Цена настоящей любви

Он заставил ее вывить глоток бренди. Лицо ее по-прежнему было пепельно-серым.
— Но ты же не мог оттуда выйти, Грэг? Ты был в западне, и я…
— Видишь ли, я позвонил и сообщил о пожаре, а потом проверил, в порядке ли огнетушители. Все это меня успокоило, и я решил не торопясь выпить кофе в ванной комнате твоей лаборатории. Как видишь, одежда на мне до сих пор не высохла, поскольку мне пришлось залезть в ванну. И это было самое страшное из того, что я пережил во время пожара… Так что пострадавшей оказалась ты. Мне бы очень хотелось уберечь тебя от этого. Я же знаю, как действует на тебя огонь.
Луиза резко качнула головой.
— С этим покончено. Главное, что с тобой все в порядке. А мне уже лучше.
Грэгори понимал, как ей хочется поскорее обрести внутреннее равновесие. Глаза ее сверкали лихорадочным блеском. Оба они были измучены, в грязной одежде. Ему хотелось сделать так, чтобы Луизе было приятно и удобно. Нужно было уходить из кухни. Но сначала успокоить Луизу, чтобы слезы ее высохли раз и навсегда. Чтобы воспоминания больше ее не терзали.
— Расскажи мне о своих родителях, — попросил он. — О матери и об отце. Ты восемь лет носила в себе это горе.
На глазах ее снова выступили слезы. Грэгори осторожно вытер их.
— Скрывать горе — все равно что скрывать любовь, — продолжал он. — Конечно же, ты их любила. И не можешь забыть это чувство. Знаю, что это трудно, но расскажи мне об этом.
То, что рассказала Луиза, забыть было невозможно. Час проходил за часом. Они этого не замечали. Один раз Луиза разрыдалась так, что Грэгори едва смог ее успокоить. Но были и радостные моменты, когда она смеялась от души. Она все вспоминала и вспоминала без конца, рассказывала о своих родителях и том мире, в котором прежде жила. О тяжести утраты, о невозможности примириться с ней, о своем одиночестве. Горе — не слишком приятное чувство.
Грэгори сочувствовал ей, радуясь, что эта исповедь невероятно их сближает. Их души в ту ночь стали родными. Любовь переполняла его. Чувство было глубоким, полным, насыщенным. Ей нужно было суметь справиться со своими призраками из прошлого, чтобы не потерять рассудок. После той ночи мир для нее не мог оставаться прежним.
Луиза проснулась и поняла, что лежит в постели Грэга. Он не спал и внимательно следил за ней. Поначалу ей было трудно собраться с мыслями.
За окнами занимался туманный рассвет. Она чувствовала, что Грэг не сводит с нее глаз. Лицо его выглядело усталым. Синяк под глазом переместился чуточку ниже, цвет его изменился, приобретя фиолетово-зеленый оттенок. На лице проступила щетина, волосы были спутанными.
Луиза дотронулась до его щеки и улыбнулась. Грэгори ответил ей такой же улыбкой.
— Ну-ка, поспи еще немного, — тоном приказа произнес он.
— Я люблю тебя, мистер Коплин. Из-за меня ты попал в серьезную переделку… И я хочу, чтобы ты знал, что я тебя люблю.
— О какой переделке ты говоришь?
— В твоей постели оказалась женщина, которая не успела принять душ… Перестань меня разглядывать, пожалуйста… Я вся грязная, и от меня воняет этой гарью…
— Я ничего не чувствую.
— У тебя безнадежно атрофированы органы чувств… — Выражение ее лица вдруг изменилось. — О господи, я почти забыла о том, что произошло прошлой ночью… Как там моя лаборатория? Полиция что-нибудь нашла? Насколько велик ущерб? Грэг, нам придется…
Она хотела вскочить с постели, но Грэгори удержал ее.
— Успокойся, ничего серьезного не случилось. Сейф остался в неприкосновенности. И кроме того, Лу, мы теперь знаем, кто приносил тебе неприятности в последнее время. Как раз в этот момент человек, который поджег лабораторию, пьет свой утренний кофе за надежной железной решеткой.
— Кто же он? — Голос Луизы едва не сорвался на крик.
— Все это совершил один и тот же подонок… Он поджег лабораторию, устроил погром в твоем номере в Нью-Йорке, подсыпал сахар в бак пикапа… Его зовут Том Киндалл. Его главной целью было испугать тебя, терроризировать… Без нанесения телесных повреждений.
 
— Главная цель, говоришь? — Луиза недоуменно покачала головой. — Но, Грэг, я никогда не слышала про этого человека.
— Он не здешний. Его нанял для этого дела твой сосед.
— Бейли?
— Бейли, — подтвердил Грэг. — Он рассчитывал, что ты сразу же испугаешься и побежишь к нему… и согласишься стать его партнером, как ему хотелось.
— Но, Грэг, я понять не могу, зачем он все это затеял. У него же есть практически все, чего может пожелать человек на этом свете. Ведь я никогда не была для него серьезным конкурентом. Но, может быть, он знал о твоем жемчуге…
— О моем жемчуге он не знал ничего. Он имел сведения о том, что ты сама экспериментируешь с жемчугом, и этого оказалось достаточно… У Бейли была мечта, и он решил, что ты сможешь помочь ее осуществлению. Это не имело ничего общего с деньгами или достижением власти. Бейли мечтал стать лучшим. Ему хотелось, чтобы его жемчуг был самого высокого качества, чтобы он ценился выше, чем у других производителей, чтобы слава о нем шла всюду — не только в вашей… в нашей долине, но в любых уголках страны и мира. Достижению этой цели он посвятил всю свою жизнь. И ему казалось, что он этого достиг, пока не увидел в Нью-Йорке твой жемчуг.
Луиза нахмурилась.
— Он купил мой жемчуг, — задумчиво сказала она. — Когда мы с ним встретились, мною владело только одно желание: чтобы моего жемчуга у Бейли не было. И мне никогда не приходило в голову…
— …Что он купил его для того, чтобы никто его не видел, — закончил за нее Грэгори. — Мне пришлось долго размышлять, прежде чем я уловил связь между этими фактами. Я беседовал со многими людьми в округе и даже в Остине. А на прошлой неделе наводил справки о нем даже за рубежом.
— Ты никогда мне об этом не рассказывал.
— Было еще рано об этом говорить. Существовали обрывки разных сведений, какие-то намеки на то, что он за человек. Но по ним трудно составить полную картину относительно мотивов поведения Бейли. Он человек с низменными инстинктами, и место ему в тюремной камере… Однако все не так просто. Черное не всегда черное и белое не бывает безупречно белым. Он слишком увлекся своей мечтой и подчинил ей всю жизнь.
Луиза заставила его замолчать, прижав указательный палец к его губам.
— Не бойся… я никогда так больше не поступлю, — тихо сказала она.
— Надеюсь. — Грэг поцеловал ее палец. — И я заговорил об этом только потому, что хотел объяснить тебе, почему я не хочу снова воспользоваться формулой моего деда. Ты сама легко убедилась в том, как мечта может выйти из-под контроля… На свете слишком много Бейли, мечты которых приносят зло. Конечно, мы могли бы с помощью этого рецепта производить жемчуг высшего качества на протяжении многих десятилетий. Однако, Лу, для того чтобы это осуществить, нам пришлось бы жить в крепости. Такова была бы расплата за успех. И мы никогда не смогли бы вести нормальный образ жизни.
— Значит, это то, чего тебе хочется? — тихо спросила Луиза.
— Да, я хочу этого… ради нас. Чтобы наши дети могли играть во дворе, качаться да качелях… Чтобы в наш дом приходили люди… Пусть двор будет огорожен забором, но только для того, чтобы собаки и дети могли на некоторое время оставаться без присмотра. И чтобы ты могла заниматься своим жемчугом. Понимаешь, дорогая я вовсе не хочу лишать тебя любимого дела. Но пусть это будет твой жемчуг. Ты употребишь на его создание все свои знания, все свое искусство…
— Грэг! — протестующе воскликнула Луиза. — Ты очень хорошо разобрался в том, что нужно мне. А как насчет тебя самого?
— Я хочу построить большую лабораторию, больше прежней.
— И потом?
— Видеть, как ты счастлива. — Брови Грэгори пошли чуть-чуть вверх. — Когда мы говорили с тобой насчет известной тебе формулы, я ждал определенных возражений.
— В самом деле?
Острое чувство сожаления мгновенно пронзило Луизу, когда она подумала о жемчуге, которому не суждено было когда-либо появиться на свет. По лицу Грэгори она видела, что он не отступит. Для него все уже было решено.