Клеймо дьявола
Лапидиус предпочел оставить без возражений слова судьи. Вместо этого он встал и подошел к обнаженной тем временем женщине. Гунтхарт стоял позади нее, — сжимая ее плечи, словно губками тисков. Фрея Зеклер стояла опороченная и беспомощная, будто пригвожденная к позорному столбу — глаза потуплены, прекрасный рот крепко сжат.
— Отпусти ее, Гунтхарт, — Лапидиус высмотрел на ее теле маленькие, похожие на пустулы, уплотнения. Он, стараясь не смотреть на округлость ее прекрасных грудей, сосредоточился на высыпаниях. Потом ощупал мокнущие, покрытые струпьями места, раздвинул струпья большими пальцами, обнюхал их, перепроверил выступившие выделения, потом повторил все с начала. И чем дольше он проводил обследование, тем больше его подозрения переходили в уверенность.
— Мне надо с вами переговорить, господин судья, — наконец сказал он. — Будьте любезны, отошлите Гунтхарта и господина секретаря. Равно как и господ заседателей.
Мекель задохнулся от ярости:
— Это… это невозможно!
— Поверьте, что так надо. Если бы в этом не было необходимости, я бы вас не просил, — настаивал Лапидиус тоном, не подлежащим возражению.
— Ну, разве что именем Господа. Но не надолго! — Властным жестом Мекель повелел присутствующим удалиться. — Сначала вы мешали процессу допроса с пристрастием, теперь настаиваете на том, чтобы он был прерван. Вы должны иметь вескую причину на это! Очень вескую!
— Она у меня есть.
— Итак?
— Господин судья, к сожалению, должен вам сообщить, что обвиняемая Фрея Зеклер поражена так называемой «галльской болезнью».
У Мекеля отвалилась челюсть:
— Но это… это же… нет! Скажите, что это не так.
— К сожалению, это так.
Мекель лихорадочно соображал.
— Вы абсолютно уверены, что это не простая лихорадка? — с надеждой спросил он.
— Абсолютно. Я хорошо разбираюсь касаемо этого. Картина заболевания не дает усомниться.
Мекель потрясенно молчал. Болезнь, которую констатировал Лапидиус, в последние десятилетия чумой поразила всю Европу.
Она и походила на чуму, этот бич Божий. У нее было много имен: Scabies grossa, Mal franzoso, Pose platern, Geschlechtspest, а также люэс и сифилис.
Лапидиус продолжал:
— Вам должно быть известно, что в соответствии с законом «галльская болезнь», она же сифилис, подлежит обязательному лечению.
— Знаю, знаю, — пробормотал Мекель.
Его мысли проносились в голове, опережая друг друга. Больного сифилисом полагалось либо остановить перед городскими воротами, либо поместить в приют, схожий с приютами для прокаженных, где их лечили. При этом терапия исчерпывалась тем, что пациентам давали горшок с пищей, с дальнего расстояния, разумеется. Подобная изоляция Фреи Зеклер была невозможна, хотя бы потому, что в Кирхроде не было «французских приютов». Изгнание из города тоже исключалось — ведь она была оглашена ведьмой.
Лапидиус прервал размышления Мекеля:
— Я предлагаю далее не подвергать обвиняемую пыткам.
— И речи быть не может! — Хоть Мекель и понятия не имел, что делать с обвиняемой, но одно ему было ясно: допрос с пристрастием должен быть доведен до конца, и обязательно с признанием.
— Простите, если я позволю себе не согласиться, — Лапидиус посмотрел Мекелю прямо в глаза. — Вы, помнится, упоминали «Молот ведьм», труд, созданный под сенью церкви, чтобы письменно зафиксировать, как должны протекать процессы против ведьм. Со всем уважением к вам, мне все-таки придется указать, что вы не являетесь служителем Божьим. Насколько мне известно, вы судья и член совета города Кирхроде. Таким образом, вы, как все светские юристы, подчиняетесь Constitutio Criminalis Carolina, то есть «Порядку судопроизводства» императора Карла V, изданного anno 1532.
— Это оставляется на усмотрение судьи, какой труд взять на вооружение. Тот или иной. Иногда оба, что не удивительно, так как в правовых взглядах имеются многие параллели, — чопорно возразил Мекель.
— Совершенно с вами согласен. Однако по Carolina вина должна быть неопровержимо доказана, прежде чем будут произведены пристрастные методы дознания. Кровоточащее топорище было представлено суду?
Судья поджал губы:
— Нет, этого не было. Но есть показания свидетелей, по которым Фрея Зеклер полгорода заколдовала. Она поразила скот, вызвала выкидыши у женщин, варила пальцы младенцев для своих снадобий и многократно вступала в блуд с дьяволом.
— Господь Всемогущий! — Лапидиусу пришлось взять себя в руки. У него чуть было не вырвалось: «И вы этому верите?!» Вместо этого он спросил: — Кто, ради всего святого, дал такие показания?
— Жена рудокопа Аугуста Кёхлин и вдова Мария Друсвайлер. Горожанки с безупречной репутацией, в чем никто не может усомниться.
— Они единственные свидетельницы?
— Да. Почему вы спрашиваете? — в голосе Меклера чувствовалось раздражение.
— Ну… если Зеклер заколдовала полгорода, должно быть гораздо больше свидетелей.
Судье на это ничего не приходило в голову. Он никогда бы в этом не признался, но впервые Лапидиусу удалось посеять в нем зерно сомнения.
Будто отгадав ход его мыслей, Лапидиус сказал:
— Вы, судья, определенно знаете, что, если возникают хоть малейшие сомнения, вашей обязанностью является обратиться за советом в другой судебный орган или на юридический факультет.
Мекель собрался было с возмущением возразить, однако Лапидиус, не останавливаясь, продолжал:
— В своде уголовных и уголовно-процессуальных законов императора Карла сказано, цитирую: «Буде же по какому пункту сего установления облеченный в полномочия судья либо заседатель пребывать в сомнениях, надлежит ему испросить разъяснения в наших советах…»
Мекель со свистом втянул воздух. «И откуда только этот Лапидиус имеет такие солидные знания закона!» — вздохнул он про себя. Но, поняв, что перед ним широко образованный человек, наконец ответил:
— Ну, ладно, это так. Но пройдет не меньше трех недель, пока я получу юридическое заключение высоких особ из Гослара.
— Вот и прекрасно. Лечение сифилиса на ранней стадии и требует примерно столько времени, точнее, двадцать дней.
— Что вы имеете в виду? — не понял Мекель.
— Я имею в виду, что берусь за лечение больной, пока вы будете ожидать ответ из Гослара. Вернее сказать, попытаюсь, поскольку смертность при лечении высока. В любом случае, я беру Зеклер к себе и позабочусь о том, чтобы никто от нее не заразился. Вы наверняка знаете, что сифилис в высшей степени контагиозен.
— Конечно, конечно. Вы… э… необычайно услужливы.
— У меня есть на то свои основания.
— Разумеется.
Мекель при всем желании не мог себе представить, какие тут могут быть основания, однако расспрашивать дальше не стал. Вместо этого он спешно взвесил все «за» и «против» этого предложения.
Если обвиняемая будет находиться у Лапидиуса, следовательно, он и будет нести за нее ответственность, причем во всех отношениях: чтобы она не сбежала, чтобы не занималась колдовством и чтобы вылечилась и была готова к дальнейшему судопроизводству. Куда ни кинь, везде для Мекеля только выгода. А если что-то случится, убыток только Лапидиусу. Единственное, что смущало: придется противу правил прервать допрос с пытками. Ну ладно, это он при первой же возможности как-нибудь объяснит членам городского совета. К тому же отложить — не отменить.
— Если я приму ваше предложение, магистр, могу я рассчитывать на ваше молчание? Было бы чревато неприятностями, если поползут слухи, что в городе французская болезнь.
— Даю слово, господин судья.
— Тогда согласен. Прошу поставить меня в известность, когда лечение будет закончено, чтобы был определен дальнейший ход процесса.
— Непременно.
Они скрепили договор рукопожатием, и вслед за этим Мекель торопливым шагом покинул помещение. Лапидиуса охватило страшное смущение, когда он сообразил, что остался наедине с обнаженной женщиной. Он поспешно отвернулся к стене.