Потапыч

За нами постоянно раздавалась какая-то возня, крики и шум. Однако обращать на всё это внимание было некогда — необходимости отбиваться от крыс для нас самих пока не возникло, а значит, всё остальное могло подождать.
И оно ждало до самого того момента, пока чья-то ладонь не впилась мне в плечо и не рванула назад. Я оступился и, чтобы сохранить равновесие, взмахнул руками.
Край покрывала, за который я держался, сначала взлетел вверх, подбросив ногу Лены, а потом выскользнул у меня из руки. Резкая смена баланса нарушила то тщательно выверенное равновесие, которого мы кое-как добились, и вся компания чуть не покатилась вниз по лестнице.
Осознав, насколько плачевно всё это могло закончиться, я резко обернулся, чтобы как следует наорать на придурка, который меня остановил, а то и треснуть ему в глаз.
И увидел сущий кошмар.
Конечно, насколько позволяло скудное освещение в виде уличного фонаря, свет которого кое-как пробивался в торцевое окно межэтажного пролёта.
Вся лестница позади нас полнилась народом. Забинтованные, искусанные и исцарапанные в оборванных пижамах обитатели хирургического отделения, как толпа зомби, тянулись за нами. Задние ряды напирали на передние, а те, как могли, старались передвигать ноги, чтобы догнать нас.
Орали самые дальние, потому что им приходилось отбиваться от наседавших со всех сторон крыс. А мы толком ничего не слышали из-за ревущей сигнализации да кричавшей во всё горло Сони. Потому и не обращали внимание.
Хвостатые твари сумели справиться со страхом и выползли из своих укрытий. А когда поняли, что больше никаких громких звуков, кроме криков перепуганных детей, не будет, то осмелели окончательно.
Там, на самых подступах к лестнице, творился настоящий ад. Некоторые отбивались от крыс и лезли наверх, но таких было меньшинство. В основном же пытались сбежать за счёт других. Они хватали того, кто оказался спереди, и бросали его вниз — туда, где весь пол ходил ходуном от хвостатых чудовищ. Но через секунду этого смельчака сталкивал кто-нибудь другой.
Я смотрел на это всё с открытым ртом, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. В коленях вдруг возникла такая слабость, что я кое-как устоял.
— Помогите нам! — сказал уграстый пацан лет двенадцати с рукой на перевязи. Он стоял ближе всех ко мне и, наверное, был тем самым, кто чуть было не спустил с лестницы всю нашу компанию. — Дайте нам бомбочки, я видел, у вас их много! Смотри, ребят снизу сейчас сожрут. А может, кого-то уже съели!
Лично у меня бомбочек не было. Я посмотрел на Софу. Та мялась в нерешительности, и её можно было понять. Вероятно, в тот момент мы все подумали об одном и том же, и эти мысли очень громко озвучил за всех Глюкер:
— Да щас! Если мы отдадим бомбочки, то их может не хватить нам самим! Ребят, конечно, жалко, но лично мне конкретно ты, Дима, дороже каких-то неизвестных чуваков! Софа, не вздумай им ничего отдавать!
Софа стояла на грани помешательства. Ей было до чёртиков страшно, и мы все знали почему. Однако было здесь ещё одно «но»: мы все каким-то задним умом понимали, что нам просто чуть больше повезло, и каждый с тем же успехом запросто мог оказаться внизу этой лестницы. С голыми руками.
Ребят и правда было жалко.
Мы потратили почти минуту на обмен перепуганными и растерянными взглядами, пока к Софе не протолкался Хали-Гали. Он потребовал отдать ему бомбочки, но девчонка прижала коробок к груди и отчаянно замотала головой. Худой и тщедушный Хали-Гали каким-то чудом вырвал пиротехнику у неё из рук и обернулся ко всем нам.
— У н-нас нет в-временни на г-глуппые с-поры! — рявкнул он так, что даже несмотря на заикание сумел заставить нас втянуть головы в плечи. — Г-люккер п-прав, м-мы не м-можем от-т-дать б… бом-бочки. Но и б-бросить реб-бят — тоже.
— Нет, Хали-Гали, какого фига? — выкрикнула Софа. Кажется, она догадалась раньше всех, куда он клонит. — Не вздумай!
— Ин-нач-че н-никак. Я п-прикрою вас, а в-вы ф-ф-фсех в-выведете. Мне надо вниз, — это он сказал уже тому пацану, который остановил меня.
  
Тот кивнул.
— Я тебя проведу, — и двинулся обратно, усиленно работая руками. — А ну, эй, разошлись! Чего как стадо баранов прёте?
Софа взяла Хали-Гали за руку и со слезами заглянула ему в глаза.
— Нет. Не надо, пожалуйста…
— Я д-должен.
Он пошёл вниз.
И почему-то именно в этот момент роботизированный голос пожарной сигнализации умолк.
Хали-Гали и в обычное время нелегко давался спуск по лестнице, а теперь, в этом кишащем перепуганными детьми море, он казался разбитой щепкой, которую того и гляди утянет на дно. Но каким-то образом, постоянно цепляясь то за одного, то за другого, этот парень упрямо шёл вниз. Туда, где его ждали полчища обезумевших крыс.
Я был очень глубоко поражён непреклонной решимостью Хали-Гали, несмотря ни на что, всех спасти, о и чём сказал вслух. Соня вытянула губы трубочкой и с шумом выдохнула.
— Дим, ты как маленький. Это же всё из-за брата.
— То есть?
— В смысле ты ничего не знаешь? — удивился Рита.
— Чего я не знаю?
Мы снова ухватились за покрывало и медленно поползли наверх. Спереди маячила сгорбленная спина новенькой. Вика шла, выставив перед собой медведя, будто щит.
На ходу Рита пустился в объяснения:
— Пару лет назад у Хали-Гали был брат мелкий. В смысле реально лет пять там было или даже меньше. Родители как-то свалили в магазин. Они там вроде быстро были, чёт минут пять или типа того. А Хали-Гали оставили за братом приглядеть. Пацан шустрый был, не то что этот доходяга. Попробуй угонись. И, короче, мелкий залез на окно. А жили они там чёт на… Высоко, короче.
Я вздохнул, уже предчувствуя, чем это всё закончиться.
— В общем, окна у них были новые, хорошо открывались. Хали-Гали всё видел, он запретил туда лазить, но кто слушается старших братьев? Особенно когда тебе четыре, а твой старший брат… Короче, доходяга. С тех пор Хали-Гали и заикается.
— Получается, его заикание и правда не из-за болезни, — только и смог выговорить я.
— Ну, типа. А ты чё, не знал?
— Нет, — обронил я.
На душе после этого рассказа стало ещё хуже. Мне до слёз было жалко Хали-Гали. Даже не представляю, каково ему после такого жить. Я бы, наверное, всё время видел эту картину: как мой брат исчезает в окне. Навсегда.
А ещё мне до ужаса было обидно, что даже этот придурок Рита всё знал, а я, всегда считавший Хали-Гали своим другом, даже представления не имел о том, что у него вообще когда-то был брат.
И в этот момент снизу раздался взрыв. Потом второй, третий.
— Хали-Гали, ты там жив? — заорал Глюкер.
— Он жив, жив! — кажется, это ответил тот пацан, который прокладывал дорогу.
— Я не тебя, блин, спрашиваю! — тут же вскипел толстый. — Хали-Гали?!
— Д-да!
— Вот и хорошо, — проворчал Глюкер, поудобнее перехватывая край покрывала.
От облегчения мы чуть прибавили ходу, хотя всё равно казалось, что Лена с каждым шагом весит всё больше.
Успокоились мы тогда напрасно.
— Интересно, чё там Мишка с Кирой, добрались до наших мобильников или нет? — рассуждал вслух Глюкер.
— Они что, решили взломать кабинет врача? — ахнул Рита.
Глюкер надулся от гордости.
— Ну да! Ребята пошли на реальное дело, это тебе не салфетки в уши менту вкручивать, пока тот очухаться не может.
— Да уж, — хмыкнула Соня, — есть чем гордиться.
— Вообще-то Миха с Кирой пошли на это ради нас всех, — буркнул я, обидевшись за друга.
Грохнул взрыв, а потом, через несколько шагов нас настигли новые крики и топот десятков бегущих ног. Только на этот раз бежали не снизу, а сверху.
Ребята с нашего отделения, а также, судя по всему, с травматологического неслись вниз с истошным даже не криком, а визгом.
Мы остановились и на какой-то момент замерли. Но это продлилось совсем недолго, потому что сзади напирали беженцы из хирургии. Оказавшись перед нелёгким выбором: быть затоптанными чуваками в бинтах прямо сейчас или пройти несколько шагов, чтобы нас смели ребята в гипсе.