Рубеж веков (СИ)

Когда войско подходило к городу, то возле ромейцев уже то тут, то там показывались маленькие юркие всадники. Они крутились вокруг войска, подлетая порой на стадию или даже футов на сто — сто пятьдесят, кричали и пускали в сторону войска свои стрелы, так как все собою представляли конных лучников. Выстрелы эти, впрочем, практически никакого ущерба не наносили. Ромейцы порой тоже делали выстрелы по ним, не поражая, но отгоняя самых смелых. По такой быстрой и подвижной цели было очень сложно попасть.
Под командованием турмархов войска начали располагаться на своих местах, распределяясь по лагерям, которых оказалось три. Один напротив предместий на юго-западе, другой на севере, заняв позицию на холме, вытянутом в сторону города, третий — на востоке. Даже на первый взгляд эти стены были крепче чем стены Кенофруриума, а потому началась более серьёзная подготовка. Лагеря стали укреплять, выкапывая рвы и делая насыпь. Подходящие отставшие кентархии вливались в процесс. Немногочисленные всадники, оставшиеся с войском, периодически делали вылазки против кружащихся вокруг конных банд врага, но далеко не отходя. Юркие кочевники не стремились вступать в ближний бой. При звуке рожков ромейских всадников они уходили в стороны, осыпая врагов стрелами и даже умудрились ранить нескольких коней.
На ночь поставили усиленные патрули, опасаясь нападения врагов. В такой патруль был назначен и Лемк, задача которого с солдатами было быть готовыми к нападению. Самые глазастые были на валу, высматривая в темноте возможных подкрадывающихся врагов.
— Завтра мы возьмём город, — уверенно вещал один из солдат. — Вон, прошлый взяли без всяких проблем, и этот возьмём. Пушкари только пушки поставят, как жахнут пару раз — так стены и рассыпятся.
— Ага, надейся, — Мардаит решил включиться в беседу. — там стены придётся не один день осыпать ядрами. Да и людей тут побольше.
— Даа, умоемся тут кровью — протянул один, но на него все сразу зашикали.
— Умоемся, умоемся… Только кровью врагов мы тут умоемся. Нас больше, мы сильнее!
— Если бы только не эти собаки, что крутятся возле нас последний день… Как бы не ударили нам в спину, пока мы на город навалимся.
— Вот и получается, что все мы туда не ворвёмся. Кому-то тут придётся оставаться, охранять наши спины.
— Кто эти всадники вообще такие?
— Старый говорит, что это юрюки. Местные кочевники. Ну, не только местные, они вообще много где живут в Румелии. Кочуют, не имея постоянных мест. Появились тут уже давненько, ещё как только завоевали эти земли у Империи. Раньше все сарацины были такими же кочевниками, а теперь остались только эти, остальные больше в городах осели.
— Раньше они появились — встрял и Лемк. Стоять у костра было скучно. — Часть из их племени позвали ещё василевсы. А потом уже и с сарацинами пришли другие.
— Что? Василевсы? Да за каким диаволом они их позвали?
Илие, который так воскликнул, сразу с нескольких рук стоящих рядом солдат прилетели затрещины. Евхит ещё и плюнул в его сторону.
— Ты, дурак, нашёл кого вспоминать ночью! Чтобы тебя нечистые утащили единственного!
Все осенили себя святым знамением.
— Ну а так чего, действительно, они их позвали?
— В книгах говорится, что когда старый император умирал, то дети его начинали нередко драться, выясняя, кто же из них достойнее. И вот, когда они понимали, что своих сил недостаточно, то звали на помощь всех, кто за плату был готов помочь им. Так они постепенно всё чаще и чаще приходили, пока кому-то не пришла в голову мысль не поселить их не так уж далеко от Города. Чтоб, значит, всегда под рукой были.
— И что, вот так они просто тут и осели? Были такими же ромеями, что ли?
— Да какими ромеями? — все засмеялись над спросившим. — Ты их видел? Маленькие, лохматые…
— Нет, — продолжал Лемк — ромеями они не стали. Потому как их вполне устраивало, когда внутри государства нашего шла война. Ведь можно было грабить земли, угонять крестьян в рабство. И даже если не было войны — вели они себя ничуть не лучше. И всё им сходило с рук, ведь басилевсы нуждались в них. И чем больше они разоряли землю, тем больше нуждались, так как крестьяне уже не шли в армию, а убегали прочь. А когда пытались дать укорот — то они могли просто перейти на сторону врага, отчего армия терпела поражение, и приходилось откупаться, вводя новые налоги. А для кого новые налоги? Для крестьян же… Для нобилей же налогов нет…
 
Солдаты заозирались вокруг.
— Ты это, декарх, потише такие мысли говори. А то услышат ещё те, кому не понравиться. И тебе, и нам достанется.
— Да, понесло меня что-то. Простите, друзья.
Помолчали.
— Так что, значит не только к купцам иностранным за помощью обращались василевсы?
— Не, не только. Обращались куда придётся, да зачастую, как мы видим, от этого было мало пользы. Вот…
Теодор не успел договорить, так как через один пост от них поднялся какой-то шум. Раздалось несколько выстрелов. Лемк с солдатами, согласно полученному приказу тут же схватили факела, взбежали на вал, закинув факела подальше, чтобы осветить что там происходит перед ними. Раздувая фитили, начали всматриваться, но ничего не было видно. Шум утих, и потом выяснилось, что у соседей выкрали пару стрелков подкравшиеся сарацины, закинув на них арканы и утянув к себе.
Утро началось с того, что вновь начавшие кружить на безопасном расстоянии возле лагеря кочевники размахивали, держа за волосы, отрубленными головами выкраденных ночью солдат. Жестами они показывали, что с остальными будет то же самое.
  
Глава 10
 
Неприятное начало дня принесло и другие проблемы.
Артиллеристы, начавшие искать позиции для установки орудий подвезли их слишком близко к стенам. Сарацины дождались удобного момента, не открывая огня, пока на оборудуемых позициях не оказалось довольно много народу, потерявшего осторожность. Бойцы Сицилийской друнгарии видели, как несколькими дружными залпами со стен были разбиты несколько орудий. Пока цепляли упряжки волов к тяжёлым стволам, которые подвезли ненароком так близко, пока зацепили тяжёлые двадцатичетырёхфунтовые орудия, весящие более семи тысяч ромейских фунтов, было покалечено несколько упряжек, волов, убито несколько человек и покалечено вдвое больше народа. Орудия отвезли ближе к лагерю, где начали обустраивать новые позиции. Смельчаки потом в одиночку ходили к первым позициям, забирая оставшиеся ядра и выковыривая из почвы вражеские восьми и двенадцатифунтовые, если они не раскололись. В этом принял участие и Лемк с друзьями и приятелями, так как планы на серебро, которым расплачивались за ядра, у них у всех были большие.
Главным начальником артиллеристов был унгр Карл Истван, который воевал много лет под командованием знаменитого Яноша Борнемиссы, но смог вовремя уйти от гнева Жигмонда Батория, в отличие от повешенного Борнемиссы, вздумавшему перейти в лагерь его врагов. Обладая огромным опытом и быстро расколотив стены Кенофруриума, он пользовался серьёзным авторитетом среди своих людей, которых было немало. После штурма на города, их пошло дальше не менее десятка человек на орудие, а тех было не менее сорока. Карл Истван ничем не показывал, что эта успешная засада как-то может осложнить их положение. Он ходил с непроницаемым лицом, не показывая эмоций, словно истинный ромей. Его и можно было бы принять за ромея, даже одежда — широкий копеньяк с откидными рукавами и узкие остроносые сапожки, делала его похожим на жителя Города. Если бы только он не говорил только на иноземном языке, не понимая нормальный язык.
Его артиллеристы тоже старались ничем не показывать своей неудачи, громко всюду повторяя, что снос этого «старья» — вопрос недолгого времени.
— Вы посмотрите, — говорили они, посматривая с превосходством на стены. — их башни выдвинуты вперёд, они могут обстреливать весь город и часть близлежащего пространства, но там нет ни одного настоящего бастиона, и их башни слишком высоки! Развалим! Мы и отсюда всё разворотим!