из правого тупикового хода и прошла в левый. Чуть погодя она появилась снова, вперед спиной. Спина была исполинской и принадлежала такому же исполину. Он что-то тащил за собой, и было видно, что на это требовалось немало силы. Этим «что-то» оказалась женщина, связанная по рукам и ногам, которая, несмотря на это, барахталась и извивалась. Исполин поднял ее и понес к сталагмитам. Женщиной оказалась… Марта.
То, чего Лапидиус опасался все это время, хоть и не хотел признаться даже себе самому, случилось: Марту притащили сюда. Возможно, в той самой большой корзине, а потом избавились от нее. И был только один человек, у кого на это хватило бы сил — Горм.
«Ну почему именно она? — прошептал Лапидиус и тут же сам ответил на вопрос: — Потому что Марта слишком тянула с тем, чтобы выдать что-нибудь о Фрее, слишком круто обошлась с обеими свидетельницами, слишком невоздержана была на язык и таким образом могла в дальнейшем навредить «дьяволам».
Во рту у Марты торчал кляп, так что все, что ей оставалось, только издавать хриплые шипящие звуки. И тем не менее она сопротивлялась. Била обеими ногами по телу своего мучителя, но с таким же успехом она могла бы пинать стену.
Лапидиус в бессилии сжал кулаки. С какой охотой он бросился бы сейчас на помощь своей служанке! Но это было несвоевременно и даже опасно — сейчас выдать свое присутствие. Так что пришлось только наблюдать, как великан ударил женщину по лицу. Удар был несоразмерно силен. Голова Марты дернулась в сторону и безвольно обмякла. Колосс, пыхтя, вытащил кляп у нее изо рта. Потом снял и путы.
— Не смей так грубо! — Окрик прозвучал из-под маски дьявольской фигуры, которая, как по волшебству, оказалась в центре залы. Лапидиус, занятый сопереживанием Марте, даже не заметил, откуда она появилась.
Великан пожал плечами.
— Можно и по-другому, — продолжал «дьявол» нормальным голосом. Он поправил маску и зашагал к Марте. Лапидиус смотрел во все глаза. Он не хромал и не был такого крепкого телосложения, как великан. — Успокойся, Марта. Ты среди друзей, среди друзей…
— Я бы не был так уж уверен, — пробормотал Лапидиус себе под нос.
Его охватило чувство триумфа. Он окончательно идентифицировал Первого сына дьявола. По голосу. По манере и жестам. Осталось только надеяться, что все пойдет так, как он ожидал.
— Марта, забудь, как больно сделал тебе Второй сын дьявола. Забудь, что он связал тебя, что вставил тебе кляп, что ударил. Это плохо. Но это было необходимо, чтобы ты нашла путь к нам.
Марта заморгала. Сознание вернулось к ней.
— Расслабься, расслабься, расслабься, Марта. Когда сделаешь это, скажи «да», как сделаешь это, скажи «да»…
— Да, — выдавила из себя Марта.
— Тебе хорошо на этом теплом месте, на этом теплом месте так хорошо… так тепло. Так тепло, что тебе хочется снять одежды, ты хочешь снять одежды, потому что тепло, очень тепло. Тебе уютно и тепло. Скажи «да», если тебе уютно и тепло. Скажи «да».