Письма к тайной возлюбленной

Ближе к вечеру Элеонор — председатель комитета фестиваля рыбной ловли и жарки — вручила Линдси памятный кубок, от чего заядлые местные рыболовы разве что не плакали. Оказалось, что ее форель длиной семьдесят три сантиметра и весом три с половиной килограмма была самой крупной рыбой, пойманной в озере Спирит с момента победы Милли в 1988 году.
В тот вечер, когда наступили сумерки, Линдси улеглась у Роба на диване все в той же юбке, приходя в себя после дневного веселья. После вручения ей приза началась жарка рыбы на гриле и во фритюре. Но на ее добычу это не распространилось: ее победная форель лежала в морозильнике в «Ленивом лосе». Они ели рыбу, кукурузу в початках и печеную картошку, а завершился день соревнованием по гребле на каноэ. Она уговорила Роба грести с ней в паре, и они позорно отстали — что было неудивительно, поскольку раньше она ни разу не садилась в каноэ, но все равно участвовать было весело, и они хотя бы не оказались последними. Эта честь досталась Бернарду и миссис Биксби, которые, по слухам, остановились на дальнем берегу, чтобы пообниматься.
— Вот это день! — со вздохом сказала она Робу, который вышел из кухни с открытой бутылкой вина и двумя бокалами. Это зрелище застигло ее врасплох. — Ну надо же, мистер Коултер! А я и не знала, что ты знаток вин.
— Я в них не разбираюсь, — ответил он. — Элеонор подарила мне это вино на Рождество в честь того, что я стал одним из предпринимателей Лосиного Ручья. Мне кажется, сейчас подходящий момент его открыть, чтобы отметить твою победу.
Он сел рядом с ней и налил в бокалы белое вино. Она снова вздохнула:
— Жаль, что тетя Милли не видела ту рыбу.
— И мне, — согласился он, поднимая бокал. — За Милли.
Линдси не могла бы придумать более подходящего тоста.
Она чокнулась с Робом и сделала небольшой глоток.
— Может, это прозвучит глупо, — призналась она, — но из-за рыбы у меня такое чувство, что я стала к ней ближе.
— Это не глупо, — сказал он и, наклоняясь к ней, нежно поцеловал.
— Скорее бы посмотреть снимки! — Конечно, Элеонор сделала массу фотографий: Линдси с ее рыбой, Линдси и Роб с ее рыбой, Линдси с кубком — и, наконец, просто кубок и рыба на причале. — Знаешь, о чем я подумала? В последнем альбоме Милли остались пустые страницы. Как ты думаешь, она не обиделась бы, если бы я добавила туда мои снимки с рыбой?
Улыбка Роба согрела ее — и он снова наклонился, чтобы ее поцеловать.
— Думаю, она была бы очень рада, Эбби.
— Я знаю, что рыба Милли выставлена в гостинице «Гризли». А что ты посоветуешь мне сделать с моей?
— Если хочешь, я могу заказать чучело и повесить его в станции проката.
Линдси эта идея привела в восторг.
— Вот здорово! Чудесная дань уважения Милли. И потом, люди всегда смогут на нее смотреть. — Она весело рассмеялась и добавила: — Вот уж не думала, что можно так радоваться из-за чучела рыбы.
Роб поставил бокал и, наклонив голову, адресовал ей весьма выразительный взгляд.
— А я знаю, что тебя может порадовать еще больше.
От этих слов она начала таять, словно политый карамелью пломбир, ощущая желание всем своим телом. Если честно, то во время всех добропорядочных развлечений и волнений по поводу выловленной рыбы она не переставала его хотеть. Весь день — и очень сильно.
Так что она без колебаний поставила бокал и придвинулась ближе к Робу. Встав на колени, она навалилась на него, заставив откинуться на подушки. Переполненная страстью, она поддалась желанию потереться об него грудью, прижаться к туго натянувшимся джинсам. Ее движениями управлял древний инстинкт. О да! Это было гораздо приятнее, чем разговоры о рыбе.
— Черт! Как же мне нравится, когда ты такая!
Он перемежал эти слова поцелуями, крепче прижимая ее к себе.
— Какая? — шепотом спросила она.
— Агрессивная.
Он тихо засмеялся, а глаза его потемнели от страсти.
— И мне нравится, когда я тоже агрессивный, — добавил он. — Просто с тобой мне нравится все.
— Я хочу кое о чем тебя спросить.
 
Он вздохнул и устало сказал:
— Если про наколку, то забудь.
— Нет, не про это! — возразила она, шутливо хлопнув его по груди, и сразу же задала мучивший ее вопрос. Несмотря на найденное ею письмо, в последние пару дней мысли о Джине ее не слишком занимали. Вопрос касался только его… и ее. — Если бы ты шел ко мне ужинать, а я открыла бы дверь только в переднике и игривых туфельках, готовая на тебя наброситься, то что бы ты подумал?
Он моргнул — и на его лице еще ярче отразилась страсть.
— Что бы я подумал? Что мне чертовски везет!
Она не удержалась и в ответ снова его поцеловала. Когда поцелуй окончился, он сказал:
— Но вопрос был странный. Так… почему?
Когда-то она приняла решение не допустить, чтобы Роб узнал, как произошел ее разрыв с Гарретом, но с тех пор все изменилось. Сначала она хотела просто все объяснить — но показать было бы проще. И, продолжая лежать на нем, она спросила:
— У тебя есть компьютер с доступом в Интернет?
С вполне понятным недоумением он медленно кивнул:
— Я редко им пользуюсь — в основном для отправки счетов… но — да.
— Где он?
Роб указал на старинный секретер в углу.
— А зачем?
Не отвечая, она встала и прошла к секретеру. Подняв крышку, она обнаружила там ноутбук и, открыв его, включила.
— Иди сюда, — позвала она.
— Э… А разве у нас тут не было дела? Я собирался тебя раздеть и… Ты не забыла?
— Извини, — сказала она, — но мне надо кое-что тебе показать. Мне… это важно.
Щелкая мышкой по кнопкам браузера, она услышала, как Роб встает, тихо ворча:
— Не знаю, почему тебе понадобилось показывать мне это сейчас, но ладно. Скажу моему члену, чтобы он пару часов отдохнул — пошел бы выпить пива, что ли.
Она невольно улыбнулась его соленому юморку. Но ее улыбка моментально поблекла, когда поисковая система показала ей, как велик выбор сайтов, на которых вывешено это ужасное фото с передничком. Она была уверена, что оно уже сошло с первых страниц, но все равно осталось — и, наверное, провисит так до скончания времен, поэтому любой сможет его увидеть. Роб остановился у нее за спиной как раз в тот момент, когда она открыла один из сайтов со сплетнями и там возникла фотография, которая заняла почти всю страницу.
— Что это? — спросил Роб, но в следующую секунду, присмотревшись, сказал: — Черт, это ты. А это… Гаррет?
Когда он посмотрел на нее, ища подтверждения, она кивнула — и успела увидеть в его глазах сочувствие. А потом он снова повернулся к экрану.
Указывая на пятно у Гаррета на лице, Роб спросил:
— А это что? Кровь?
— О, Боже — нет! Но там была клубника и глазурь.
Роб еще минуту молча рассматривал снимок, а потом снова повернулся к Линдси.
— Что он сделал такое, что заставило тебя швырнуть это в него?
Она судорожно сглотнула. Эта часть истории была для нее особенно неприятной: ей пришлось снова вернуться в прошлое, ощутить все слишком остро. Но она сознавала, что ее история ни в какое сравнение не идет с той, которой Роб поделился с ней накануне ночью, так что она заставила себя ответить:
— Он сказал, что я не та женщина, на которой он хотел бы жениться. Он сказал, что я занята только собой, что я слишком капризная и слишком много говорю.
— О! Черт! — Его взгляд изменился: похоже, он переживал за нее. — Мне очень жаль, моя хорошая. Вот так вы и расстались?
Она кивнула, и он поежился.
— Я хотела устроить ему нечто особенное, игривое и раскованное, — объяснила она, — а он меня унизил и ранил. Я не чувствовала себя настолько униженной, с тех пор как… да никогда, наверное. Он заставил меня почувствовать себя вульгарной дурой. — Тут она рассказала Робу о мойщике окон и «Патруле Чи-Таун» и о крахе всей своей привычной жизни.
И хотя это не шло ни в какое сравнение с тем, как когда-то лишили нормальной жизни самого Роба, она была уверена, что он ее поймет. И невольно порадовалась тому, как гневно потемнели глаза Роба.