Трон великих Предков (СИ)

Но сделать его ему не дали. Среди огня каменная плита поплыла и, изогнувшись, тонким длинным языком захлестнула и скручиваясь утянула клинок вниз, к земле, Алан дёрнул меч на себя со всей силы, аж в груди заныло, но было уже поздно — камень затвердел, намертво прихватив добычу.
Самозванец улыбался. Так довольно и самоуверенно, что аж скулы сводило.
— Должен признать, сила Императора впечатляет, — произнёс он тихо. Впрочем, за гулом пламени вряд ли бы кто-то услышал и сказанное в полный голос. — Даже в руках едва освоившегося юнца она столь опасна.
— Неужто тебе завидно, ублюдок? — Алан оскалился, неторопливо смещаясь вдоль щита, и немного отведя назад левую руку. Самую малость — и настойчиво направляя в ладонь силу своего странного дара.
— Силу ещё нужно уметь применить, и без этого умения, даже самые невероятные способности не смогут тебе ничем помочь.
— Ой ли? — Алан насмешливо качнул головой. — Твой щит схлопнется с единственного удара клинка.
— Которого у тебя нет, прошу заметить, — ухмыльнулся самозванец.
— С чего ты взял? — Алан округлил глаза и изобразил то почти-совсем-искреннее удивление, которое так часто можно было приметить на лице Амарими.
И на Мосс сделал ровно то, на что Алан надеялся — повернул голову, чтобы проверить, на месте ли схваченный камнем меч.
Именно тогда он и ударил, выбросив вперёд зажатый в руке нож из той самой субстанции, что формируется при смешении эфира и духовной силы. Он пробил сложнейший щит и дестабилизировал его так же легко, как и клинок в руках опытного карита, пропуская Аланавозмутительно прохладное и уютное нутро барьера.
***
Наместник прицокнул от невольного восхищения и бросил уничижительный взгляд на рассевшуюся особняком “оппозицию”. Вот оно — легендарное золотое пламя, что ещё им нужно?
По лицам каритов, поддержавших самозванца, сейчас, когда золотое пламя поднялось вровень со стенами, можно было понять очень многое. Вот, например, главы кланов Тари и Санарису — оба аж заледенели, пытаясь скрыть охватившие их чувства, но во взлёте бровей и блеске глаз определённо читаются удивление и растерянность. Вот старик Мираки из Сетсу не сумел сдержаться, сжал губы так, что его седые усы встопорщились, подчёркивая досадливую гримасу. Остальные выглядят в разной степени напряжёнными, неотрывно следя за происходящим, некоторые то и дело бросают быстрые взгляды на верховного жреца.
Наместник почувствовал раздражение, очередной раз убедившись в непроницаемости маски этого человека, и вернулся к созерцанию залитого огнём двора — пламя опадало, наконец позволяя разглядеть большой алый купол и крадущегося вдоль него молодого господина, едва прикрытого мутноватыми всполохами защитного барьера… Чувствовалось, что этот Ингвар куда состоятельнее Ишимари в северном искусстве, но на стороне истинного наследника был сам дворец, о чём и свидетельствовало золотое пламя.
Хм, кажется, они разговаривали. Жаль, дрожащее пламя и барьеры не давали прочитать по губам, о чём именно. Но говорили недолго — белый росчерк ножа вспорол алую стенку купола как гнилую дерюгу, и Ишимари бодро нырнул внутрь.
— Хм, младший носитель великих кровей нарушил правила, — важно, с глубокой печалью в голосе сообщил верховный жрец, привлекая всеобщее внимание. — Ибо установлено правилами приносить с собою лишь один клинок.
— Это верно, — Наместник легко придал голосу сочувствующие нотки. — Господин Митаки, в силу вашего возраста вас подводят либо глаза, либо память — создание костяного янтаря и придание ему произвольных форм есть часть дара этого рода. Не зря же выходящие из их рук камни называют Императорскими?
По рядам собравшихся пронеслись шепотки, и они с удвоенным вниманием принялись следить за боем. Благо, огонь совсем прижался к земле, открывая вид на медленно разрушающийся алый купол, внутри которого сцепились в близкой сшибке оба претендента на престол.
Обмен ударами шёл очень бодро, более того, самозванец показывал превосходное владение клинком, успевая отбиваться и от наследника, и от огненных комов, которые тот выплёвывал то и дело. Сам Ишимари с ожесточением работал белым клинком не слишком правильной формы, видимо, таким, какой успел создать, и грамотно сбивал заклинания противника волнами духовной энергии, а иногда и так и зажатым в левой руке сотворённым ножом. Впрочем, чары, которыми они оба пользовались сейчас, смотрелись сырыми и торопливыми, маломощными. Маги были всегда слабы на ближней дистанции, и Ингвар не был исключением несмотря на весь свой опыт. К тому же, как бы ни сумел он подделать реакцию амулета на Дар, пользоваться им на Мосс не мог либо не умел. Наместник придирчиво ловил каждое движение, но до сих пор не увидел со стороны Ингвара ничего, что свидетельствовало бы о наличии Дара.
 
А ведь у него в душе успели всколыхнуться сомнения вчера, когда чужак всё же заставил древний медный диск светиться на обе половины. Но то, что почуял в этом человеке Тамай…
Негодящий клинок разлетелся белыми осколками, сабля рванула рукав отшатнувшегося Ишимари, от чего его правая рука, и без того работавшая немного неловко от чего-то, и вовсе повисла. Однако он отмахнулся плотным комом золотого огня, не давая противнику развить успех, отбросил нож, и в левой руке его начало формироваться светящееся облако, что вот-вот затвердеет в новый клинок.
Ситуация со стороны выглядела отчаянной, но Наместник был спокоен. И когда едва сформировавшийся клинок снова разлетелся осколками от нового удара, и когда камень под ногами Ишимари поплыл, норовя сковать его движения.
Молодой господин уступал противнику во многом. Но главное — он это понимал и искал выход из положения. И, в отличие от его противника, Наместник разгадал его рискованную хитрость.
Впрочем, Ингвара можно простить — он вполне может и не знать таких деталей. То ли не успели просветить, то ли не посчитали нужным, что, в целом, не удивительно. Благодетельный Митаки всегда относился к своим ставленникам как к инструментам, оплетал тенетами своих речей, но не стремился вкладывать в свой инструмент больше, чем необходимо для выполнения поставленной задачи. В конце концов, его интриги всегда были раскинуты так широко — требовалась прорва времени, чтобы уследить за всем.
Удивительно широко. Надо было учитывать, что старость не умерила его прыти!
— Жаль, — тихо вздохнул рядом пожилой глава клана Мо, когда гибкие плети жидкого камня спеленали и чуть не раздавили Ишимари, едва успевшего набросить тонкую защитную плёнку вокруг своей фигуры. — Младший из потомков госпожи Миноко производит куда лучшее впечатление, чем его дядя.
— Он просто не успел свыкнуться с местными реалиями и поднабраться такта, — хмыкнул глава клана Сетсу. — Пройдёт немного времени, и он станет достоин статуса Императора.
— А с чего вы взяли, уважаемый господин Мираки, что всё уже кончилось? — не удержался Наместник от шпильки и распахнул веер, чтобы спрятать за ним хищную, довольную улыбку.
Императорские камни почти невозможно разбить, для этого нужно приложить невероятные усилия. А эти клинки ломались так бодро, разлетаясь на десятки узких, почти игловидных осколков.
А в момент триумфа, как водится, человек склонен терять бдительность.
Ишимари сработал не хуже Амарими, будь он благословлён трижды всеми предками до седьмого колена — на лице его отразился совершенно искренний страх, он метнулся в узкой как футляр для свитков сетчатой ловушке и быстро забормотал — увы, с этой точки было плохо видно, что именно, и ни взглядом, ни движением не выдал начала атаки.
Кажется, Ингвар даже не понял, почему его нога вдруг подломилась. Белый осколок с чудовищной силой пробил его колено насквозь, другой ударил в плечо, заставляя выронить оружие. Самозванец, несмотря на это, успел сориентироваться и попытался сотворить какие-то чары, но поймал ещё два осколка в точки пересечения меридиан и рухнул обратно на землю, корчась от боли.
Ищимари разбил каменные оковы изнутри, и, ссутулившись, коснулся груди левой рукой. Сила его дара была чудовищна, и применять её в больших объёмах ему до сих пор было сложно. Но его контроля и оставшихся сил было достаточно, чтобы прижать остальные осколки белого костяного янтаря к шее противника.