Потапыч
С чуть слышным скрипом приоткрылась дверь одной из палат. Стоявшие там крысоморфы заволновались, но были вынуждены расступиться.
Существо, которое оттуда вышло, без сомнения было тем, кто обычно ждёт под кроватью. Об этом говорили зеленоватый цвет кожи и длинные острые уши. Эта тварь держала перед собой небольшое зеркальце. Самое обычное, одно из тех, которые девчонки таскают с собой, чтобы поправить макияж.
— Да, и вот ещё что, — выпалило двугорбое чудовище, точно и в правду чуть не забыло, — лучше избавьтесь от этого голубчика. По-хорошему.
Подкроватный монстр вытянул руку с зеркалом вперёд, а Крыса ростом под потолок просто шагнула в него, разом уменьшившись в сотню раз, и исчезла.
Остроухий опустил лапу и скрылся в той же палате. Крысоморфы сомкнули ряды, чтобы никому не пришло в голову за ним последовать.
Примерно минуту мы смотрели на дверь, а потом все повернулись к выходу на лестничную клетку, поскольку тот, чьи шаги мы слышали всё это время, наконец вошёл.
2
Мы ожидали увидеть кого угодно, любое чудовище, любую потустороннюю сущность, но только не его.
Полицейский медленно вошёл в разбитые двери и огляделся с таким видом, будто его пришибли пыльным мешком по голове. Отчасти так и было, только пришибли чем похлеще.
Потому что это был тот самый сотрудник, которого мы отравили лекарством Глюкера и чуть было не отправили на тот свет.
Он осторожно вошёл в отделение с пистолетом наизготовку, светя перед собой маленьким фонариком. Ноги мент переставлял еле-еле, что уже говорило нам — отравление не прошло без последствий.
Увидев толпу раненых перепуганных детей, он на секунду замер, а потом медленно опустил пистолет. Тряхнул головой будто не верил собственным глазам. Потом на какое‐то время полицейский исчез из моего поля зрения из-за яркого света его фонарика, который ударил прямо в глаза. Пришлось зажмуриться.
— Мать честная! — услышал я. — Эй, всё хорошо! Что бы тут ни произошло, всё закончилось. Всё, всё. Тише.
Он опустил фонарик к полу и медленно с выставленными руками и двинул к нам. Правда, я это не видел, а скорее угадал из-за фиолетово-зелёных пятен, что плясали перед глазами из-за фонарика.
Полицейский шёл, едва не ступая по снующим крысам, а прямо у него за плечами маячили мрачные тени крысоморфов. Но, похоже, никого из них мент не видел.
Это был такой сюр — наблюдать, как взрослый вооружённый мужик идёт сквозь море чудовищ, ничуть их не замечая. Как будто так и надо.
По крайней мере, это объясняло, почему Крыса усыпила всех взрослых: нельзя договориться с тем, кто даже не знает о твоём существовании. Должно быть, после какого‐то возраста люди становятся способны замечать всё меньше чудес. И я не говорился, ведь даже слово «чудовище» произошло от «чуда».
Но если Крыса усыпила всех, почему этот остался бодрствовать?
Мы все затаив дыхание наблюдали, как к нам приближается этот дядька в форме и всё ждали: нападут на него или нет? Но, видимо, если тебя не видят, то и нападать, в общем‐то, незачем. Угрозы полицейский для крыс пока не представлял. А если вдруг возникнет какая‐то её тень, мы все уже прекрасно знали, что косорукие твари способны в считанные секунды со всем разобраться.
— Мне кто‐нибудь объяснит, что здесь произошло? Кто вас так?
Вместо ответа ребята начали испуганно переглядываться. И я их понимал, ведь одно дело, когда взрослый совсем ничего не понимает и не видит, и совсем другое, если ему рассказать об этом прямо при чудовищах. Кто знает, как они отреагируют?
Тем более что Крыса велела избавиться от полицейского. Наверное, её следовало слушаться.
— Что будем делать? — спросил я.
Глюкер тут же на меня зашипел.
— В смысле чё делать? Ты, чё не слышал, что сказала эта горбатая? От него надо отделаться, и как можно скорее!
— Ага, а потом дождаться, пока эта тварь вернётся, и помочь ей завоевать наш мир, — саркастически сказал Миха.
Однако толстого не так просто было сбить с толку.
— Да наша армия их размолотит, как не фиг делать! Это против нас они тут крутые все из себя. Посмотрим, чего их лапы-косы стоят против, скажем, гранатомёта. Да всё их вторжение будет остановлено буквально за день. Два боевых вертолёта типа Ка-26 или «Чёрной акулы» пролетят взад-вперёд, и плакала их многочисленная армия.
В общем‐то, в его словах был резон.
— А наша задача сейчас — просто выжить. Нам надо любыми средствами вырваться отсюда и обо всём доложить кому следует. Тем более что мы, — тут он стал говорить ещё тише, — можем задвинуть крысам какоенибудь фуфло. Как они проверят? Да никак! А так у нас будет время, чтобы привлечь внимание той же армии.
Полицейский тем временем пытался разговорить ближайших к нему ребят, но те будто воды в рот набрали. Они ведь тоже слышали Крысу и понимали, что сейчас гостей из другого мира бояться стоит больше всего остального. И потому, чтобы их не злить, просто отмалчивались, не зная, как всё это нормально объяснить. Кто‐то вроде даже в конце концов попросил полицейского отвязаться и уйти отсюда по-хорошему.
И разумеется, он не смог бы заинтриговать представителя силового ведомства сильнее, чем этим своим заявлением.
Мент стал настойчивее.
— В об-щем‐то Г-люкер п-п-рав, — хмыкнул ХалиГали. — Н-но он кое-ч-его не учёл. П-пока армия узн-нает о вт‐торжении, п-пока с-оберётся, п-ока д-оберётся… — Он выдохнул и, набравшись сил, выпалил на одном дыхании: — Могут пострадать невин-ные. Наши р-родители. Д-друзья.
— Да и тем более, Глюкер, ты забыл ещё об одном важном моменте, — поддержал Хали-Гали Миха, — мы — дети. А детям всё равно никто не верит. Особенно если они вламываются в полицейский участок и начинают нести какую‐то дичь про вторжение крыс из другого мира. Мы это вторжение встретим в психушке. Мы бы, конечно, могли собрать доказательства. Фотки там, например, но в попытках не допустить сюда Крысу мы расфигачили на фиг всё, на что можно было бы снимать.
Мишка был прав. Представьте себе картину: группа оборванных и израненных подростков врывается в полицейский участок и рассказывает, как потусторонние крысоморфы захватили больницу для того, чтобы мы помогли им захватить мир. Во что они поверят скорее: что мы говорим правду или что у нас поехала крыша и мы сами устроили резню?
И тут решение пришло ко мне само.
— Нам нужен свидетель, — с удивлением произнёс я. — Взрослый, наделённый должностными полномочиями свидетель. Которому однозначно поверят.
— Что ты… Э! — Глюкер не договорил и окликнул меня, потому что я мелкими перебежками перебирался на четвереньках до перевёрнутого постового стола. — Куда этот псих собрался?
Мой план основывался на том, что крысы не умеют читать. Даже если главная умела, я очень сильно надеялся, что её прихвостни — нет.
Добравшись до стола, я выдвинул ящик, и тот же час оттуда вывалилась куча всего. Кое‐как отыскав в этом ворохе ручку и бумагу, я впотьмах, как сумел, нацарапал записку и сжал её в кулаке. Потом я преодолел всё так же на четвереньках ещё несколько метров, после чего встал и быстро пошёл к полицейскому.
Он заметил меня и с интересом уставился, ожидая продолжения. Я подошёл к нему вплотную. Так близко, что мог видеть, как со лба на переносицу стекает пот. Взяв полицейского за руки, я произнёс:
— Уходите отсюда, пожалуйста! Иначе нам всем придётся очень плохо.
И отошёл. Моя записка осталась у него в руках.
Минуту он смотрел на меня мутным взглядом, а потом кивнул и, засунув руки в карманы, направился к выходу.
Все выдохнули с облегчением. И даже я.
Следом за полицейским увязался один крысоморф. Это, в общем‐то, немного. Но не в случае, когда ты не можешь его видеть и даже не знаешь, что тебя преследуют.
Оставалось надеяться, что полицейский каким‐то чудом переживёт эту встречу. Потому что, помимо всего прочего, теперь всё зависело от того, поверит он мне или нет.