Словно в раю

В конце концов, он дал слово.
Дэниел Смайт-Смит – его самый близкий друг. Нет, единственный друг, единственный настоящий друг.
Тысяча знакомых и один настоящий друг.
Такова его жизнь.
Но Дэниел уехал, куда-то в Италию, если последнее письмо соответствует реальности. И он вряд ли возвратится до тех пор, пока жив маркиз Рамсгейт, жаждущий мести.
Какая дьявольская путаница получилась. Маркус советовал Дэниелу не играть в карты с Хью Прентисом. Но нет, Дэниел только смеялся, намереваясь испытать свою удачу. Прентис всегда выигрывал. Всегда. Все знали, что он чёртов гений. Математика, физика, история – он мог читать лекции преподавателям университетов. Прентис не жульничал в картах. Он постоянно выигрывал благодаря своей пугающе острой памяти и уму, который видел мир в виде моделей и уравнений.
Так Хью объяснял Маркусу, когда они были студентами в Итоне. По правде говоря, Маркус не вполне понимал, о чём тот говорит. А он был вторым студентом в успеваемости по математике. Но рядом с Хью… Сравнения быть не могло.
Никто в здравом уме не играл в карты с Хью Прентисом. Но Дэниел находился не в здравом уме. Он был слегка пьян, и ему вскружила голову какая-то девчонка, с которой он только что переспал, так что он сел напротив Хью и стал играть.
И выиграл.
Даже Маркус не мог в это поверить.
Не то чтобы он думал, что Дэниел смошенничал. Никто не думал, что Дэниел жульничает. Его все любили. Ему верили. Однако никто не мог обыграть Хью Прентиса.
А Хью тогда напился. И Дэниел выпил. Они все напились, и когда Хью стукнул по столу и обвинил Дэниела в шулерстве, в комнате начался настоящий ад.
И по сей день Маркус не был совершенно уверен, что именно тогда было сказано, но через минуту уже была заключена договорённость о том, что Хью Прентис и Дэниел Смайт-Смит встречаются на рассвете. Пистолеты.
Не покинь их удача, они могли бы протрезветь к этому времени настолько, чтобы осознать идиотизм ситуации.
Хью выстрелил первым, его пуля оцарапала левое плечо Дэниела. И пока все изумлялись этому – самым разумным было бы стрелять в воздух – Дэниел поднял руку и выстрелил в противника.
Дэниел, чёрт его побери, тот самый Дэниел, который был никудышным стрелком, попал Хью в верхнюю часть бедра. Пролилось столько крови, что Маркуса до сих пор тошнило от одной мысли об этом. Доктор закричал. Пуля задела артерию, больше ничто не могло дать такого потока крови. На протяжении трёх дней все беспокоились о том, выживет ли Хью, никто особенно не задумывался о его ноге с раздробленной костью.
Хью остался жив, но он утратил возможность ходить без палки. И его отец, невероятно могущественный и столь же разъярённый маркиз Рамсгейт, поклялся, что Дэниел будет отдан под суд.
Поэтому Дэниел сбежал в Италию.
Поэтому Дэниел в последнюю минуту, стоя на пристани возле готового к отплытию корабля, взмолился:
– Присмотри, пожалуйста, за Онорией. Проследи, чтобы она не вышла замуж за идиота.
Разумеется, Маркус согласился. Как мог он отказаться? Но он никогда не рассказывал Онории об обещании, которое дал её брату. Боже мой, это была бы катастрофа. Достаточно тяжело присматривать за ней, пока она находится в неведении. Узнай она, что граф действует как строгий родитель, то она пришла бы в ярость. Меньше всего ему было нужно, чтобы Онория мешала ему в этом деле.
Что она бы обязательно сделала бы. Маркус был уверен.
Не то чтобы Онория была умышленно своенравной. Она, по большей части, вела себя как весьма разумная девушка. Но даже самые разумные из женщин обижаются, когда думают, что ими пытаются руководить.
Поэтому Маркус наблюдал за ней издалека. Он без шума отвадил одного или двух её поклонников. Или трёх. А возможно, и четырёх.
Ведь он обещал Дэниелу. А Маркус Холройд не нарушает своих обещаний.
  
Глава 2
 
– Когда он приедет?
– Не знаю, – уже в седьмой раз ответила Онория.
Она вежливо улыбнулась юным леди, собравшимся в серо-зелёной гостиной Ройлов. Вчерашнее появление Маркуса обсудили, препарировали, проанализировали и даже воспели в стихах, которые сложила леди Сара Плейнсворт, кузина Онории и её самая близкая подруга.
 
– Он в дождь пришёл, – продекламировала Сара, – в обычный день…
Онория едва не подавилась чаем.
– На мостовой лежала тень…
Сесилия Ройл ухмыльнулась над своей чашкой:
– Ты не задумывалась о верлибре?
– А дева юная страдает…
– Мне было холодно, – вмешалась Онория.
Айрис Смайт-Смит, ещё одна из двоюродных сестёр Онории, с присущим ей бесстрастным выражением лица заметила:
– Зато страдаю я. В особенности мои уши.
Онория метнула в Айрис красноречивый взгляд, в котором читалась просьба сохранять вежливость. Айрис лишь пожала плечами.
– И с горя ко лжи прибегает…
– Неправда! – запротестовала Онория.
– С гением не поспоришь, – любезно возразила Айрис.
– Её труды, они не напрасны…
– Как быстро развивается сюжет поэмы, – заметила Онория.
– Она начинает мне нравиться, – проговорила Сесилия.
– А жизнь её, она…
Онория фыркнула:
– Да будет вам!
– Мне кажется, Сара прекрасно справляется, – сказала Айрис, – учитывая ограничения, налагаемые рифмой.
Она вгляделась в Сару, которая внезапно замолкла. Айрис склонила голову набок, то же самое сделали Онория и Сара.
Сара замерла с открытым ртом, вытянув руку в эффектном жесте, но ей, кажется, не хватало слов для выражения мысли.
– Прекрасна? – предложила Сесилия. – Ужасна?
– Опасна? – оживилась Айрис.
– Я могу стать опасной с минуты на минуту, – кисло заключила Онория, – если посижу здесь с вами ещё немного.
Сара залилась смехом и повалилась на диван.
– Граф Чаттерис, – проговорила она со вздохом. – Никогда не прощу тебе того, что ты не представила нас в прошлом году.
– Я представила вас друг другу!
– Значит, следовало сделать это дважды, – шаловливо добавила Сара, – для того, чтобы сложилось наверняка. Думаю, он сказал мне не больше двух слов за весь сезон.
– Он едва ли сказал мне больше, – защищалась Онория.
Сара склонила голову, недоверчиво изогнув бровь.
– Он не особо разговорчив, – сказала Онория.
– Я думаю, он привлекательный мужчина, – размышляла вслух Сесилия.
– Правда? – спросила Сара. – Я считаю его скорее задумчивым.
– Задумчивость – весьма привлекательное качество, – твёрдо заявила Сесилия, прежде чем Онория смогла вставить слово.
– Я, кажется, оказалась в плохом романе, – объявила Айрис, ни к кому не обращаясь.
– Ты так и не ответила на мой вопрос, – заявила Сара. – Когда же он приедет?
– Не знаю, – в восьмой раз, по меньшей мере, ответила Онория. – Он не говорил.
– Как невежливо, – произнесла Сесилия, протягивая руку за бисквитом.
– Таков уж он, – отозвалась Онория, пожимая плечами.
– Вот это интересно, – пробормотала Сесилия, – то, что ты знаешь, каков он.
– Они знакомы десятки лет, – сказала Сара. – Целую вечность.
– Сара!
Онория любила свою кузину, действительно, любила. Большую часть времени.
Сара хитро улыбнулась, её тёмные глаза шаловливо заблестели:
– Он прозвал её Букашкой.
– Сара! – Онория уставилась на кузину. Ей вовсе ни к чему делать достоянием общественности тот факт, что граф, пэр королевства, некогда уподобил её насекомому. – Это было так давно, – произнесла она со всем достоинством, которое смогла собрать. – Мне было всего семь.
– А сколько лет было тогда ему? – спросила Айрис.
Онория на миг задумалась:
– Кажется, тринадцать.
– Ну, это многое объясняет, – сказала Сесилия, взмахивая рукой. – Эти мальчишки – сущие демоны.
Онория вежливо кивнула в знак согласия. У Сесилии семеро младших братьев. Она знает, о чём говорит.
– Однако, – драматически продолжила Сесилия, – какое удивительное совпадение, что вы встретились на улице.