Mayday. Я влюбляюсь (СИ)

Девушки услышали информацию заикающейся через слово Зябликовой о подготовке кабины к посадке и, надев пиджаки, вышли в салон. Ника бросила мимолетный взгляд на мужчину, про которого говорила Голубкина: да, и правда настоящий красавец – жгучий, с острыми, наверное, как и его нрав, чертами лица. Она даже засмотрелась: такому матадору только дай красную тряпку в руки, он тотчас тебя укротит.
Ника случайно встретила его взгляд и поспешила пройти мимо. А после посадки, когда пассажиры неторопливо покидали самолет, решила дать Максу последний шанс и серьезно с ним поговорить.
«В который раз», – съязвил мозг голосом Голубкиной. Но Ника отмахнулась. Все же это ее жизнь, и она будет решать, что с ней делать. Сама, а не какая-то серая субстанция.
Мысли прервали недовольные возгласы пассажиров из салона, которых расталкивал, пробираясь в хвостовую часть, тот самый мучачо. Сонька, наблюдавшая за происходящим с выходов на крыло, только развела руками.
Ника даже испугалась, увидев его ближе: ни следа былого шарма, черные вытаращенные глаза, испарина на лбу.
– Можна ту-лет? – спросил он с явным акцентом, пытаясь обойти ее.
Ника отступила в сторону, и парень громко захлопнул за собой дверь.
Поток из двухсот тридцати пяти уставших после отдыха пассажиров постепенно уменьшался, пока Ника прощалась со всеми и каждым, дежурно улыбалась, кивала головой, подыгрывая чужим эмоциям. Когда заметила, как рядом стоящая девчонка в кепке «люблю Испанию» стала принюхиваться. Посторонний запах тотчас ворвался в сознание Ники – курили. И прямо в туалете.
Чертовы испанцы! Не мог дождаться, пока выйдет?
– Ксюш, тут курят в хвостовом, – Ника позвонила на переднюю станцию, – готовь акты о нарушении правил поведения и вызывай полицию, – подсказала она явно зависшей после первых слов девчонке.
А затем постучала. Бесполезно.
Второй раз был последним.
– Это бортпроводник, сейчас я зайду!
Лишь формальность, параллельно фразе Ника уже открывала защелку и тянула на себя дверь. Только та не поддавалась. Ее будто держали изнутри.
Что за черт?
Ника вновь принюхалась и теперь отчетливо уловила разницу – это был не сигаретный душок, скорее, запах чего-то горелого. А вот это было хуже некуда.
Она еще дважды дернула дверь, когда подбежала Соня.
– Что случилось?
– Твой Бандерас обратно на родину захотел. Не пускает, самолет, наверное, поджигает.
Голубкина хоть и напряглась, но улыбнулась и умчалась вперед за подмогой. В этот самый момент Ника чуть не упала: дверь перестали держать. На нее во все глаза смотрел растерянный мужчина, поверх унитаза стояло полыхающее мусорное ведро, а детектор дыма не сработал благодаря натянутому латексу из коробочки «Контекс», что лежала у его ног.
И где они только это вычитывают?
Ника по инерции метнулась к тележке с напитками, схватила бутылки с водой и знатно залила пожар, устроенный испанцем.
– И о чем вы только думали? – закричала она, доставая уже третью бутылку – на всякий случай.
Орлова вытолкнула застывшего в неестественной позе брюнета из уборной, подняла посадочный талон, что выпал у него из кармана, и убрала ведро, полное воды, под раковину. Только сейчас заметила, что он держал в руках раскрытый блокнот – среди потушенного мусора было много листов с таким же фирменным рисунком в углу, но почти выгоревших до основания.
У нее имелось столько вопросов к испанцу! Но Ника увидела, как мужчина изменился в лице, глядя на надвигающихся широкоплечих «близнецов» в форме, точно из американского боевика.
И как полиция так быстро приехала?
– Ayudame, – прошептал испанец мольбу о помощи за несколько мгновений до того, как ему заломали руки, а Ника успела спрятать переданный ей предмет за пазуху.
Его последний взгляд кричал отчаянием, Нике даже неосознанно хотелось броситься следом, но она не посмела сделать шаг. Лишь обратила внимание на странную татуировку на шее одного из конвоиров.
Несколько сотрудников полиции долго и тщательно осматривали туалетную комнату и прилегающую к ней территорию, а Орлова сильнее куталась в пиджак и маленькими шажками отступала к Соньке.
 
– Идентификация Борна какая-то, блин, – прошептала та, рассматривая хмурые и сосредоточенные лица полицейских, которые раскрывали ящики, вытряхивали все ниши и по бумажке разбирали мусорное ведро.
Ника осторожно пощупала блокнот, заткнутый за пояс юбки, и тяжело сглотнула.
Что я натворила?
  
Глава 2
 
Ника проспала в автобусе весь путь из аэропорта в город. Сонька толкнула ее за пару минут до выхода, Орлова успела снять с себя шарф и птичку с эмблемой авиакомпании и размять затекшую шею.
Закутавшись сильнее в тонкие плащи, девчонки за руку и с визгом перебежали широкую дорогу на красный, чтобы успеть в супермаркет на Цирковой площади – до одиннадцати часов оставалось всего пятнадцать минут.
Зайдя сразу в алкогольный отдел, Ника схватила с витрины любимый ром Макса и сладкое «Мондоро» со скидкой для себя.
– Мне кажется, на разговоры у вас времени точно не останется, – хохотнула Соня над ухом и исчезла за шоколадным стендом.
Ника поставила бутылки на ленту и с удовольствием достала заколки из волос. Короткие светлые локоны упали на лицо, наконец высвободившись из оков невидимок. Она помассировала голову, не хотела думать о плохом. Сегодня Макс ее не подведет.
Орлова задержалась на кассе из-за отмены покупки перед ней – у студентов, балующихся пивом, не хватило денег на семечки. Думала помочь, но вели они себя как-то агрессивно. В ожидании слегка затуманенным взглядом бродила вдоль фруктовых витрин, рекламных щитов, смеющихся девчат в соседнем ряду, которые улыбались высокому рыжему парню. Вроде бы скользнула дальше, но вдруг остановилась и снова посмотрела перед собой.
На нее во все глаза – темные, как ночь – уставился красавец напротив и бесцеремонно так изучал. Что-то знакомое показалось в его образе. Она прошлась взглядом вдоль черной водолазки, обтягивающей скульптурный силуэт тела, поднялась по широкой шее и ярко-рыжим с медным оттенком кудрям, спадающим на лоб в красивом беспорядке, к складке между нахмуренных бровей и тотчас узнала это выражение – кто ж его забудет.
Ее одноклассник, Алик Белозеров, только сильно возмужавший, смотрел на нее, даже не моргая. Холодный сквозняк воспоминаний, казалось, ворвался в магазин и запустил мурашки по позвонку. Неприятные. Ника сдержанно улыбнулась парню – никогда не любила его жесткую прямолинейность и сарказм.
Кажется, Алик кивнул в ответ, она не заметила, так как отвернулась. Отчего-то под его взглядом стало стыдно, что покупала алкоголь, когда тот в пятничный вечер пробивал бутылку воды и молоко.
Ника упаковала покупки, вышла на свежий воздух и почувствовала, как прохлада оседает на ее раскрасневшихся щеках. Думала о том, что не зря избегала его компании еще в школе. Под тяжелым взглядом всегда становилось некомфортно.
К черту Белозерова!
Ника отошла к лавочке, спрятавшейся за деревьями, и вызвала такси на два адреса. Батарейка уверенно теряла заряд, а Сонька запропастилась где-то. Пять минут, десять. Когда Ника уже начала переживать, Голубкина выскочила из магазина с огромной банкой мороженого, марципаном и эклерами. И, конечно, вином.
– Что? – ответила Соня на многозначительный взгляд подруги. – Худею я с завтрашнего дня, а винишко-то, между прочим, сухое!
Девчонки рассмеялись друг за другом. Но Ника снова заметила ее грустные глаза. Сонька ведь не объяснила даже, почему рассталась с парнем, который увез ее в Норвегию, чтобы сделать предложение. Вернулась из февральского отпуска какой-то мрачной, хоть и старалась изображать, что все по-прежнему. Орлова пару раз пыталась завести ненавязчивый разговор, но Соня предпочитала молчать. Впрочем, Ника не настаивала на признаниях. В этом и заключалась суть их отношений – только поддержка и никакого осуждения.