Тайный агент Господа
Паола была готова сдаться. Военный, пропадавший месяцами в Виргинии, мог находиться только в одном месте — в штаб-квартире ЦРУ в Лэнгли.
— Продолжайте, Данте.
— В тысяча девятьсот восемьдесят четвертом Фаулер ненадолго объявился в Бостоне. Его родители погибли в автомобильной катастрофе в июле. Он пришел в контору нотариуса и попросил раздать все его деньги и прочее имущество бедным. Он подписал необходимые бумаги — и был таков. По сведениям, полученным у нотариуса, собственность его родителей и предприятия оценивались в восемьдесят с половиной миллионов долларов.
Диканти беззвучно присвистнула от изумления.
— Но это огромные деньги, особенно в тысяча девятьсот восемьдесят четвертом году.
— Он отказался от всего. Жаль, что вы не познакомились с ним раньше, а, Диканти?
— На что вы намекаете, Данте?
— Ни на что, упаси Бог. Итак, в довершение безумия, Фаулер взял курс на Мексику, а оттуда перебрался в Гондурас. Он был назначен капелланом военной базы Эль-Агуакате, уже в ранге майора. И вот там он превратился в убийцу.
Увидев следующую серию фотографий, Паола похолодела. Груды трупов, заполнявших пыльные братские могилы. Землекопы с лопатами и в полумасках, которые почти не скрывали написанный на лицах ужас. Непогребенные тела, разлагающиеся на солнце. Убитые — мужчины, женщины, дети.
— Господи, что это?
— Как у вас обстоят дела с историей? У меня скверно. Мне пришлось залезть в Интернет, чтобы разобраться, какая заварушка там случилась. Судя по всему, в Никарагуа произошла какая-то сандинистская революция[57]. Силы контрреволюции, так называемые никарагуанские «контрас», стремились вернуть к власти законное правительство[58]. Администрация Рональда Рейгана тайком поддерживала — финансировала, обучала и вооружала — повстанцев, которых по справедливости следовало бы именовать террористами. Вы догадываетесь, кто был послом в Гондурасе в то время?
— Джон Негропонте.
— Специальный приз за меткость! Основатель военно-воздушной базы в Эль-Агуакате, на самой границе с Никарагуа, базы, служившей тренировочным лагерем для тысяч повстанцев. По информации «Вашингтон пост», Эль-Агуакате по сути «являлась тюрьмой и местом пыток, больше напоминая концентрационный лагерь, чем военную базу демократической страны». Фотографии, которые я вам показал, четкие и красноречивые, сделаны десять лет назад. В братских могилах нашли упокоение сто восемьдесят пять человек — мужчин, женщин, детей. И предполагают, что точное количество жертв до сих пор неизвестно, так как в горах может быть захоронено до трехсот тел.
— Боже мой, какой кошмар! — Ужас, который испытала Паола при виде фотографий, не помешал ей, однако, истолковать сомнение в пользу Фаулера. — Но это также ничего не доказывает.
— Он там был. Он служил капелланом в лагере пыток, Бог свидетель! У кого, по-вашему, ищут утешения осужденные перед смертью? Как он мог не знать о происходящем?
Диканти молча смотрела на него.
— Ладно, ispettora, если вам мало, имеется дополнительный материал. Досье Sant’Uffizio, Святой службы. В тысяча девятьсот девяносто третьем Фаулера вызвали в Рим, чтобы снять показания об убийстве тридцати двух монахинь семью годами ранее. Сестры бежали из Никарагуа и очутились в итоге в Эль-Агуакате. Их изнасиловали, посадили в вертолет и отправили восвояси. В результате — бах! — монахини всмятку. По ходу дела он давал объяснения по поводу двенадцати пропавших католических миссионеров. Обвинение строилось на том, что он был в курсе всех событий и не сообщил о вопиющем нарушении прав человека. В действительности он виновен в той же степени, как если бы сам сидел за штурвалом вертолета.
— И к какому выводу пришла Святая служба?
— Ну, положим, не хватило доказательств, чтобы его осудить. Он выскочил сухим из воды. Конечно, с обеих сторон он впал в немилость. Полагаю, что он уволился из ЦРУ по собственному желанию. С трудом перебивался какое-то время и в конце концов осел в институте Сент-Мэтью.
Паола довольно долго рассматривала фотографии.
— Данте, я хочу задать вам очень важный вопрос. Как гражданин Ватикана, вы можете утверждать, что Святой службе свойственно допускать халатность в работе?
— Нет, инспектор.
— И она не идет ни на какие сделки?
Данте неохотно кивнул. Он уже понял, к чему клонит Паола.
— Таким образом, суперинтендант, самая дотошная и независимая структура государства Ватикан не сумела найти факты, уличающие Фаулера. И тем не менее вы позволяете себе врываться в мой кабинет и кричать во весь голос, что он убийца? Требуете отказать ему в доверии?
Взбеленившись, Данте вскочил на ноги и перегнулся через стол Диканти:
— Послушайте-ка, красавица… Не думайте, что я не замечаю, какими глазами вы смотрите на этого лжесвященника. Увы, так фишка легла, что мы вынуждены охотиться за поганым маньяком под вашим руководством, но не воображайте, что держите меня под каблуком. Вы уже потеряли одного человека, и я не хочу, чтобы спину мне прикрывал этот американец, когда мы встретимся лицом к лицу с Кароским. Неплохо бы знать заранее, как янки себя поведет. По-видимому, он большой патриот своей родины… И не исключено, что примет сторону соотечественника.
Паола встала и хладнокровно дважды хлестнула его по физиономии: плюх, плюх. Она залепила ему две оглушительные королевские пощечины. От неожиданности и унижения Данте растерялся. С раскрытым ртом и мгновенно побуревшими щеками он замер, уставившись на нее.
— А теперь послушайте меня, суперинтендант Данте. К этому гребаному делу подключены трое. Всего трое. И лишь потому, что почтенная церковь не желает, чтобы выплыла на свет история о том, как психопат и насильник детей, которого сделали импотентом в одной из ваших законспирированных клиник, убивает кардиналов накануне избрания вожака. Из-за этого, и только из-за этого, погиб Понтьеро! Напоминаю, именно вы обратились к нам за помощью. Ваша служба работает поразительно эффективно, когда нужно накопать сведения о деятельности священника в сельве в странах третьего мира. Но вы не в состоянии уследить за сексуальным маньяком, рецидивистом, вновь и вновь совершавшим преступления — десятки преступлений в течение десяти лет — на глазах у церковного начальства в демократической стране. Так что убирайтесь отсюда со своей надутой физиономией, а то я подумаю, что вы попросту завидуете Фаулеру. И не возвращайтесь, пока не будете готовы работать со всеми вместе одной командой.
Данте опомнился — настолько, чтобы не вступать в пререкания, а вдохнуть поглубже и молча развернуться. Весьма кстати в этот момент в кабинет вошел Фаулер, и суперинтендант отыгрался за свое поражение, бросив ему в лицо пачку фотографий, которую по-прежнему сжимал в руках. Ослепленный гневом, он убрался прочь, даже забыв хлопнуть дверью.
Диканти, напротив, чувствовала себя превосходно — по двум причинам. Во-первых, у нее давно уже чесались руки съездить Данте по физиономии; во-вторых, прекрасная возможность это сделать представилась, когда они оказались наедине. Если бы аналогичная сцена разыгралась в присутствии свидетеля или посреди улицы, Данте никогда не забыл бы публичного оскорбления. Мужчины такого не забывают. Теперь же оставались шансы навести мосты и восстановить подобие мира. Паола незаметно покосилась на Фаулера. Тот неподвижно застыл в дверях, глядя на фотографии, устилавшие пол кабинета.
Паола села, сделала глоток кофе и, уткнувшись в досье Кароского, промолвила:
— Кажется, вам придется многое рассказать, святой отец.
Институт Сент-Мэтью
Сильвер-Спринг, Мэриленд
Апрель 1997 г.
Расшифровка записи беседы номер 11 доктора Фаулера с пациентом номер 3643.
Д-р Фаулер: Добрый день, отец Кароский.