Немного о потерянном времени (СИ)
Вечерами, меня у парадного входа, беседуя с Николаичем, встречает старший сын, а дома ждут восторженные и сильно соскучившиеся шахматисты.
Вот такая вот карусель.
И только Степан Тимофеевич, как парт.билет — всегда со мной.
Как же бесит.
Высшего образования у моего «сюрприза» не было от слова абсолютно, но именно от этого же слова происходила его феноменальная уверенность в собственной правоте и неотразимости. И со всей этой прелестью мне приходилось иметь дело ежедневно. И с толпой свежеобразовавшихся поклонниц его.
Добрым словом я вспоминала супруга не раз. Признавая разумность идеи тем не менее к исполнению у меня были вопросы. И претензии.
Только дома, хоть и ненадолго, но можно было расслабиться.
— Мам, вот математика, вот домашка по русскому, стих я выучил, а по окружающему надо сделать какую-то фигню, — обычно радостно приветствовал меня с порога Ник.
Дальше выползал Рус со схемами и планами, ну, и осторожными, такими окольными вопросами про Ладу.
Здесь я держалась стойко, так как ведьмачий чат уже успел все обсудить и спланировать, поэтому старший сын получил четкие инструкции:
— С Ладой все в порядке. Относительно. Сейчас она находится на восстановительном лечении, а дочь готовится к операции. Как только твоя дама сердца покинет стены заведения — поедешь на встречу. Соберись с мыслями. Найди слова. Будь готов принять на свои плечи груз ответственности за них. Будь взрослым, мудрым и терпеливым.
А после мои мужчины баловали меня всякими вкусностями.
Если на ужин была паста в любых видах, значит, на кухне хозяйничал Ник, если жареная картошка и запеченная рыба или креветки — являл нам свое искусство Руслан Владимирович. Остальные кулинарные шедевры выходили из-под золотых ручек дорогого супруга. И был Влад столь убедителен в роли шеф-повара, что его армейский приятель обязательно у нас задерживался, а после цветисто и эмоционально нахваливал и разносолы, и оформление, и подачу. Восхищался обычно иносказательно и таким образом, что я видела, как у Руса кулаки чешутся.
— Мам, задрал он петь про то, какой батя классный, и что мы его не заслуживаем. Что отец без труда будет растащен на сувениры восторженными дамочками, а ты ему совсем не подходишь.
— Милый, выдохни. Ты это понимаешь, я это понимаю. Полагаешь, что сам Влад всех этих посылов не уловил? — закатываю глаза, уже в изнеможении, поскольку день был утомительный, а впереди еще окружайка и беседа с дорогим супругом на предмет, не пора ли цирк с охраной сворачивать. А тут еще внеплановый разбор полетов с Русом.
Мой большой «маленький мальчик» пофыркал злобным ежиком, повертел головой, сложил в уме явно многоэтажную нецензурную конструкцию и перед сном позволил пригладить его непокорные, начавшие отрастать, кудри.
Моя долгожданная радость. Гордость. Счастье.
Мой старший сын. Умница и красавец. Сейчас еще эмоции в узду возьмет и все — идеальный мужик будет.
Поцеловав этого любимого мальчика, отправилась на поиски остальных.
Заглянула в кабинет, но супруга не обнаружила. Удивилась.
Оказывается, искомые товарищи проводили вечер вместе, у Ника.
Сосредоточенные, сидели друг напротив друга на полу, а между ними лежала старая, еще из Ижевска, дедушкина шахматная доска.
Влад с Русом начали играть в шахматы как-то сразу, стоило лишь нам всем начать обитать на одной территории. В карты, дженгу или квартет мы играли всей семьей, а вот на шахматы меня даже не звали. И нет, я не чувствовала себя обделенной. Мне всегда было чем заняться в это время. Так что да, я мало чего помню из шахмат. Кроме разве что: «Королева любит цвет». Ну и главное правило для меня всегда было: «Взялся? Ходи!».
Вот, пригодилось же.
— Так, уважаемые мужчины. Не пора ли вам спать, а некоторые еще про окружайку мне не поведали.
Влад с Ником переглядываются и улыбаются очень даже похоже. Мне вот только что еще один товарищ так улыбался.
Становится так хорошо, как будто теплой ладошкой изнутри погладили.
Муж, не вставая с пола, водит рукой у меня по спине или скорее там, докуда достал:
— Марго, милая, с уроками мы все решим, не стоит тебе беспокоиться. У нас тут сложная ситуация, так что ты иди ложись, а мы скоро завершим партию да я приду.
Заманчиво, конечно, но:
— Влад, хотели же с тобой обсудить некоторые моменты…
— Обязательно, любимая, всенепременнейше. Завтра утром или в обед, после того как я закрою больничный и приеду на кафедру.
Долго выдыхаю. Вдыхаю.
Рискую чуть-чуть порадоваться:
— О! Счастье есть! Значит, с завтрашнего дня мы (вернее я) свободны от Цербера?
Мои дорогие мужчины хором ржут. Машут также слаженно руками, и я, правильно расшифровав посыл, удаляюсь. Пусть доиграют.
Ник спокойно улыбается, пускает в свою комнату, сидит при мне на полу.
Пресвятые Просветители, спасибо!
Утро полно радостных ожиданий. Я даже рискую по дороге в Университет мурлыкать себе под нос «Мы желаем счастья вам…», за что удостаиваюсь тяжелого, полного подозрительности, взгляда. Плевать. Сейчас мне абсолютно плевать. Еще немного, еще чуть-чуть… свобода так близка, что будто бы даже голова, от предвкушения и восторга, слегка кружится.
Как выясняется немного позднее, кружилась она не слегка и не от восторга.
На кафедру Степан Тимофеевич, сцепив зубы, вносит меня на руках.
Предупрежденный по телефону бдительной охраной, наблюдавшей, как я чуть не пересчитала собой ступеньки парадной лестницы, Шеф мрачно кивает. И под любопытными взглядами всех присутствовавших коллег я перемещаюсь в кабинет начальства.
— Ты бы занялась своим здоровьем, Маргарита Анатольевна, а? Мужиков всех на ноги поставила и что, думаешь все? Миссия твоя выполнена? — Игорь Александрович не сильно был рад произошедшему, но в панику впадать не спешил. — Вечно у тебя по возвращении из командировок какая-то лажа с давлением. Может и правда, пора завязывать с выездами?
— А может, мне тогда и на пенсию пора, да?
— Чего ты завелась? Тебе о себе надо думать, раз твои обормоты на это неспособны.
— Все будет нормально со мной. Сейчас срочное раскидаю и доберусь до врача.
— Глупости это. Нет ничего срочнее и важнее твоего здоровья. По крайней мере, для нас. Так что давай, вали сейчас к докторице своей. Нам только повторения Алиевского инсульта тут не хватало. Представь на минутку, как возрадуются кафедры социологии и иностранных языков, — ехидно закончил свою воспитательную речь дорогой Шеф.
— Вас поняла. Разрешите исполнять?
— О, научилась. И десяти лет рядом с Ланским не прошло.
Но столь феерически начавшееся утро решило, что день, пришедший ему на смену, должен быть не хуже.
Вместо врача, мы со Степаном Тимофеевичем по срочному вызову Лелкиного супруга поехали в Следственный Комитет.
Глава 49
Маргарита
Давно я не была в Следственном Комитете. Никогда.
И это не тот опыт, который хотелось бы приобрести. Увы.
Когда мы со Степаном Тимофеевичем прибыли на место, то на парковке, около Тигрика обнаружились Влад и Рус. Приятно.
То, что муж не успел открыть мне дверь — досадно. А вот то, что Степан меня вынес из автомобиля на руках — это прямо очень не очень, как любит говорить старший сын.
Потому что молчать «мое наказание» не умело, видимо, никогда:
— Марго упала в обморок на работе. С парадной лестницы.
Минутный ступор и ярость в глазах мужа сменяется паникой.
Точь-в-точь, как у сына.
Лестницу-то нашу все знают.
Вместо скандала Влад и Рус устроили мне допрос. Хорошо вроде же? Но по итогу не сильно лучше.
— Мам, как раньше, да? Перенервничала? Давай к врачу?
— Милая, как ты сейчас? Что из препаратов принимала? Давление какое?
И это хором, и это на повышенных тонах.
Голова моя только в дороге успокоилась и вроде начала соображать, а тут опять ее закружило…