Темные числа

Леонид пока не входил в число подающих надежды сотрудников, но директор института тем не менее дал бывшему подопечному рекомендацию для этой блестящей производственной практики.
– Я думаю, ты тот, кто им нужен… диплом с отличием, глубокие практические навыки, – пояснил Сергей Алексеевич.
В конструкторском бюро (КБ) ОМЭМ, как он сказал, Леонид сможет осваивать настоящую целину: там занимаются разработкой программ для пользователей-непрофессионалов. «Для рабочих и крестьян без специального математического или технического образования – беспрецедентная затея», – такими словами распрощался Сергей Алексеевич с угрюмо посматривающим на него дипломированным математиком Леонидом Михайловичем Птушковым.
Тот, однако, еще не собирался сдаваться:
– Заниматься наукой можно не только в университете. В армии меня примут с распростертыми объятиями, особенно если нужный человек походатайствует, – объяснил он свое решение Надежде.
Однако подполковник Попов сразу расставил все точки на «i», и это стало неожиданностью для Леонида. За последние годы многое изменилось. Красная армия никогда не переставала стремиться к модернизации, во времена холодной войны остановка означает неизбежную гибель. В Железнодорожном все специальные должности давно заняты великолепными кандидатами в офицеры. Непрерывная модернизация довоенной подготовки приносит плоды. Потребность в грамотных педагогах остается высокой и продолжает расти. Для Леонида с его квалификацией, конечно, нашлось бы место инструктора в военной академии, но, принимая во внимание его прошлое, на гражданской службе он принесет гораздо больше пользы, не так ли?
•
Москва – Рига – Москва, 1961 год
Конструкторское бюро ОМЭМ Леонид нашел в конце длинного коридора на цокольном этаже здания, где прежде располагалась телеграфная станция, на восточной окраине города. Рабочие под самодельными фонарями раскатывали кабели, вешали трубчатые лампы над чертежными досками, прокладывали трубопроводы под скамьями, устанавливали мойки и пожарную сигнализацию. Никита Лаврентьевич Орловский, главный конструктор, принял Леонида в незастекленной пока каморке. К горшку с хлорофитумом был прислонен портрет председателя Совета министров, могущественного тезки конструктора – Никиты Сергеевича Хрущева. Раздуваясь от гордости, Орловский сообщил, что окончил Московский энергетический институт, первых успехов добился в СКБ 245, перерабатывая блок памяти для «Стрелы», и попутно учился на вечерних курсах по сценической магии. Он поводил руками, произнес «абракадабра», извлек ключи от машины и отправил Леонида работать «в поле».
– Ваше рабочее место еще не готово, а время надо провести с пользой.
Хорошо бы, мол, завязать в Риге контакты для дальнейшего сотрудничества.
– Без транзисторов можете не возвращаться. Если что-то не получится, звоните по этому номеру и сразу называйте пароль дня.
Орлов помахал карточкой, которую вытащил из-за уха Леонида.
– Пароли на эту неделю указаны на обороте.
Директор латвийского завода по производству транзисторов отговаривался срочными встречами. Его заместитель утверждал, что ничего не слышал о специальных лимитах. Секретарша директора клялась, что не получала ни писем, ни телеграмм с инструкциями от министерства. Так что Леонид имел удовольствие испытать волшебное заклинание. Как только он прошептал в трубку пароль, его попросили записать адрес и рекомендации по меню. Явившись на место встречи, Леонид заказал фрикадельки с начинкой и отварной картофель на гарнир, принялся ждать. Вскоре к нему подсел кудрявый мужчина, оказавшийся великолепным слушателем. Выпив, он настоятельно порекомендовал Леониду завтра снова прийти сюда на обед и непременно попробовать путру с миногой.
Леонид так и поступил. На этот раз к нему подсел лысый мужчина, который предложил отправиться с ним на завод по производству транзисторов. На заводе лысый сразу исчез в управленческом отделе. Леонида одолела дремота, из которой его вырвали работники склада, откинув заднюю стенку кузова и начав грузить ящики с транзисторами.
  
Измотанный, но гордый первым успешно выполненным заданием на ниве конспиративного материального обеспечения, Леонид вернулся в Москву. Он думал, что не найдет никого, кто помог бы разгрузить машину: все-таки воскресенье, и погода прекрасная. Но едва он въехал во двор бывшего телеграфа, как из цокольного этажа вышел главный конструктор Орловский, а с ним двое мужчин. Те перенесли ящики в микроавтобус, пожелали доброго вечера и уехали.
– И что мы теперь будем делать без транзисторов? – спросил Леонид.
– А для чего они нам? Сначала нужно подготовить проект нашего малыша. Пока мы смонтируем опытный образец, появится новое поколение транзисторов, и нам может понадобиться еще какая-нибудь услуга, – ответил Орловский. Затем он магическим образом извлек из-под пальто бутылку и пригласил Леонида полюбоваться готовым рабочим местом.
Первое, что Леонид увидел следующим утром, была металлическая подставка для чертежной доски. Где-то зазвонил телефон, послышались шаги, отдаваясь от голых стен. Леонид протер сухие глаза и поморгал, увлажняя их. Он увидел пару замшевых туфель с пятнами от воды, и это наводило на мысли о дождливом понедельнике или о коварном водителе поливальной машины. У человека, стоявшего перед чертежной доской, кто бы он ни был, носки, должно быть, тоже промокли. Леонид опрометчиво выпрямился и стукнулся головой о край чертежной доски. Снова открыв глаза, он увидел белоснежную шевелюру, сине-голубые глаза и усы, будто у моржа, которые закрывали не только нос, но и рот.
– Доброе утро! Несказанно рад наконец-то познакомиться с коллегой. Я Фома.
Леонид с трудом выдавил «Приятно познакомиться». От запаха мокрых туфель желудок взбунтовался так, что Леониду пришлось задержать дыхание и предусмотрительно придвинуть к себе мусорную корзину, стоявшую под доской.
– Если вы предпочитаете этот чертежный прибор, я могу перейти к другому, – предложил Ткачёв, на висках у него обозначились вены. Он низко наклонил голову, и Леонида замутило сильнее. Из кармана Ткачёва посыпались кружочки от карточного перфоратора, которые Леонид принял за конфетти. Он еще раз протер глаза, а когда открыл их, увидел Орловского. Глаза главного конструктора были покрасневшими, щеки – землистого цвета, но он все равно улыбался.
– А вы скрытный человек, каких мало. За весь вечер и словом не обмолвились, что готовитесь стать отцом. Поздравляю, Леонид Михайлович!
Леонид вяло отмахнулся:
– В августе.
– Как бы не так! Только что звонили из больницы.
Леонид непонимающе глядел, как Орловский извлекает из-под рабочего халата еще одну бутылку.
– Ваша супруга вчера родила девочку.
Леонида вырвало в пустую мусорную корзину.
  
ГЛМ
 
Москва, 1961–1966 годы
У Ткачёвых Леонид чувствовал себя как дома. Коммунальная квартира, где жили Фома и его супруга Галина, принадлежала когда-то зажиточному виноторговцу. Ткачёвым досталась бывшая гостиная. Прежние жильцы разделили ее фанерными перегородками на три с половиной комнаты. Из комнаты без окон две двери вели в спальню и кладовку, за которой находился кабинет Фомы. Дверь в спальню обычно оставляли открытой, так в комнату попадал свет и свежий воздух. В гостиной сохранилась лепнина – виноградные гроздья – и поблекшая аллегория на потолке: ее можно было увидеть целиком, обойдя все три с половиной комнаты. Фома с женой спорили, то ли это «Аллегория с Венерой и Амуром», то ли «Время, открывающее истину»; Леонид не хотел принимать ничью сторону.
В серванте Фома хранил модели кораблей: шлюпы, шебеки, баркентины, парусные пароходы, линейные крейсеры и сухогрузы. Некоторые экземпляры были не больше ногтя. У стены, отделявшей комнату от общего коридора, высились до самого потолка книжные полки. С недорогими трудами классиков коммунизма и шестьюдесятью шестью томами Большой советской энциклопедии соседствовали томики Сапфо и Чернышевского, всевозможных Ивановых, Катаевых, Толстых и так далее. Большую часть этой библиотеки Ткачёвы нашли у себя подвале за ветхой кирпичной стенкой. Книги в основном находились в плачевном состоянии. Фома восторгался звукоизолирующими свойствами библиотеки и никому не давал читать эти книги: «Пока они стоят вплотную, я сплю превосходно».