Нельзя влюбляться (СИ)

В итоге, блин, чуть не лишился своего мужского достоинства.
Она серьезно решила, что я бы ее поцеловал? Я, Ярцев Тимур, эту серую мышь и зубрилку, Рощину Зою?
Тут же другой голос ехидно интересуется — почему бы и нет?
А вот нет. Не в моем вкусе. Не спорю, что с первого курса она изменилась, причем в лучшую сторону, однако не настолько, чтобы я обратил на нее внимание. Мне нравятся более смелые, раскрепощенные девушки, а эта Рощина… 
Да, она же дикая! Сумасшедшая!
То, как она пнула меня, лишнее тому подтверждение. Небось, с парнями никогда не общалась и ближе, чем на десять метров их не подпускала.
— Яр? — в дверях показывается Лёва. — Ты Марьяну зачем продинамил?
— А что такое?
— Да, ничего. Она просто бешеная, истерику устроила у бассейна. Слышал, что жаловалась на тебя подругам.
— Перебесится и прибежит обратно, — запускаю пятерню в волосы и ерошу их.
Дурацкая привычка.
— Лан, не пыли, — Лев кивает головой в сторону гостиной, откуда доносится музыка. — Пошли чилить. Там столько девок, с любой можно замутить. Я, кстати, одну приметил. Зачётная…
— Опять ты за старое? — не могу сдержаться от колкости и иду за другом.
Знаю я, как Лёвчик любит морочить голову девчонкам. У него хобби такое, коллекционировать их, как трофей. Выбирает самые «экзотические» экземпляры и отрабатывает на них свое фирменное обаяние.
Правда, я от друга тоже недалеко ушел, просто в последнее время мне не до девчонок. 
— Даже если, да, — Лев делает глоток из бутылки и тут же толкает меня в бок, заметив кого-то. — Вот она, смотри. Фигурка огонь, скажи?
Я прослеживаю за его взглядом и… Черт, чуть не давлюсь минералкой, которую успел отхлебнуть. Потому что…
— Это же Рощина, — говорю я другу, откашлявшись. — Сдалась она тебе?
— Да-а лааадно?!
Лев реально выглядит удивленным. И заинтригованным.
— С каких пор из её дресс-кода исчезли картофельные мешки и бабушкины береты?
Ухмыляюсь, понимая, о чем он. Да, на первом курсе Рощина была просто эталоном стиля местного клуба отличников. Как-то умудрилась прийти в льняном платье и с красным беретом на голове. Треш, да и только!
— Кстати, ты же с ней хотел поговорить насчет Людоедовны?
— Уже, — тут же мрачнею, вспомнив, как Рощина заехала мне по причинному месту.
Фантомные боли никто не отменял.
— И как? Решит вопрос?
— Куда она денется.
— Быстро согласилась, — констатирует Лев, не сводя при этом глаз с Зои. 
Черт, почему мне не очень нравится то, как друг пристально разглядывает эту дикую? Так, словно ему хочется отработать на ней пару-тройку своих фирменных пикап-трюков.
Может, потому что я сам это делаю, ну, не без интереса разглядываю ботаничку, хоть и одергиваю себя?
— Я умею убеждать.
— Колись, у тебя на нее есть что-то? – щурится Лев, явно почуяв запах интриги.
— Нет, она от меня без ума, — почему-то не хочу говорить о компромате даже своему лучшему другу, поэтому пытаюсь отшутиться.
Я, конечно, доверяю Рему, но тайна ботанички кажется чем-то сокровенным, что я хочу оставить право на ее знание лишь себе.
Пока пялимся на Зою, она вдруг замечает нас, но тут же торопливо отворачивается обратно к подруге, одарив меня убийственным взглядом.
Нет, ну что с нее взять? Бешеная она и в Африке бешеная.
— А это тема, — улыбка Ремцова ни с того ни сего становится шире и не сулит ничего хорошего для Рощиной. — Замути с ней.
— Замутить?
– Ну да. 
– Зачем мне это? – искренне не понимаю друга.
— Ну если не хочешь, сам это сделаю, — Лев со стуком оставляет бутылку на столешницу.
И что на него нашло? И почему меня это так беспокоит? 
Оправдываю свои действия тем, что знаю друга, как облупленного, знаю, что он мастерски разбивает сердца девчонкам вроде Рощиной, наверное, поэтому решаю остановить его. 
А зачем мне вообще париться о разбитом сердечке ботанички? Так это может мне аукнуться незачетом от Людоедовны.
— Э, не, дружище, стой, — успеваю схватить Ремцова за рукав джинсовки. — Ты мне все карты так попутаешь.
— Тогда давай заключим пари.
 
— Рем, да брось…
— Ставлю свой байк.
Лев выжидающе смотрит, прекрасно зная, что кинул передо мной свой главный козырь. Этот байк, коллекционная британская модель, вообще-то был моим до последнего нашего спора. 
Может, действительно, пришло время его вернуть?
Черт, а Ремцов хорош! Слишком хорош!
Перевожу взгляд на Рощину. С одной стороны, сейчас самое подходящее время, чтобы подбить к ней клинья. Ботаничка итак у меня на крючке, поэтому, однозначно, этот спор я могу выиграть влегкую, почти всухую, не прилагая особых усилий.
С другой стороны… мне реал ее жалко? Нет, ну это перебор. Вот Рощина меня не жалела, когда завездила коленкой между ног. И мать ее, преподша-тиран, тоже решила отыграться на мне по каким-то личным причинам.
Вспоминаю Людоедовну и сразу становлюсь злым.
— Байк пригонишь ко мне домой. По рукам.
Лев довольно ухмыляется и разбивает нашу договоренность.
— Учти, у тебя две недели.
— Вот увидишь, хватит и одной.
Ну все, Рощина, берегись. Я настроен решительно, а значит… тебе не устоять.
Тимур
Естественно, я откладываю свое наступление на неприступную крепость «Рощину Зою» до понедельника. Я уже совершил один стратегический просчет, когда решил ее «припугнуть» поцелуем, поэтому нужно было дать немного остыть страстям ботанички и идти в бой с новыми силами.
У меня было хорошее преимущество — я мог подловить Рощину в универе в любой момент времени, сославшись на то, что интересуюсь выполнением наших договорённостей.
Что я, собственно, и делаю, когда вижу ее, выходящей из раздевалки после физ-ры.
— Хай, малыш.
— Ярцев?! — испуганно шарахается в сторону Рощина и сбивает стоящую рядом урну.
До чего смешная и шуганная!
— Тише, детка, — хватаю ее за запястье и тяну за собой в укромное местечко, где не будет лишних глаз. — Ты же не хочешь, чтобы тебя заподозрили в порочной связи с главным хулиганом нашего курса?
— Я не… Чего тебе?
Вырывает свою руку из моей хватки, едва мы остаемся наедине. 
Злится, краснеет. Милота.
— Как продвигается мое дело? — акцент на предпоследнее слово.
— Я еще не разговаривала с мамой. И вообще, я хотела тебе предложить… Может, я помогу тебе с учебой, подтяну по основным темам, и ты сам сдашь этот экзамен?
— Та-ак, мы же это уже проходили, — смотрю свысока на Рощину, чувствуя нарастающее раздражение от ее слов.
Эта правильность начинает меня подбешивать. Напоминает о том, что мне приходится выслушивать от своих долбанутых предков.
Нет, они у меня очень даже крутые среди своих, одна из богатейших семей города, но то, как отец постоянно попрекает меня моим «порочащим честь и репутацию семьи Ярцевых» поведением, порядком достало.
Можно подумать, мы живем для того, чтобы заслужить звание самой прилежной семьи города. Хотя нет, скорее, для того, чтобы поддерживать безупречный имидж отца, чтобы рядом со словом «крупный бизнесмен» могли быть перечислены еще и такие эпитеты, как «внимательный отец» и «идеальный семьянин».
Для этого с меня требуют примерного поведения и полного подчинения, но не получится — я слишком ценю свою свободу.
Я ведь и не хотел идти учиться в этот «лучший ВУЗ с многолетними традициями», поддался на уговоры мамы, что получу нужную им с отцом «корочку» и могу делать все, что душе угодно.
А душа моя любит заниматься автомобилями, мотоциклами. Мне нравится копаться в движке, нравится вдыхать запах свежего масла и бензина, нравится гнать навстречу ветру, ощущая себя полностью свободным.
— Тимур, послушай… — Впервые на моей памяти Рощина обращается ко мне по имени — звучит непривычно. — Моя мама… Она очень принципиальный человек, даже мне не под силу уговорить ее.
— Ты уж постарайся, малыш. Для начала поговори с ней. Отказы не принимаются.