После измены. Буду счастлива снова (СИ)
− Откуда знаете? — задаю вопрос, он кажется непонятным, но Настена печалится и садится рядом на стул.
− Степу видели, он переживает, что ты одна и на звонки не отвечаешь. Ну и он сказал… что вы расстались.
Надо же, переживает за меня.
− Мы? Он ушел. К Юльке моей… − вдруг начинает щипать глаза. Я вспоминаю, что даже не оплакивала его уход. Их предательство. Не было слез. — Насть, что ему не хватало? Почему так?
Подруга вскакивает с места и обнимает меня, прижимает так крепко, что я физически чувствую ее поддержку.
− Кто ж знает, что им надо… − шепчет она, поглаживая по спине.
− А как я теперь? Я выйти из дома боюсь, вдруг встречусь с ней… или с ним. Или с сестрой. Живем же неподалеку…
− Тебе уехать надо. Прийти в себя, − Настена отходит от меня и начинает разбирать пакеты, которые с собой принесли.
Впервые за сутки я чувствую что−то наподобие голода при виде желтого брикета сыра. Ощущаю запахи и не удерживаюсь, отламываю кусочек прямо так, руками.
− Куда уехать… от себя же не убежишь, − маленький сырный кусочек встает поперек горла. — Даже мыслей нет, куда податься.
− Мы на Алтай едем, − слышу голос Артема от двери. — Поехали с нами. Там как раз сезон открывается. А у тебя там горнолыжная база, ты не забыла?
− Так Степа ею заведовал. Я даже не знаю, что теперь с ней делать.
Горнолыжная база не совместно нажитое имущество, мне она досталась в наследство от дяди. База — слишком громко сказано, так, пара трасс и канатная дорога, да пункт выдачи инвентаря. Но я все свалила на мужа, он там заведовал, уезжал каждый год к началу сезона, налаживал работу базы на сезон.
А я бегала по врачам, здесь, пытаясь забеременеть.
− Катюша, тебе теперь деньги нужны будут, обеспечивать тебя некому. Или продай базу, или сама ею рули. Степа сказал, что не поедет в этом году на Алтай.
− Мы завтра утром выезжаем, − присаживается за стол Артем, его жена наливает нам чай, подвигает ему большой бокал. Степин. — Едешь с нами. Нечего сидеть одной и грызть себя. Делом займись.
− Еду.
Степа не вернется. Он не бросит своего долгожданного сына. От любовницы просто вернулся бы… Но не от ребенка.
Пусть… я не смогу простить, если вернется. Не смогу больше так доверять, безоглядно.
Так тошно, что выть хочется. Жизнь под откос…
Глава 3
Друзья уезжают домой, чтобы собраться перед дальней дорогой. Настя улыбается — думала я тут утопилась в слезах, а я просто грустная немного, как она сказала. Да, держусь. Но мне так плохо…
Внутри будто ледяной соленый ком, который постепенно тает и отравляет меня. Хочу сменить обстановку, воздуха хочу. Так что, поездка оказалась как нельзя кстати.
Ловлю себя на мысли, что все еще жду мужа с работы, прислушиваюсь, не щелкнет ли дверной замок. Никак не могу поверить, что так все… Включаю музыку, она помогает мне, почти всегда.
Итак, вещи нужно собрать. Ищу большую спортивную сумку, потом вспоминаю, что Степа собрал в нее свои вещи. И чемодан забрал тоже. Где−то есть еще сумки и чемоданы. Иду в кладовку. Везде натыкаюсь на его вещи.
Первый порыв прижаться, вдохнуть его запах, но тут же накрывает осознание — он предал! Срываю вещи с вешалок, достаю их из ящиков комода, кидаю их на покрывало, потом завязываю огромный узел.
Тащу его к балкону и швыряю через порог. Захлопываю дверь балкона, опираюсь об нее спиной. Не могу выдохнуть, в горле спазм. Нащупываю в кармане олимпийки ингалятор. Через несколько мгновений облегчение.
Оборачиваюсь и смотрю на узел. С балкона бы вышвырнула, но перед соседями стыдно. Я не любительница семейных драм. Вдыхаю полной грудью. Теперь свои вещи можно собрать. Сначала кидаю все подряд и только потом доходит, что нужно брать с собой теплую и удобную одежду.
Смеюсь сама над собой, вытаскивая обратно сарафаны и босоножки. Ну куда в них, по горам в ноябре?
Один купальник оставляю. В городке есть бассейн, и спа, я там всегда по полдня зависала, когда приезжали с мужем на горнолыжную базу. Он делал дела, а я отдыхала. Но вот уже два года не летала на Алтай, все по врачам и по врачам…
Ребенка очень хочу. Просто очень−очень. Моя бриллиантовая мечта. Особенно после того, как Настена родила сынишку Матвейку. Я стала малышу крестной.
Помню, как целовала его маленькие кулачки, щекотала пяточки. И завидовала подруге. Но от души. Они с Артемкой заслужили свое счастье.
А теперь все. Больше никаких врачей. Хватит тешить себя несбыточными надеждами. Займусь бизнесом, который получила в наследство. Может быть, когда−нибудь усыновлю ребенка. Я выживу. Без него.
Собираю аптечку и несколько ингаляторов рассовываю везде — в сумочке и чемодане, в карманах куртки и утепленных джинсов. Я не так давно астматиком стала. Все от нервов, как сказал врач.
А может, от разочарования в себе. Не состоялась, как мать. А теперь и как жена.
В десять часов утра стою с вещами у подъезда, жду друзей. Мимо проезжает белая иномарка, я сначала не обращаю на нее внимания. Но она делает круг по двору и снова проезжает мимо меня. Наверное, человек заблудился, не может определиться, какой подъезд нужен.
Машина паркуется у соседнего подъезда, но шофер не выходит. Ждет кого−то? Но за десять минут никто не появляется из дома. Мне уже интересно, что происходит, но узнать окончание истории не судьба.
За мной заезжают Артем с Настей. На заднем сидении в детском кресле мой крестник. Ему уже три годика исполнилось, такой общительный мальчик.
− Прив−е−е−е−т, − радостно тянусь к малышу, целую теплую ароматную щечку. Жалею, что не припасла для него гостинец или игрушку. Упустила из виду, расстроенная. — Как ты, мой маленький?
− Привет, я большой, − четко возражает Матвейка и утыкается в смартфон, где крутятся мультики про паровозик. — Ты с нами поедешь?
− Да, − устраиваюсь на заднем сидении, пока Артем складывает мои вещи в багажник. — Ты не против?
− Нет. Мы будем с тобой играть!
Он говорит уже чисто, только букву «р» произносит раскатисто, недавно ее научился выговаривать. Артем открывает дверцу и подает мою сумку, чемодан уместился в багажник, больше места нет.
Мы проезжаем мимо белой иномарки. Возле нее стоит высокий мужчина, разговаривает по телефону. Все это мельком откладывается в моем сознании. Я бы, может, разглядела его получше, только для того, чтобы сконцентрировать мысли на чем−то другом.
Чтобы не думать о Степе и его нынешней пассии.
Меня отвлекает звонок телефона. Сестра звонит. Либо узнала, кто отец ее внука, либо снова хочет поделиться своими радостями. Ни то, и ни другое не хочу сейчас слушать. Нет, я не собираюсь совать голову в песок, как страус.
Просто салон машины не лучшее место для телефонных разборок.
При выезде из двора, та самая белая иномарка нас обгоняет. Она быстро скрывается в потоке машин, которыми запружена улица.
− Вот бешеный, − ворчит Артем, − куда торопится? Даже выехать не дал.
− Может, человек опаздывает, − успокаивает мужа Настена, гладит по плечу.
− Торопится… подрезать обязательно было?
Дальше я не слушаю. Смотрю мультики с Матвейкой, он мне объясняет, что делает паровозик по имени Томас. Он любит персонажа, рассказывает о нем взахлеб, а я подогреваю азарт малыша, расспрашивая его про то, что творится на экране.
− Он заболел! И доктор его лечит… я тоже болел, − хвалится мальчик, ерзая в креслице.
Боже, как я люблю этого маленького мужичка! Все горести отходят на задний план.
В аэропорту нам ждать вылета два часа. Я сбрасываю вызов сестры, когда сдаем багаж, а потом решаюсь с ней поговорить.
− Настя, я отойду, Ольга названивает. Не теряйте меня, − предупреждаю подругу, и иду в кафе неподалеку.
Посетителей в кафе почти нет, один парень только входит вслед за мной и сразу идет к стойке. Я заказываю себе чай и устраиваюсь в дальнем углу, чтобы никому не мешать. Набираю сестру.