Колодец трёх рек. Москва приоткрывает вам тайны своих подземелий

– Здесь в двадцатых годах бурили разведскважину, – неопределённо указывая на проезжую часть, говорил Балакин. – Из слоя суглинка к буру прилипла головешка. Сначала думали, что просто следы пожара. Москва же много раз горела. Затем, когда вызвали археологов, Стеллецкого, кажется, тот определил, что следов пожара на такой глубине быть не может. Значит, горело какое-то подземное сооружение. То есть вся Москва изрыта была!
Я мечтательно глядел на несущиеся нам навстречу автомобили и представлял, как под их колёсами, на большой глубине, может быть, чудом сохранились древние сооружения. Мне виделись скользкие оплывшие пещеры с обуглившимися брёвнами, торчащими из стен. Намного позже, работая в архиве с документами Игнатия Яковлевича, я обнаружил такие строки: «В 1924 г. была заложена разведочная скважина метро. Буром с глубины 6,25 м извлечены крупные куски угля и частицы измятого буром, но почти свежего дерева. Это значит, что подземный ход из Опричного дворца к реке Неглинке был деревянный, будучи сооружен наспех, в ударном порядке».
Мы свернули в переулок и пошли вдоль красивого и немного мрачного дома. Его стены были украшены мемориальными табличками с именами почётных граждан, проживавших здесь. Среди незнакомых мне фамилий попадались и известные, оказалось, что здесь жили Никита Хрущёв, Михаил Фрунзе, Вячеслав Молотов. В центре двора виднелся неработающий фонтан с окружавшими его тёмно-зелёными скамейками.
– Вот это дом! – задумчиво сказал Костик. – Тут, наверное, столько же этажей вниз, сколько вверх.
– А у Маклакова из подвала вообще вход в метро есть, – ответил Андрюха.
Посмотрев на товарищей, я предложил:
– Так, может, поедем найдём?
– Ага, найдёшь там, – махнул рукой Балакин. – Где именно – Вовка не говорит. Вроде там склады какие-то раньше были, и он с пацанами в детстве вышел в метро. Но мне кажется, свистит. Смысл так делать?
– Ну не скажи! А на случай войны эвакуироваться? – удивился Андрюха. – Обязательно с метро должны быть соединения. Мало ли что.
– Да нет! Его дом в пятидесятых построили, а метро – в тридцать восьмом, вторая очередь же. Не совпадает.
Мы уселись на скамейку, а я всё разглядывал старый фонтан. Неужели он когда-то работал? Сейчас в засыпанном пылью бассейне валялись пустые сигаретные пачки, бутылка из-под пива, какой-то мусор вперемешку с пожухлой листвой. Я представил, как когда-то из чаши стекала вода, журчала, падая вниз, и уходила под землю. Прежде я никогда не задумывался, как устроены фонтаны. Сейчас, подойдя к парапету, я медленно двинулся вокруг бассейна. На самом дне приёмной чаши угадывались небольшие сливные отверстия, едва заметные под слоем песка и земли, а сзади, скрытое от посторонних глаз, чернело окно. Собственно, даже не совсем окно, а скорее небольшой проём с распахнутой решёткой, ровно такой, чтобы туда мог протиснуться человек. Заглянув в него, я обнаружил уходившие в неизвестность скобы. Внутри было совершенно тихо. Я выглянул из-за фонтана и тихонько окликнул своих друзей.
– Это аварийник из бомбаря, скорее всего, – осмотрев окошко, предположил Андрюха. – Так делали на случай разрушения дома. Чтобы из бомбоубежища можно было выйти на безопасное расстояние.
Костик достал фонарь и, засунув руку в проём, заглянул внутрь:
– Даже не загажено особо.
Я тоже заглянул в окошко и увидел бетонный квадратный колодец, на дне которого зиял узкий лаз, уводивший в сторону переулка.
Недолго думая, Костик протиснулся в проём и начал спускаться. Мы с Андрюхой остались ждать на поверхности. Это называлось у диггеров предварительным осмотром. Один спускается в подземелье и, оглядев его, сообщает остальным, есть ли смысл спускаться всей группе. Вскоре из фонтана послышалось шуршание и громкий шёпот:
– Давайте сюда!
Не прошло и минуты, как мы втроём стояли на дне колодца, в такой тесноте, что если бы кто-то из нас захотел поднять руки, то сделать это получилось бы едва ли. Костик объяснял:
– Это не бомбарь! Если бы это был аварийник поддомника, то он шёл бы к зданию, а этот идёт в другую сторону, в общем, я сейчас пройду трубу до конца и крикну вам.
  
Костик начал уменьшаться, сползая вниз по стене. Я смотрел, как каким-то непостижимым образом, сначала переместились в боковой лаз его ноги, а затем и он весь целиком. Присев на корточки, мы наблюдали за полностью заполнившей трубу фигурой. Через несколько минут в трубе послышался глухой удар и издалека на нас посветил фонарик.
– Тут в полный рост можно стоять, ползите!
Следующим в трубу полез я. Оказалось, что это не так уж и трудно. По крайней мере, она была шире, чем казалась из фонтана. Правда, любое движение поднимало пыль, а стоило остановиться на мгновение, как сразу же подкатывало нестерпимое желание чихнуть. Я тёр переносицу, но в какой-то момент всё-таки не выдержал.
– Тихо ты! – зашипели на меня с двух сторон лаза товарищи.
Наконец я дополз до Костика. Тот стоял в проходившем перпендикулярно сухом прямоугольном коллекторе. Тоже очень узком, с рыжеватыми кабелями на погнутых металлических крюках. Кабели были проложены как-то небрежно, они провисали, некоторые были обрублены и сам коллектор производил впечатление если не заброшенного, то редко посещаемого кем-либо из рабочих.
Из трубы показалась Андрюхина голова.
– Отцы, а ведь это телефонный кабельник, – сказала она.
Друг за другом мы двинулись в сторону Воздвиженки. Идти было трудно, под ногами то и дело попадались мотки «лапши» – тонких кабелей, местами крюки закладных были обломаны, и тогда все коммуникации просто стелились по полу. Вскоре путь нам преградила кирпичная стена, и мы вынуждены были повернуть в обратную сторону. Ближе к Большой Никитской коллектор раздваивался, одно ответвление заканчивалось запертой с противоположной стороны дверью, а другое превращалось в некое подобие щели, искривлявшейся дугой. Высота этого странного прохода заметно увеличилась. При этом одна стена становилась кирпичной, а другая была сложена из крупных бетонных блоков. Часть кабелей взмывала вверх и ныряла куда-то в стену. Костик, встав в распор, ухватился за арматуру, подтянулся и заглянул в отверстие с уходившими в него кабелями. Заглянул и присвистнул от удивления:
– Ребза, там ствол!
– Ну-у? – не поверил Андрюха. – Дай-ка я гляну. Внимательно изучив дыру, он глубокомысленно заявил:
– Мы стоим с внешней стенки ствола. Непонятно, что за странное инженерное решение, зачем тут выемку оставили.
Я тоже забрался наверх. Стоять там было очень неудобно. Отверстие было пробито неаккуратно, и его неровные края впивались в грудь, ноги то и дело соскальзывали с обмотки кабелей, а крючок-закладная предательски прогибался. Но то, что я увидел, меня поразило: за стенкой находилось огромное абсолютно круглое помещение, которое, как мне показалось, не имело дна. По крайней мере, луч моего тусклого фонарика не мог его нащупать. Примерно в полутора метрах снизу стены становились металлическими, сложенными из изогнутых ячеек, скрепленных между собой огромными болтами. Справа на небольшом удалении была видна вертикальная лесенка с промежуточными площадками. По стене шахты спускались плафоны освещения, забранные в решетки. Снизу тянуло тёплым воздухом, и в этом потоке слышались загадки, знакомые сладковатые нотки креозота, метро.
После короткого совещания решено было штурмовать ствол. У каждого из нас это был первый спуск в метрополитен, но ещё долго затем мы совершенно случайно находили во время наших прогулок туда неприметные лазейки, забытые и непонятно для чего сделанные проходы, да и высшей целью наших подземных путешествий стала возможность проникнуть в эту огромную транспортную систему.
Метро – это железная дорога под землёй, с тупиками, служебными ветками, техническими помещениями, бесчисленными коммуникациями, и – всё это было тогда доступно. Казалось, что закрыть такой колоссальный объект попросту невозможно, слишком много было потайных закоулков, которые мы, диггеры, находили, запоминали и изучали. Но постепенно время вносило свои коррективы, электроника дешевела, появилась возможность установки систем современной сигнализации, а у каждого, кто интересовался подземкой, Интернет, доступ к сайтам и форумам, где легко сообщались мало-мальски знакомым коллегам точки, явки и другие подробности спуска под землю. Образовалось даже что-то вроде диггерского сленга. Теперь я часто сожалею, что, имея необходимый опыт и знания, возможность чувствовать и понимать подземный мир, не могу совершить путешествие в прошлое, в то время, когда я, будучи обычным подростком, в сущности ребёнком, делал свои первые шаги под городскими улицами.