И в горе, и в радости (СИ)

Когда мы подъезжали к замку, у его ворот я увидела разбитый лагерь в центре которого горел костер. Заметив наше приближение, мужчины, расположившиеся там на ночлег, тут же поднялись на ноги, внимательно следя за тем, как мы проезжаем мимо них. Но никто не дернулся в нашу сторону и ничего не сказал. Как оказалось, воины Адера наотрез отказались впускать сопровождающую барона охрану в Дюршарс. Даже несмотря на сыпавшиеся на их головы угрозы и обещания расправы. А все потому, что хозяин им не отставлял по этому поводу никакого распоряжения. Хотя, конечно же, самого О’Салкарна на улице не оставили. Понимая кто это, Жустин для него подобрала одну из лучших гостевых комнат. Но, судя по взбешенному взгляду, последнее ни на грамм не смягчило характер отца Одариты, так же как и не улучшило его настроение.
Когда мы подъехали к замку, то казалось, что жизнь в нем кипит полным ходом и спать никто не собирается, несмотря на то, что время уже было за полночь. Разве что дети не бегали. А вот слуги и стражники пытались создавать видимость, что ничего из ряда вон выходящего не происходит и каждый из них занят своим обычным делом. И для этого где только можно и нельзя понатыкали факелы, которые сейчас освещали внутренний двор настолько ярко, что все было видно как в паснурный день.
— Я смотрю, не сильно вы торопились домой.
Стоило Адеру подать мне руку, чтобы помочь спустится с двуколки, как дверь в Дюршарс распахнулась, и на улицу вышел барон. Судя по его виду, он даже не думал ложиться и ждал нас. Одного взгляда, брошенного в сторону незваного гостя, мне хватило, чтобы узнать его. Именно этого мужчину я видела в своих снах. Отец Одариты за эти десять лет почти не изменился. Разве что седины в волосах прибавилось. А так все тот же неприятный тип. Он и сейчас всем своим видом демонстрировал пренебрежение к присутствующим, раздражение и недовольство, как будто это он тут хозяин, а мы его потревожили среди ночи и явились без приглашения.
— Не помню, чтобы вы предупреждали о своем приезде или вас кто-то звал.
Ни тебе здрасте, ни до свидания. Сразу видно, что не то что дружбы между этими двумя мужчинами никогда не будет, но даже обычного нейтралитета.
Неспешно поднявшись по ступенькам, Ок'Тарнер остановился в метре от О’Салкарна, при этом оба мага не отводили друг от друга взгляда, явно пытаясь подавить своего противника. Несмотря на разницу в возрасте, они оба привыкли командовать, поэтому сейчас ни один из них не отвел глаз в сторону.
— Дорогая, уже довольно поздно, а ты устала. Так что иди к себе. Я прикажу, чтобы тебе в комнату подали ужин. А со своим отцом пообщаешься утром, перед его отъездом.
Отдавая приказ, Адер сразу же показал, кто именно здесь главный. Точнее, попытался это сделать.
— Она никуда с тобой не пойдет. Я не признаю ваш брак, забираю свою дочь и мы сейчас же уезжаем.
— Наш брак освящен жрецом и этому было множество свидетелей. Кроме того, мы уже провели несколько ночей вместе, в одной кровати. Так что Одарита — моя законная жена и перед богами, и перед людьми. Поэтому вы более не властны ни над ее судьбой, ни над ее жизнью. Она больше не О’Салкарн. Теперь она — Ок'Тарнер. И да, как отцу своей законной жены я вам разрешаю остаться в Дюршарсе на ночь, но сразу после завтрака мои люди проводят вас до границы наших земель.
От возникшего напряжения казалось, что от обоих магов сейчас искры во все стороны полетят. Вот только они обладают несколько иными способностями, которые, хочется верить, они держат под полным контролем. И да, следя за словестным поединком, я очень надеялась на то, что он не перерастет в магическую баталию. А ведь, судя по резко опустевшему двору, такое опасение возникло не у меня одной.
— То, что ты, нищеброд, похитил мою дочь и принудил ее выйти за тебя замуж лишь из-за того, что отдать честно выкуп за невесту с даром был не в состоянии, не дает тебе никакого права называть ее своей женой. Уже завтра здесь будут приставы с судебным извещением, по которому ты вовек не расплатишься за нанесенное моему роду оскорбление. И мало того, что лишишься всего, так еще и угодишь в долговую яму. Я тебя не только без копейки оставлю, но еще и ваш род ославлю на весь мир. Хотя, — до этого мгновения шипящий как змей отец Одариты вдруг криво усмехнулся, — твой братец уже постарался до тебя. Не зря его нашинковали как слишком ретивого и наглого петуха.
 
Барон, привыкший манипулировать и управлять людьми, точно знал, куда надо бить, чтобы побольнее было. И, судя по прищуренному взгляду и заигравшим на скулах моего мужа желвакам, попал в точку. До этого момента я еще ни разу не видела Ок'Тарнера таким взбешенным, поэтому испугалась, вдруг он сейчас сорвется и прибьет старика. Несмотря на то, что последний на вид был еще довольно крепким, я все равно поставила бы на Адера, как на участника множества сражений. И непросто участника, а победителя. Вот только мне совершенно не хотелось, чтобы он марал руки о барона. И не потому, что последний вроде как мой родственник. Просто нам это может аукнуться, так как старик был выше по положению в обществе, чем Адер. Не зря же О’Салкарн специально выводит из себя собеседника. Поэтому, взяв мужа за руку и встав рядом с ним, я заговорила как можно более спокойным голосом.
— Вы неправы, отец, баннерет меня спас, а не похищал. На меня было совершено нападение в горах. Если бы не мой муж, то сейчас я не стояла бы перед вами. Поэтому Ок'Тарнер был в своем праве, прося моей руки. И я дала на этот брак свое согласие, так как за время, проведенное в его замке, убедилась, что лиер Адер — человек чести. Он смелый и благородный воин, который, рискуя своей жизнью, бросился в ледяную горную реку со множеством порогов, чтобы не дать мне утонуть.
— Человек чести? — презрительно скривив губы, барон сложил руки у себя на груди, окидывая нас злым взглядом. — И какая честь в том, чтобы воспользоваться слабостью и невменяемым состоянием невинной девушки, потерявшей память, чтобы принудить ее к браку, а не вернуть семье?
Я было открыла рот, чтобы ответить, что никакого принуждения не было, но маг не позволил мне этого.
— Кроме того, не забывай о своем долге перед предками и родом, к которому принадлежишь. Чтобы не произошло, в первую очередь ты — О’Салкарн. Ею родилась и ею умрешь. А раз так, то себе ты не принадлежишь, и принимать столь важное решение не имела права. Это может делать лишь глава семьи. То есть — я. Не забывай, все твои поступки должны служить только на благо рода и его возвеличивание. Брак же с выскочкой, род которого всего три поколения назад даже своей фамилии не имел, ляжет на нас несмываемым пятном. Ты этого хочешь? Сомневаюсь. Никто и никогда, в здравом уме и трезвой памяти, на такое не согласился бы. Во всяком случае по доброй воле. А раз так, то объяснить случившееся я могу лишь принуждением, обманом и помутнением твоего рассудка. И я совершенно не сомневаюсь в том, что лекари подтвердят мои выводы. После чего ты, Ок'Тарнер, заплатишь за все сполна.
Бросался своими обвинениями барон с очень уверенным видом. Если не сказать с самоуверенным. И ведь надо же было додуматься обвинить меня в слабоумии из-за потери памяти. Мало того, он даже протянул руку, собираясь схватить меня и потянуть за собой. Но кто бы ему это позволил. Секунда, и меня отодвигают уже себе за спину. Взглянув на Адера, я первым делом отметила, что за эти несколько минут разглагольствования отца Одариты, мой муж взял себя в руки и сейчас выглядел на удивление спокойным. Можно даже сказать, леденяще спокойным. Это, как по мне, должно было бы напугать нашего собеседника гораздо больше, чем проявление открытого гнева или ярости.
— Были бы вы, барон, лет на десять моложе, за нанесенные оскорбления моему роду и моей жене я бы бросил вам вызов. Вот только воевать со стариком ниже моего достоинства. Но выслушивать вас далее я более не намерен. Я отказываю вам в гостеприимстве и приказываю покинуть мои земли вместе со всеми своими людьми. Немедленно. Уверен, перед тем как прибыть сюда, вы собрали обо мне всевозможные сведения и знаете, два раза я никого не предупреждаю. Услышу еще хоть одно оскорбление от вас и на возраст больше смотреть не буду. И да, вы можете писать жалобы и обращаться, куда вам угодно, но мы оба прекрасно знаем, что я был в своем праве, которым и воспользовался, получив на это разрешение от Его Величества.