Дочь лучшего друга (СИ)

— Причем здесь это? Это не любовь.
— А что же это? Просвети меня.
— Это страсть, влюбленность, твое воображение. Но не любовь.
— А что же такое любовь в твоем понимании?
— Он не подходит тебе, — ушла она от ответа.
— Интересно, почему?
— Потому что он годится тебе в отцы!
— Что за бред? — я не хотела больше это слышать, поэтому решила вернуться в свою комнату. Мама следовала по пятам.
— Сейчас тебе кажется, что все прекрасно. Но что будет через десять лет? Тебе будет тридцать пять, а ему пятьдесят пять. И когда ты будешь в самом расцвете, он уже пойдет на спад. И что тогда?
— Я не хочу думать о том, что будет через десять лет, мама.
— А когда через десять лет ты окажешься одна, без мужа и детей, то думать об этом будет поздно.
— Я не хочу об этом говорить. И я не собираюсь отказываться от Игоря.
— Рита, ты даже не понимаешь, что ты творишь! Он же просто играет тобой. Взрослый мужчина и молодая девушка! Неужели, ты думаешь, что все это серьезно?
— Именно так я и думаю, мама. Почему ты не можешь понять, что мне с ним хорошо? И я не хочу никого другого. В моей жизни были другие мужчины. Но жить и чувствовать я могу только с Игорем.
— Глупая, глупая девочка!
— Пусть! Я хочу быть глупой. Лучше быть глупой и счастливой, чем изображать предмет интерьера с нелюбимым, но подходящим в глазах общества мужчиной.
Мама молчала. Кажется, мои слова ее больно задели. Я знала, что перегнула палку, но и она была не права.
— Извини. Я не это хотела сказать.
— Я любила твоего отца, — негромко произнесла она. — Любила. С ума по нему сходила. Мне не было никакого дела, что тогда у него за душой не было ни гроша, и он только начинал свой бизнес. И к чему это привело? Ты права, я лишь интерьер мебели. Я не хочу, чтобы с тобой произошло тоже самое, Рита. Не хочу, чтобы однажды ты проснулась и поняла, какую ошибку совершила. Вот только назад ничего не вернешь. И тебе придется жить с этим до конца дней.
— Мама, я хочу совершить эту ошибку. Она будет моей. И только я буду за нее в ответе.
— Рита, я не хочу, чтобы ты страдала.
— Мама, я страдаю, когда меня не понимают близкие люди, — я вздохнула, успокаиваясь. — Давай закончим этот разговор и не будем к нему возвращаться. Я не откажусь от Игоря. Что бы ты ни говорила.
— Проверь пирог. Он может подгореть, — бросила она недовольно, покидая мою комнату.
В больницу я приехала около шести. Вот только Игоря увидеть сразу не получилось.
— Игорь Владимирович занят. Просил никого не пускать, — сообщил мне охранник, преграждая путь.
— У него процедуры? — удивилась я, отступая на шаг назад.
— Нет. У него гости.
— Гости? Кто?
Ответом мне стал появившийся в дверях палаты худощавый мужчина с кожаной папкой. А следом за ним — Скворцов.
— Маргарита Максимовна, добрый вечер, — поздоровался со мной начальник службы безопасности Игоря. Второй притормозил, с интересом разглядывая меня.
— Здравствуйте. Что-то случилось?
— Нет, все в порядке. К Игорю Владимировичу пришел следователь по поводу аварии.
— Он что-нибудь вспомнил? — с надеждой спросила я.
— К сожалению, не много, — ответил мне следователь. — А Вы?…
— Маргарита Максимовна — дочь близкого друга господина Левинского, — Скворцов даже не дал мне рта раскрыть.
— Пришла навестить Игоря Владимировича, — продемонстрировала я пакет с пирогом и термосом с чаем. — Как он?
— Вы можете к нему зайти. Правда, врач просил ненадолго.
— Спасибо. Могу я с Вами потом поговорить?
— Да, конечно, — кивнул безопасник, понимая, о чем пойдет речь.
Игорь полулежал на кровати, прикрыв глаза. Его лицо было напряжено и чуть искажено судорогой боли. Приборы все также мерно попискивали. Когда же их, наконец, отключат?
— Привет, — поздоровалась тихо, боясь напугать Игоря. Но он все же вздрогнул. Его взгляд остановился на мне. Ни улыбки, ни радости. Оно и понятно. Я для него сейчас была чужим человеком. — У тебя был следователь?
Я подошла ближе и поставила пакет на тумбочку.
— Да, — ответил Игорь, наблюдая за мной.
 
— Тебе удалось что-нибудь вспомнить?
— Я помню, что остановился на обочине, чтобы поднять упавший телефон. Шел сильный дождь. Дальше удар, боль и все. Больше ничего не помню.
— А ты помнишь, откуда ты ехал? — осторожно спросила я, присаживаясь на край кровати.
Он ответил не сразу.
— Андрей сказал, что я ехал со встречи с шантажистом. Я помню это как в тумане, какой-то пелене.
— Шантажист вернул фотографии?
— Ему пришлось.
— Ты знаешь, кто он?
— Скворцов нашел его. Это бывший сотрудник моей компании. Его уволили четыре года назад за хищения. Был суд. Ему дали два года колонии. Я его совершенно не помню. Всем занимались мои юристы.
— Он мстил тебе за суд?
— Тогда от него ушла жена, забрала детей и до сих пор не дает ему с ними видеться. К тому же, после тюрьмы ему приходиться перебиваться случайными заработками. Никто не берет его на приличную работу.
— И он решил, что ты должен заплатить ему за эти неудобства?
— Да. Люди Скворцова задержали его в аэропорту. Он пытался улететь на Кипр. К тому же ему помогал один из моих сотрудников. Снабжал информацией. Они оказались родственниками.
— Что с ним теперь будет?
— Он уже дал признательные показания. Его ждет суд и снова тюрьма.
— А деньги?
— Почти все возвращены.
— Это хорошо, — улыбнулась я. — Постой. Ты помнишь Скворцова?
Игорь опустил глаза.
— Ты все вспомнил? — мое дыхание споткнулось.
— Не все, — его взгляд снова вернулся ко мне. — Но многое.
— И что же ты вспомнил? — сердце сжалось в ожидании ответа.
— Я помню тебя, — голос Игоря дрогнул. — Правда, отрывками.
— Какими именно? — чтобы занять себя и не выдать охватившего меня страха, я принялась извлекать из пакета принесенное угощение.
— Что там? — спросил он, пытаясь заработать себе косоглазие.
— Шарлотка. Кажется, ты любил ее. И чай.
— Не стоило беспокоиться.
— А я и не беспокоилась, — я налила чай в пластиковый стаканчик и воткнула в него трубочку. — Мне хотелось сделать тебе приятное.
— И, по-моему, у тебя это всегда получалось хорошо, — в словах Игоря не было ни капли шутки или флирта.
— Тебе виднее, — я снова устроилась на его постели с блюдцем и чайной ложкой.
— Рита, ты понимаешь, что теперь я?…
— Надеюсь, я не переборщила с сахаром. Кажется, пирог пропекся хорошо, — перебила я его. Не хочу, чтобы он снова искал причины, чтобы вытолкнуть меня из своей жизни. — Открывай рот.
Игорь подчинился не сразу. Смотрел строго и недовольно.
— Да, пропекся идеально, — разжевал он лакомство, не сводя с меня пристального взгляда.
— Чаю?
— Если не сложно.
— Не сложно.
Трубочка ловко легла между его губ.
— Рита…
— Игорь?
— Не хочу, чтобы ты превращалась в мою няньку.
— И не собиралась.
Он отобрал у меня блюдце. Ему не сразу удалось отломить чайной ложечкой кусочек шарлотки. Я видела, какие страдания причиняло Игорю это простое усилие. Но молчала.
— Черт, — выругался он.
— Помочь?
— Я сам, — огрызнулся Игорь, продолжая терзать пирог.
— Хорошо. Это так ужасно принимать от меня помощь?
— Ненавижу быть беспомощным, — он все же отправил в рот изрядно помятый кусочек.
— Чай возьмешь сам? — вскинула я бровь.
Игорь скосил глаза в сторону тумбочки. Я же закатила свои и подала ему стаканчик.
— Тебе не стоит так печься обо мне.
— Почему? — мне, действительно, стало интересно.
— У тебя есть своя жизнь и свои дела. Не хочу, чтобы ты проводила все время возле меня, — он вернул мне блюдце, всем своим видом показывая, что трапеза закончилась.
 
— Ты помнишь наш последний разговор перед аварией?
— Частично. Кажется, я обещал тебе ужин.
— Да. Но я не об этом. Мне казалось, что тогда мы друг друга поняли и договорились. Я не хочу, чтобы ты закрывался от меня при каждой возникшей проблеме.