Предел прочности. Книга четвертая (СИ)
- Что было в послании, которое я тебе оставил? Почему не уволился, о чем думал, тупица?! – брат орет до хрипоты, срывая связки.
В памяти всплывают серые громады зданий под дождем, залихватски выполненное граффити «Три Пашки-ниндзя», допрос Проктора Саласами. Были еще пять книг с наклейками на корешках и я вспоминаю одно из названий: «десять причин, почему стоит уволиться».
Действительно, о чем думал, почему не уволился? Брата спасти хотел? Так вот он живой и явно не здоровый, сидит напротив. Давай, герой, действуй.
Другой «я» явно озабочен другими вопросами, выкрикивает в эмоциональном запале:
- Ничего попроще не смог придумать, чем ребусы загадывать? Записку прислать или лично встретиться.
- Лично? Как?! Как ты себе это представляешь?! Ты же был гребаной приманкой, которой постоянно водили, дергали перед самым носом. Знаешь, сколько тебе посланий оставил?! Не знаешь?! А я тебе скажу: дохера и туеву кучу. Слышишь меня, до-хе-ра! Только их службисты перехватывали, или кто-то, блять, был слишком слепым и тупым, чтобы заметить, - брат в бешенстве бьет ладонью по столешнице, из-за чего стоящая на углу кружка подскакивает. Забытая внутри ложечка бьется о стенки, жалобно звякает.
- Ну, конечно, младший всегда виноват, - другой «я» вскочил на ноги, начинает активно размахивать руками. – Это я организовал секту, втянул нас…
- Малолетний дебил!
Смена кадра.
Пью остывший чай, на столе бутерброды – привет с далекой родины: разрезанные вдоль булочки, с кусками ветчины и сыра, обильно посыпанные зеленью. Брат практически не ест, а вот моя рука тянется за добавкой, далеко не первой, если судить по многочисленным крошкам на одежде.
- Превратить воспоминания в сон? Уверен, что это сработает? - слышу собственный голос в ушах.
- Нет… не знаю… надеюсь, что сработает, - бормочет брат. - По-другому нельзя, по-другому не получится. У них машины, тупые машины - алгоритмы поиска настроены на реальность, а мы обманем… мы всех обманем. Спрячем информацию в другую папку, в другой раздел памяти.
- Раздел сна?
- Сон – да! Забытый сон, забытый сон… Они даже не додумаются, ни один гребаный умник, считающий себя великим ученым, не сможет догадаться. Мы сделаем это, мы обведем их вокруг пальца. Ты будешь первым, брат, чья память превратится в забытый сон - первым, как Юрий Гагарин.
- Скорее, как Белка и Стрелка, - другой «я» хмурится, явно не вдохновленный открывающимися перспективами. Отхлебывает остывший чай из кружки и задает вопрос: - а где оборудование, с помощью которого будут вноситься корректировки?
- Оборудование? Зачем оборудование, когда есть они, - Михаил тычет пальцем в потолок, но я не спешу задирать голову. Все внимание сосредоточено на гигантской пятерне, обхватившей голову брата: непропорционально длинные фаланги, черные жгуты сосудов, проступающие сквозь мертвенно-бледную кожу.
Прыткая пятерня-паук, убившая одного из сподручных Марата: та самая, что выдавила глаза и пробила насквозь череп. Только в этот раз вижу не обрубок кисти, а продолжение руки, цвета серого бетона. Первое предплечье и сустав, выше – второе предплечье и сустав, взгляд скользит дальше – а вот плечо и голова. Изображение дрожит, моргает, словно в испорченном кинескопе старенького телевизора. Исполин, гигантской статуей возвышающийся в комнате, обхватил скрюченными пальцами череп брата. Вытянутое лицо, лишенное привычных отверстий и волос. Вместо глаз зализанные впадины, длинный нос без ноздрей, ушей нет вовсе, а вместо рта… Безгубая полоска искривляется, идет трещинами и вдруг распахивается, издавая глухое, протяжное:
- А-н-н-н.
Другой «я» не слышит существа, полностью поглощенный спором с братом. А я настоящий, здесь и сейчас, заворожен издаваемым звуком и напуган. Бездна… напуган до трясущихся поджилок, до состояния души, спрятавшейся в пятки. Мне бы самому куда-нибудь сбежать и затаиться, но не могу, словно завис в безвоздушном пространстве и теперь вынужден помимо воли созерцать разворачивающуюся картину.
- А-н-н-н, - дребезжит натянутой струной. Впивается в перепонки, острой иглой проникая в череп, вызывая приступы боли. Хочется заорать, закричать во всю глотку, но я всего лишь безмолвный наблюдатель, не способный даже моргнуть.
- А-н-н-н…
Настойчивый стук вырывает из объятий густого, словно кисель, сна. С трудом отделяю лицо от подушки, шарю рукой в поисках выключателя. Яркий свет режет глаза, заставляя жмурится и передвигаться на ощупь. Благо, идти недалеко - каких-то три шага вдоль стеночки.
Распахиваю дверь, запоздало припоминая, что нахожусь в районе Монарто, и на пороге вместо привычных Авосяна с Нагуровым, может стоять вздорная девчонка Юкивай.
Помяни нечистого… она и есть, окидывает меня с ног до головы своим насмешливым взглядом. Торопливо прикрываю ладонью причинное место.
- Чего надо? – бурчу недовольно.
- Соскучилась.
- С утра пораньше?
- Какой с утра? - раздается звонкий смех. - Обед давно прошел, засоня.
И чего сразу засоня. У меня заслуженный выходной, который должен был провести на берегу океана, а вместо этого… бездна.
Вспомнились события прошедшей ночи: остроносые ковбойские сапоги на замызганном столе, жаркие поцелуи, объятия рыжей козочки и… вылетевшее изо рта, словно шальной выстрел, признание про далекую родину, про сто двадцать восьмую параллель. Искаженное в страхе лицо, удаляющийся перестук каблучков. Вот дерьмо! Если Нанни еще не разболтала, то непременно это сделает, и тогда вместо улыбающегося личика Хозяйки появится гримаса отвращения: ну как же, дикая обезьянка, тупиковая ветвь человеческой эволюции, нечто среднее между «Homo sapiens» и мартышкой обыкновенной.
- Я в бассейн пришла звать. Ты же хотел вчера искупаться?
- Красная зона, не положено.
- Другим не положено, а тебе можно.
- А чем я от других охранников отличаюсь?
Юлия моргает, не зная, что ответить – впервые, на моей памяти. Сумел-таки озадачить острую на язычок девчонку.
- Правила одни для всех, преференций быть не должно, - вспомнилось умное слово из лекций по курсу экономики, а если говорить по-простому, то коллектив не поймет. Мужики будут наматывать круги по саду, изнывая от жары, а я весь такой красивый развалюсь на шезлонге, потягивая коктейль из трубочки? Нет, так нельзя, неправильно это. Темную никто устраивать не станет, но про ароматные чаи от Поппи можно будет забыть навсегда, как и про нормальное отношение.
- Это твое окончательное решение?
- Да.
- Как знаешь, - Юлия развернулась и зашагала прочь.
Делает вид или вправду обиделась? Да ну и хрен с ней, с этой вздорной девчонкой, и без того забот хватает. Сейчас забраться под душ, смыть сонную накипь, и бегом завтракать, или обедать, или для чего там сейчас самое подходящее время?
Оказалось, для полдника: циферблат телефона показывал три часа. Заглянул на кухню и получил нагоняй от местного повара, за то что шляются всякие, суются куда ни попадя, хотя имеется строгий распорядок дня. Получил причитающийся кусок подгоревшего мяса, а в качестве гарнира порцию остывших макарон с подливой.
- Иди на солнце подогрей, если холодные, - заявили мне в ответ на вполне справедливую жалобу.
Вот ведь зараза в белой шапочке. Не зря тебя мужики Огузком прозвали, как есть задница.
Взял порцию положенной еды и пошел в дежурку к мужикам. В прикуску с горячим чаем и байками от Поппи полдник удался на славу. Заодно узнал местные новости, которые не баловали разнообразием: одну из горничных застукали с водителем, ванная на втором этаже протекает, Лесничий с утра заходил, подъел запасы свежих булочек, поэтому есть общественное задание, если вдруг надумаю пойти в город.
Почему бы и не сходить, в особняке все равно делать нечего, если только книгу читать.