На дальних рубежах 2 (СИ)

— Мастер-выживальщик, твою мать, - прошипела Кора. - Ёбарь-террорист нашелся!
Она подскочила и от все души пнула стул. Страшный грохот рассыпался по пустому помещению, гулко отскакивая от стен. Кора крутанулась на месте и ногой с разворота отправила в нокаут стул, на котором сидела ещё несколько мгновений назад. Это ее не удовлетворило и она с яростью впечатала кулак в стену.
— Jodido genio, - рычала она, нанося ужасные полноценные удары по металлической стене, совсем не чувствуя боли. - Bastardo! Puto desagradecido!*
Ей было плевать, что несправедливо осуждать человека за то, что он делал, чтобы выжить. И несправедливо было ожидать, что после расставания между ними ещё будет теплиться огонь. И делать что-то хорошее, рассчитывая на благодарность, - тоже правильно. Сейчас Коре было плевать на справедливость, на правильность и на доводы рассудка. Её разбирала злость на Джейса, на саму себя, на всю эту ситуацию в целом. Она чувствовала себя сволочью и идиоткой одновременно, и от этого хотелось выть.
Она била стену, пока кожа на костяшках не лопнула и в местах ударов не начали оставаться мокрые тёмные пятна. Кора остановилась, тяжело дыша, глядя на кровь на стене. Потом выпрямилась, одернула одежду, провела плохо слушающимися руками по волосам и вышла вон. У нее были дела поважнее глупых иррациональных эмоций и бестолковых ненужных всплесков. И нет, она совсем не ревновала. И не была обижена. Ничуть.
Исп. - гребанный гений, ублюдок, неблагодарная скотина
***
Джейс лежал на койке и отчаянно пытался вспомнить, что он там наговорил Коре. Память тонула в токсичных парах сыворотки, но на душе было погано, будто он чувствовал, что где-то серьезно накосячил. Оставалось только доверять Коре, что она подстраховала его и не дала наболтать лишнего.
Кора... Она была такой же прекрасной, какой оставалась в его памяти. Последний раз, когда он ее видел, было в больнице. Она была такой бледной, хрупкой, почти неземной. Сейчас от нее веяло силой, здоровьем, энергией. Какой бы она ни была, Джейса влекло к ней все так же. Каждая клеточка в его теле стремилась к близости с ней. Всем своим существом он жаждал прикоснуться к ней, поймать взгляд этих горящих черных глаз, говорить с ней. И казалось, он был готов продать душу за то, чтобы зарыться в эту гриву блестящих черных волос и вдыхать родной запах любимой женщины.
Права была Мия, скромная хозяйка пекарни, под внешностью серой мышки скрывавшая такой сильный характер, никто не мог заполнить пустоту, оставленную Корой. Джейс все-таки сблизился с Мией уже после того, как она свела его с подпольщиками. Всего на одну ночь, после которой они мирно разошлись. Нет, Джейс всегда был честен с партнершами и никогда не представлял на их месте другую женщину. Но во время сна себя контролируешь хуже. Он назвал имя Коры во сне, вложив в него слишком много нежности. Мия оказалась женщиной гордой и мудрой. Она не захотела греть место, предназначенное для другой. И тогда Джейс осознал, что все его попытки забыть Кору, уйти от своих чувств к ней, были бессмысленны. Он смирился и принял свою любовь вместе со всей ее невозможностью и бесперспективностью. А потом вдруг их с Корой дороги сошлись.
Как он ликовал, когда понял, с кем именно свела его судьба на поле боя! Душа ожила и запела, стоило услышать родной голос. Вот она, его Кора, настоящая - не во сне, не в наркотическом бреду! Его буквально разрывало от радости, любви и нежности. А потом они встали друг против друга, по разные стороны баррикад, разделенные огромной пропастью. Когда он разглядел в ней холодную целеустремленность живого оружия, когда почувствовал, насколько реальной была исходившая от нее угроза тем, кого он взялся защищать, Джейс не смог дать волю своим чувствам.
Не то, чтобы он не видел этого в Коре раньше, но в тот момент все, что касалось их собственных отношений, стало вдруг неуместным. И он злился - на себя, на обстоятельства, и, наверное, даже на Кору. За ее холодность, за ее клинический профессионализм, за отсутствие каких-либо признаков взаимной радости. Хотя на себя и на сам контекст их встречи он злился несоизмеримо больше.
 
Результатом всей этой фрустрации стало то, что он вел себя как кретин. Причем, он осознавал, что его несет не туда, но ничего поделать с собой не мог. Желание спровоцировать Кору было сильнее здравого смысла. Может, он добивался ее внимания, и качество этого внимания не имело смысла. Может, ему нравилось, как гнев подчеркивает ее красоту, зажигает ее страстью. Может, он уже не понимал другого языка, кроме языка насилия. А может, он все-таки был мазохистом и жаждал искупления за все свои похождения. В конце концов, он слишком привык к навязанной рабством схеме, когда совершивший оплошность получает неизбежное наказание, и после инцидент считается исчерпанным. Джейс не знал ответов на эти вопросы, да и не особо задумывался над своим поведением, хотя отлично понимал его неправильность. Ему просто хотелось выбесить Кору и он чувствовал облегчение каждый раз, когда это удавалось, особенно, когда она наносила удары.
Ну что ж, за что боролись, на то и напоролись. Теперь он валялся с тяжелым отходняком после интоксикации, к тому же побитый. Самое обидное, он не помнил, за что получил во время допроса. Ковыряться в памяти, когда и без того было тошно, и голова кружилась, было особым родом самоистязания. После допроса к нему разок заглянул медик, убедиться что пациент скорее жив, чем мертв, и рекомендовать пить побольше воды. Сушняк действительно был как с похмелья, но по мере того, как Джейс пил воду, его самочувствие стремительно улучшалось. Когда дверь каюты открылась, и внутрь зашел синеглазый брюнет в камуфле, Джейс уже больше походил на человека.
— La Jefa* приглашает тебя, если ты пришел в себя, - буркнул пришелец.
Его речь выдавала его происхождение и в сочетании с его внешностью не внушала Джейсу оптимизма. То есть рядом с Корой был молодой красивый мужик латинского или испанского происхождения? На ревность у Джейса не было никаких прав, но шекспировское "чудовище с зелеными глазами" плевать на это хотело. Впрочем, чудовище отступило и притихло, стоило Джейсу увидеть Кору.
Она сидела за столом своей офицерской каюты - более просторной, чем обычные. На столе красовалась бутылка карамельно-янтарной жидкости, миска с кубиками льда, разные закуски из корабельного меню и два подноса с горячим. Кора выглядела... смертельно уставшей. Свет бортовых осветителей придавал ее коже особенно болезненный оттенок и углублял тени под глазами. Сердце Джейса мгновенно сжалось.
— Спасибо, Ромео, можешь идти, - отпустила Кора синеглазого конвоира. - Проходи, садись. Как самочувствие?
— Я-то ничего, а вот ты как? - поинтересовался Джейс, присаживаясь за стол.
— На меня только что целый час орал мой генерал, - слабо хмыкнула Кора. - Кажется, он за все это время даже не вздохнул. Теперь я отстранена от работы, мне грозит служебное расследование и все вытекающие.
— Что? Узнали о том, что было... там? - встревожился Джейс.
— Нет, это из-за того, что я подала жалобу в военную прокуратуру против своего Управления. Твой расстрел откладывается, ты теперь вещдок. Или оспариваемое имущество. Извини, путаюсь, я устала. Собственно, я тебя за этим и позвала. Давай отметим?
— Погоди, я не понял. Ты судишься из-за меня со своим Управлением?
— Ага, - просто согласилась Кора. - Формально договор был заключен со мной, так что только я могу наехать на них за несоблюдение условий контракта. Я наняла лучшего военного адвоката, так что как минимум отсрочка у нас есть. А там... там видно будет. Все еще считаешь, что я трясусь над своими погонами? Наливай давай. Поухаживай за дамой.
Джейс разлил по стаканам золотистый виски, маслянистым потоком накрывший прозрачные кубики льда, и в отфильтрованном воздухе карабельной каюты зазвучали нотки меда, дыма, хереса и дуба. Кора никогда не пила дешевое горючее. Джейс с наслаждением вдохнул теплый аромат напитка. Кора, конечно, говорила, что сыворотка бьет по печени, но отказываться от виски Джейс не собирался. Первый глоток прокатился по организму живительной искрой.