Потапыч

Мы неосознанно поворачивали головы вслед за ним.
Едва-едва не добравшись до раковины, шорох остановился и принялся скрестись, как будто кто-то пытался проковырять дырку.
Мы заворожённо смотрели в ту сторону. Я вроде даже что-то там видел, но никак не мог разглядеть, что. Вдобавок ко всему люстры над нашими головами затрещали, как при коротком замыкании, и погасли.
Палата погрузилась в полумрак. От кромешной тьмы нас защищал луч фонаря через дорогу. Тот самый, в свете которого мы периодически резались в карты по ночам.
Все сидели затаив дыхание и как один таращились в одну точку.
Я понял, куда мы все смотрим. Не разглядел, вовсе нет, скорее вспомнил, что там, почти около раковины, находилось то самое место, где я отколупал штукатурку, чтобы использовать её как мел.
И мои волосы встали дыбом.
Я уже хотел предупредить ребят, но не успел. Раздался тихий щелчок, и из того самого места, из повреждённой штукатурки, показался острый чёрный коготь, который рос из тонкого пальца с паучьими суставами, — прямо как у твари, что пряталась под кроватью из рассказа Вики.
Мы заорали и, толкаясь, вывалились из палаты.
В коридоре царило оживлённое веселье. Ребята дурели от свободы и безнаказанности. Лишившись неусыпного надзора постовух, они превратились в олицетворение поговорки: «Кот из дома, мыши в пляс». А тут ещё, как по заказу, выключили свет — шикардос! Покров тьмы сулил самые разнообразные приключения: кому подножку поставить, кого тайно, а значит безнаказанно, облить водой, ударить полотенцем, стянуть тапок или чего похлеще. Откуда-то раздавались чавкающие звуки — походу, кто-то пользовался моментом и целовался.
Народ совсем не задумывался, что тут что-то не так, все просто радовались неожиданной вседозволенности. Им даже в голову не приходило, что, будь в больнице всё хорошо, никто из взрослых бы не заснул беспробудным сном. А даже если бы так и случилось, то на шум давно бы сбежались постовухи из других отделений, а то и сам дежурный врач.
Но никого из персонала по-прежнему не было.
Короче, всем было просто не до того, чтобы обращать внимание на нас, с каким бы диким ором мы ни высыпали в коридор. А попав туда, мы слегка растерялись от царившей суматохи.
— Чёрт возьми! — запыхавшись, выпалил Глюкер, когда немного пришёл в себя. Он был едва виден в неверном свете уличного освещения из торцевого окна на этаже. В одной руке Глюкер сжимал недоделанный пугач, а в другой моток ниток. — Вот же чёрт! Что это было?
— Любители ждать под кроватью, неужели не ясно? — вспылил Миха. Он стоял ближе всех к окну, а следовательно, его было лучше всех видно. Выбегая из палаты, Мишка успел захватить кол и теперь в этом полумраке слегка походил на пещерного человека с копьём. — Наши все вышли?
— Я вышел, — отозвался Глюкер.
— И я, — сказал я.
Девчонки тоже каждая назвалась. Соню и Софу практически нельзя было разглядеть в темноте, угадывались лишь смутные очертания. По ним я примерно предположил, что, выбегая из палаты, девчонки успели прихватить с собой только спички и бигуди, в которые счищали серу. Эти бигуди сейчас держали в опущенной руке, и весь накопленный заряд впустую высыпался на пол. Кира оказалась умнее всех — она прихватила с собой бомбочки.
— А Хали-Гали? — выпалил Мишка.
Он не отозвался.
Блин!
Мы настороженно прислушались, но в коридоре стоял такой галдёж, что мимо запросто пронеслись бы несколько сотен диких мустангов, оставшись при этом совершенно незамеченными.
Короче, было совершенно очевидно, что надо возвращаться, чего, ясное дело, никто совсем не горел желанием делать.
Времени не оставалось тоже. Я почувствовал, как мой кишечник скрутился в тугой узел, и понял, что времени нет вообще.
Блин, а!
Времени не было даже хоть на какие-то обсуждения. Мы поняли это все сразу и очень отчётливо. Поэтому в тот момент сработали автоматически, не сговариваясь.
Соня открыла дверь, а мы с Михой ввалились в палату. При этом орали так, как будто собирались до смерти напугать тварь, что ломилась в нашу стену.
  
Хали-Гали стоял на прежнем месте и трясущимися руками пытался зажечь спички. Он ломал о коробок одну за другой, но продолжал тратить наш запас.
Тварь к тому моменту успела расковырять приличный пролом, и теперь в дыру могли протиснуться сразу две тощие когтистые лапы.
Мишка заорал и принялся лупить по ним палкой со всей дури.
От этого зрелища я чуть замешкался, но ненадолго. Подобрав с пола ещё одну коробку бомбочек и охапку кольев, другой рукой я обхватил нашего растерянного гения за грудь и поволок к выходу.
— Давай, давай, Хали-Гали, перебирай культяпками! — поторапливал его я. — Сматываемся!
Я повторял всё это прямо ему на ухо, будучи при этом совершенно не уверенным, что тот меня слышит из-за криков Михи, которыми сопровождались все его удары. Да ещё к ним добавился истошный визг твари, раздающийся каждый раз, когда палка попала в цель.
Наконец потустороннее нечто сдалось и втянуло конечности обратно в стену. Мишка как следует размахнулся и всадил туда палку.
Раздался визг, а за ним приглушённый топот.
Кажется, этот бой мы выиграли.
В коридоре нас встретили перепуганные девчонки и чуть живой от страха Глюкер. Увидев, что все выбрались целыми, ребята с облегчением бросились нас обнимать.
— Вы в-вернулись! — обронил Хали-Гали, и голос его при этом дрогнул. — С… спа-асибо, п-паца-ны!
— Своих не бросаем, — усмехнулся Миха.
Раздался грохот и звон битого стекла. Кто-то пронёсся мимо с истошным криком: «Это не я!»
— Походу кто-то конкретно расколошматил шкаф с таблетками, — меланхолично заметил Глюкер.
Таблетки! Конечно!
Я чиркнул спичкой. Пламя выхватило из темноты перевёрнутый шкаф. Белый и мрачный, как гроб, он лежал в осколках стеклянных дверок, за которыми постовухи прятали наши таблетки. Теперь не стало даже этой призрачной преграды.
— Посветите мне! — бросил я и, осторожно ступая тапками по стеклу, подошёл к шкафу.
— Зачем? — не понял толстый.
Миха поморщился.
— Ай, Глюкер, ты как маленький. Неужели непонятно, какую волшебную пилюлю на «Л» Диман ищет?
Глюкер промолчал. Может, он как-то ответил мимикой или жестами, не знаю, мне было не до того. Я действительно нервно рылся в выдвижных ящиках и картонных коробках в поисках «Лоперамида», а мой урчащий кишечник при этом недвусмысленно намекал, что надо бы поторопиться.
Я рылся в куче всяких развороченных лекарств и буквально кожей чувствовал на себе заинтересованные взгляды, ожидающие наконец узнать, чего же я там ищу?
Соня тоже смотрела, но мне, честно говоря, в тот момент было всё равно.
Спустя четыре зажжённые спички я таки отыскал пачку жёлтых капсул и закинул в рот сразу штук пять, даже не заморачиваясь насчёт запивки.
Пока я искал лекарство, несколько новеньких пару раз пытались стрельнуть у Мишки спички, поэтому, когда я проглотил пригоршню жёлтеньких пилюль, мы все вместе решили больше не привлекать внимания и оставить спички про запас.
Над головой по потолку кто-то пробежал.
— Господи, что происходит? — сказала Софа и всхлипнула. — Я даже маме не могу позвонить, чтобы рассказать, что нас тут убивают.
— А, да тебе бы всё равно никто не поверил после той ночи, — отмахнулся Мишка, заталкивая спички себе в карман.
— Точно! — вдруг выпалил я, и шесть тёмных голов повернулись в мою сторону. Возможно, на меня тогда посмотрел и ещё кто-то, но этих вообще не было видно.
— Что «точно»? — спросила Соня.
— Как что? Телефоны! — прошипел я заговорщицким тоном. — Все взрослые спят, мы можем забрать мобильники. Смекаете?
Все смекнули. Наверное, уже все современные мобильные телефоны были оборудованы функцией фотовспышки, а значит, и фонариком. Крысы там или нет, но вот когтистые твари с треугольными ушами совершенно точно боялись света.
Наши телефоны были, скорее всего, в ординаторской либо в кабинете завотделением. А поскольку, судя по всему, взрослые совершенно не готовились уснуть мертвецким сном, оба эти кабинета должны были оставаться открытыми. Дело за малым — обыскать их и забрать свои телефоны. Ординаторская территориально находилась ближе к нам, поэтому с неё и было решено начать.