Шаги во тьме
– Кого надо? Кому не спится?
Аркадий Францевич, нисколько не смутившись такому холодному приему, грозно рыкнул в ответ:
– Сыскная полиция! Алена Степановна Козина здесь жительствует? Имеем сведения об ее племяннике, Александре Алексеевиче Прилуцком! Извольте отворить!
Из-за двери донеслось взволнованное «батюшки-свят», задергался ламповый свет, загремели ключи, дверь опасливо приоткрылась. Из-за нее выглянула низенькая пожилая дама в ночном чепце и накинутой на плечи пуховой шали.
– С Сашенькой что-то неладно? – совершенно другим голосом пробормотала она. – Проходите, господа, проходите. Вот сюда, направо. Я посвечу.
В крохотной гостиной хозяйка зажгла еще одну лампу, согнала с одного кресла роскошную пушистую кошку сибирской породы, со второго переложила на стол брошенное вязанье, выслушав представления, усадила гостей, а сама примостилась на краешке стула. При лучшем освещении выяснилось, что старухой ее называть определенно еще рановато: Алене Степановне оказалось немногим за сорок, и выбивающиеся из-под чепца волосы были угольно-черными, без проблесков седины. Переводя взгляд с одного визитера на другого, она не выдержала:
– Ну не томите же, ради бога! Что с Сашей?
Владимир Гаврилович кашлянул в кулак, переглянулся с коллегой. Самым трудным в своей профессии он считал такие вот моменты, когда нужно сообщить любящим родственникам о смерти близкого человека.
– Видите ли… У нас есть основания полагать, что Александр Прилуцкий, ваш племянник, был убит в Петербурге.
Руки Алены Степановны метнулись ко рту, из глаз брызнули слезы, плечи под шалью задрожали.
– У нас есть подозрение, что виновен в гибели господина Прилуцкого его наниматель, некто Андрей Гилевич. Сложность в том, что нам нужна помощь в опознании покойного. У вас не найдется карточки Александра Алексеевича?
Хозяйка кивнула, указала на маленькое бюро в углу комнаты. Аркадий Францевич поднялся, взял фотографию в рамке, протянул Филиппову. На портрете были сняты Алена Степановна с приятным молодым господином, и судя по тому, что Прилуцкий, сидя на стуле, был выше ростом стоявшей рядом тетушки, стати он и впрямь был гренадерской.
– Как это произошло? Почему? Зачем он так с Сашенькой? Он так радовался этой службе.
– Тут довольно сложная и циничная схема. Как часто бывает, дело в корысти. Его наниматель планировал выдать вашего племянника за себя, присвоить его документы и получить страховку из-за собственной смерти.
Козина решительно поднялась, вытерла слезы.
– Где Саша? Я должна его видеть! И похоронить здесь, рядом с родителями!
Сыщики тоже поднялись.
– Тело вашего племянника у нас в полицейском морге, уже больше месяца. После опознания мы, разумеется, его вам выдадим.
Алена Степановна нахмурилась.
– Как больше месяца? Этого не может быть. Когда… когда, вы говорите, это случилось?
– Третьего октября.
Козина решительно мотнула головой:
– Этого не может быть! – Она сама подошла к бюро, открыла ящик, порылась внутри, протянула Филиппову конверт. – Это письмо от Саши. Получила позавчера.
Владимир Гаврилович вгляделся в штемпель, показал Кошко – письмо было принято парижским почтамтом полторы недели назад, 26 октября. Раскрыл конверт, достал сложенный втрое листок, развернул. Быстрым почерком было написано буквально несколько строк:
«Милая тетушка, здравствуй. Мои новые коммерческие дела занесли меня в Париж, потому к Рождеству не жди, встречу его здесь – дел невпроворот. Благо церкви православные наличествуют. У меня же к тебе имеется просьба: переведи из папенькиного наследства мне 8000 тысяч в банк Credit Lyonnais. Намечается очень выгодное вложение, расскажу по возвращении. Как переведешь, непременно напиши на главный почтамт на мое имя. Твой Саша».
– Что за наследство?
Алена Степановна пожала плечами:
– Обыкновенное. Отец положил на его имя в Московском кредитном банке восемь тысяч рублей. Мечтал, чтоб сын после института продолжил образование в Европе.
Кошко кивнул:
– Там было в письме, про которое я вам говорил. Упоминалось про эти деньги. Что, мол, хорошо, что тратиться не будут.
Филиппов снова повернулся к тетушке:
– И вы что? Неужто перевели всю сумму в Париж?
– Не всю. Только то, что просил. Но там еще почти четыреста рублей процентов набежало. Про них я его в ответном письме спросила, я же им не хозяйка, может, он их на черный день приберегает.
Сыщики переглянулись, и в разговор вступил Аркадий Францевич:
– Скажите, а вы уверены, что письмо писал ваш племянник? Почерк его?
Алена Степановна с беспокойством перевела взгляд с Филиппова на Кошко:
– Ну, написано будто бы в спешке, но это его рука. Да вот, если изволите. – Она достала из бюро еще несколько писем, протянула Аркадию Францевичу. – Сличайте. Да, письмо не похоже на обычное, слишком короткое. Но он же пишет, что занят делами.
* * *На вокзал ехали молча. «Ванька» нахлестывал по заиндевевшим бокам свою каурую лошадку, та бойко отстукивала подковами и иногда всхрапывала на месяц, стряхивая по-собачьи снежинки с блестящей гривы. Лишь в вагоне Аркадий Францевич не выдержал:
– Ну не бывает таких совпадений, Владимир Гаврилович! Не верю! Чтоб имена с отчествами оказались одинаковыми! Ну ладно у одного – так ведь у обоих! Чтоб в одном городе два Александра Алексеевича в одно и то же время встретили двух Андреев Серафимовичей, да еще и работать к ним подрядились! Это же не дешевый роман, а жизнь!
Филиппов снял пальто, бросил на диван. Туда же полетела и шляпа.
– Жизнь, дорогой мой Аркадий Францевич, подчас удивительнее романов оказывается. Но согласен, слишком мудрено для совпадения. Даже для жизни. Так что, вероятнее, труп у нас в мертвецкой все-таки Гилевича, брат его ни в чем не виноват, а убийца и впрямь беглый студент. Такие дела, голубчик.
Кошко тоже снял шляпу, но разбрасываться одеждой не стал, аккуратно повесил на крючок поверх шарфа и пальто.
– Но мотив? Что с мотивом?
– Да черт его знает! – не сдержался Филиппов. – Может, Гилевич и в самом деле задумывал то, что мы с вами нафантазировали. Достал ножи свои, а студент проснулся, стал сопротивляться. Мы же видели его фотографию – огромный детина! Вот и не Гилевич осуществил свой план, а наш Прилуцкий прикончил Андрея Серафимовича. Попала кошка в мышеловку. Увидел студент, что натворил, запаниковал, решил обезобразить труп, чтоб запутать расследование и дать себе время для бегства. Чего уж теперь, семь бед – один ответ. А из Франции уже написал тетке про свое наследство. Жить-то на что-то нужно в бегах. – Он бросил на стол парижское письмо.
Кошко плюхнулся на диван, вытащил листок из конверта, еще раз перечитал короткое послание, пробормотал:
– Что-то здесь не то…
Аркадий Францевич подвинулся к окну, прислонился виском к холодному стеклу.
– Ну что не то? – уселся напротив Филиппов. – Почерк Прилуцкого тетка подтвердила. Хотите, садитесь и сами сличайте, вот вам другие его послания. Письмо короткое? Ну так до этого он людям головы не отрубал, после таких потрясений потеря красноречия – не самое тяжелое последствие, голубчик. Плохо, что деньги она уже отправила. Он ведь мог их из банка забрать, не дожидаясь письма. Так что ищи его теперь по всей Европе.
Поезд вздрогнул, качнулся. Здание вокзала начало медленно уплывать вбок. Аркадий Францевич будто очнулся, сгреб со стола письма, запихнул в карман, вскочил с дивана, схватил в охапку одежду Филиппова, сунул в руки ничего не понимающему Владимиру Гавриловичу, сам сорвал свои вещи с вешалки и, крикнув «За мной!», выскочил в коридор и понесся к выходу. Там, чуть не сбив с ног кондуктора, спрыгнул на перрон, обернулся – бывший патрон, тяжело дыша, стоял рядом, пытаясь попасть рукой в рукав пальто.
– Что за выкрутасы, господин Кошко?
Пальто наконец-то поддалось, Владимир Гаврилович надел шляпу, застегнул все пуговицы и обмотал шею шарфом – перчатки остались на диване в купе, и сейчас, спрятав руки в карманы, столичный сыщик напоминал нахохлившегося грача, раздраженно ожидающего объяснений от сыщика московского.