Колодец трёх рек. Москва приоткрывает вам тайны своих подземелий

Костик молчал, хотя вопрос был адресован ему.
– Разгоню к чёртовой матери! – зашипел шеф. – С вами не на патруль, а только на похороны ходить.
Он снова куда-то ушёл, зато вернулся в совершенно другом настроении.
– Я тут подумал, – ещё из прихожей закричал он, – вам, конечно, следует прописать по пятьдесят отжиманий и уборку штаба за неявку и срыв патрулирования, но вместо этого мы сегодня отправимся на обучение полевой ориентировке! Сегодня будете у меня пытаться отыскать подземный объект по внешним признакам. Разрешаю экипироваться. Выполнять!
Пока шеф не передумал, мы бросились в прихожую надевать униформу, а спустя час уже маршировали по Ленинскому проспекту, по широкому и пустому окраинному району, мимо оврагов с остатками фруктовых садов, к одиноко возвышавшейся очень далеко высотке МГУ. Правда, то, что мы должны были найти, располагалось где-то значительно ближе, только где? Неподалёку от выхода из метро моё внимание привлекло странное здание, угловатое, стеклянное, словно наполняющее всё вокруг удивительной синевой. Оно одновременно было похоже и на гору из фантастической страны, и на волшебный замок. Я никогда не видел прежде подобных домов. Окон у здания не было, оно само было как бы одним огромным прозрачным окном, имеющим при этом пол, стены и кровлю.
– Синий зуб! – тихонько пояснил Костик, проследив мой взгляд. – Долгострой, уже лет десять строят.
Я был готов сравнить этот «зуб» с чем угодно, только не с зубом. Но, видя, как перевернулась улица в отражении стен, искривился серый асфальт, автомобили и бело-зелёные «икарусы» растягивались или, напротив, сжимались, теряя привычные формы, мне охотнее верилось в существование под ногами загадочной шахты с водой. Наверное, она чем-то похожа на этот чудо-дом, только уходит не вверх, а вниз. Мы шли уже довольно долго. Куда-то свернули, прошли дворами, и, наконец, шум оживлённого Ленинского проспекта постепенно растаял за бело-голубыми и серыми прямоугольниками панелек. В уши вливались знакомые, мирные звуки московских районов: автомобиля, набиравшего скорость, самолёта, взмывшего с Внуковского аэропорта, лай собаки из ближайшего сквера.
Через некоторое время блуждания по дворам и переулкам мы вышли к опушке леса. Даже чахлый и замусоренный, он выглядел кусочком сельской местности в огромном городе.
– Здесь где-то, – пробурчал наш руководитель, обернувшись.
Ловко перепрыгнув по кочкам заболоченную полянку, он вывел нас к широкому оврагу, заросшему высокой травой. Лес оказался узкой полосой вдоль него. Сразу за оврагом начинались новые районы. Перед ними лишайником разрослись гаражи, обрамлённые, словно рамкой, нитками толстых блестящих труб. Посередине оврага виднелось озерцо, с кустиком сухих камышей, а на его берегу, на старой покрышке, сидели двое мальчишек и рыбачили. Всё вокруг было перекорёженным, перекопанным, тут и там виднелись обломки бетонных плит и торчавшая из земли арматура. Мы расположились возле нашего руководителя, а он, сев на мятую бочку и положив на ногу каску, объяснял:
– Что такое ориентировка на местности при отсутствии точных привязок? Это попытки всеми возможными способами выяснить, где, хотя бы приблизительно, может располагаться предмет поиска. Диггер – это кто? Диггер – это воин батальона света, озаряющий уникальным знанием мир вечной темноты. Вам, конечно, до этого ещё далеко, но стремиться надо. Если вы солдаты, то как солдат должен поступить в такой ситуации?
– Языка взять? – предположил Костик.
Мы с Андрюхой загоготали, но Владимир строго посмотрел на нас.
– Балакин правильно говорит, – сказал командир. – Где взять языка? Я бы предположил, что нужно довольствоваться имеющимся контингентом аборигенов. Поэтому марш к пруду, и – опросить рыбачков. Выполняйте!
Сам Маклаков с нами не пошёл, а остался сидеть на бочке. Пошатываясь на рытвинах, спрятавшихся под прошлогодней травой, мы побрели в сторону озерца.
– Здорово, отцы! – начал издалека Андрюха.
Сразу вспомнилось, как впервые я услышал эту же фразу весной, когда сам вот так же познакомился с ним на Ходынке. Рыбаки обернулись и, посмотрев недоумённо, снова уставились на поплавки. Меня удивила их смелость. Всё-таки Костик с Андрюхой были постарше и нас было трое. Я знал по собственному опыту, что подобные встречи обычно не предвещают ничего хорошего. Конечно, мы были мирными, дружелюбными, к тому же за нами издалека наблюдал Маклаков. Но поведение мальчишек казалось до крайней степени вызывающим, если не сказать – наглым.
  
– Здорово, говорят вам! – гаркнул Костик.
– Да тише вы, не видите, что ли, рыбачим! – ответил вихрастый парень с перемотанной изолентой удочкой.
– Да видим-видим, – понизил голос Балакин. – Парни, вы местные?
– Ну, местные, – ответил худенький приятель вихрастого.
– Мы диггеры, здесь где-то шахта есть, не попадалась вам?
Те задумались.
– Вот там что-то было. Мы ещё мелкими там камни в воду кидали, – неопределённо махнул рукой вихрастый.
– А на что похожа, как выглядела?
– Да круглая. Ещё домик там был. А вниз лесенка. Но сейчас засыпали её.
– А где это?
– Да там, – указал вихрастый в сторону домов.
Пока мы возвращались, я спросил у товарищей, отчего Маклаков скрывает, где находится Колодец трёх рек, и почему заставляет его искать, вместо того чтобы просто туда сводить? Ответ Костика меня удивил:
– Не знает потому что. Просто рассказал кто-то ему, ну а он додумал, как обычно, а найти не может.
– То есть он там не был?
– Ну, может, и был, – пожал плечами Балакин.
Доложив шефу о нашей беседе, мы отправились на поиски места, где, по словам языков, находилась шахта с водой. Ни люков, ни коммуникаций, намекающих на близкое расположение её, мы не обнаружили.
– Насвистели, – пробурчал сквозь зубы Маклаков.
Внезапно моё внимание привлек бетонный бортик с торчащими ржавыми швеллерами. Сверху его закрывал песок и щебень, но часть полукруга, напоминавшего не то бассейн, не то клумбу, проступала сквозь заросли густо разросшегося репейника и крапивы.
– Смотрите, что это? – спросил я товарищей, указывая на остатки сооружения.
Маклаков вскарабкался по склону, забрался в заросли и, сложив за спиной руки, внимательно осмотрел руины.
– Похоже на канэеску. Вот тебе и шахта с водой, – сказал он.
– Канализационная насосная станция, – пояснил Костик. – Сток приходит самотёком, попадает в приёмный резервуар, затем насосами поднимется и опять идёт самотёком. Правильно, Вов?
– Почти. Здесь диаметр не такой, как у нашего колодца, даже по выступающей части окружности видно, что тут метра четыре, а то, что мы ищем, – огромное. Сверху когда-то был круглый домик такой, ну а это его подземная часть, – махнул рукой Маклаков, собираясь уходить.
Но, тут же обернувшись к нам и кривя рот в улыбке, проговорил высоким идиотским голосом:
– «Алё, это булочная?» – «Нет, сливочная!» – «Где сливки делают?» – «Нет, где говно сливают!»
Мы побрели по низу оврага в сторону шоссе. На небо набежали тучи, придав освещению настроение безжизненности. Серые здания вдалеке, серое небо, серая неприятно шуршащая сухая трава и такие же серые запылённые берцы на наших ногах. Начинался дождь. Первые крупные капли оставили чёрные точки на бетонных обломках, постепенно окрашивая их в тёмный, тяжёлый цвет. На склоне показались пеньки колодцев.
– Вов, может, в камере пересидим? – кивнул на них Костик.
– Открывай! – согласился Маклаков, озабоченно взглянув на небо. – А то до нитки вымокнем.
Балакин принялся шуровать ломом, подцепляя за ухо ржавую крышку. Я смотрел, как работает мой товарищ, и вдруг перед глазами встала картинка: колючий снег, такой же пожухлый кустик репейника, торчащий из наста, тренога над люком.
– Это что, здесь произошло? – спросил я, внезапно осенённый догадкой.
– Здесь! – ответил руководитель. – А ты откуда знаешь, что здесь?
– По телевизору видел!
– А теперь спустишься поглядишь.