Полукровка (ЛП)

Орк — Орек — еще мгновение наблюдал за ней, прежде чем раздраженно кивнуть. Он очистил нож и принялся нарезать. В конце концов, Сорча потянулась за сушеным мясом и начала рвать его на более мелкие кусочки, чтобы добавить в булькающий котелок, кинжал благополучно покоился у нее на коленях.
Именно так они провели вечер, добавляя ингредиенты в рагу с наступлением ночи. Она наблюдала за готовкой, пока он резал морковь ножом, помогая себе большим пальцем, рассеянно отправляя кусочек в рот время от времени. Когда он заметил, что она наблюдает, он предложил ей кусочек отрезанной моркови.
Они ели в тишине, но Сорча обнаружила, что не так уж сильно возражает против этого. Лес вокруг них был хором звуков, щебета и трелей, когда дневные существа искали свои логова, а ночные животные их сменяли.
Орек спокойно ел, и поэтому Сорча не позволяла себе беспокоиться о странном блеске его глаз, отражающих свет костра.
Тушеное мясо, а вместе с ним и кинжал наполнили ее теплом, спокойствием, и усталость становилась все более настойчивой, дергая ее за плечи, шепча, что она сыта, согрета и в безопасности, насколько это возможно.
Она наблюдала сквозь тяжелые веки, как Орек встал, чтобы вытряхнуть множество одеял, которые он сложил внутри или привязал к рюкзаку. На подстилке из листьев он разложил стеганый спальный мешок, который обложил одеялами и мехами. Его ловкие движения завораживали, и он уже почти закончил сооружать свою кровать, когда она поняла, что ей лучше чем-нибудь заняться, если она не хочет спать в грязи.
Но когда она начала укладывать свою собственную постель из листьев, раздалось еще одно фырканье.
Она подняла глаза и обнаружила, что Орек стоит возле приготовленной им кровати, избегая встречаться с ней взглядом. Возможно, это был свет костра и ее нечеткий, усталый взгляд, но она могла поклясться, что на его щеках появился румянец.
— Ты ложишься сюда, — сказал он.
Она моргнула при виде груды мехов и чуть не упала в них. Но…
— Я не могу занять твою кровать.
— У меня есть еще, — и чтобы доказать это, он действительно достал еще одеяла и мех. Но они были почти ничтожны по сравнению с уютным гнездышком, которое он уже соорудил. Мех он уложил на подстилку из листьев, которые она собрала, и бросил поверх него одеяла.
Когда он величественно встал у этой маленькой кровати, расправив плечи и пристально глядя на нее, хотя и недостаточно высоко, чтобы встретиться с ней взглядом, она смягчилась.
— Спасибо тебе, — сказала она, чувствуя, как слова отдаются глубоко в груди. Она сморгнула слезы, которые защипали ей глаза, уверенная, что это от усталости.
Она забралась в постель почти с благоговением, едва сдерживая стон удовольствия. Стеганый спальный мешок оказался даже мягче, чем представляла Сорча, и она погрузилась в него со вздохом чистого восторга. Не желая пачкать прекрасную постель, она впервые за несколько дней скинула сапоги, не в силах сдержать стон.
И это было прекрасно. Грубо и просто, да, но в тот момент это было ее самое любимое занятие во всем мире. Из-под груды одеял и мехов она наблюдала, как он устраивается в своей постели. Она действительно выглядела гораздо менее комфортной, чем ее, особенно учитывая, что его тело было едва прикрыто одеялами, которыми он запасся.
То, что он сделал для нее, было по размеру для него, окутывая ее теплом и мягкостью — и его ароматом. Он не был звериным или мерзким, о нет, ей пришлось сдержаться, чтобы не зарыться носом в одеяла и не вдохнуть успокаивающий запах сосны, чистой влажной земли и мужчины. Ее усталый разум гудел от удовольствия, и она прижала к себе кинжал и одеяла.
Ее сердце сжалось при виде того, как он устраивается поудобнее. Зная, что орк отказался от своей постели, от своей прекрасной постели… зная, что ему нравятся мягкие вещи…
Сорча села, стянув с кровати самый верхний мех. Пройдя босиком на цыпочках вокруг костра, она накрыла им орка, прежде чем удалиться.
— Со мной все будет в порядке, — заверила она его, снова устраиваясь. — Этого более чем достаточно.
  
— Я буду бодрствовать некоторое время. Подежурю.
Она промурлыкала в знак согласия, и не потребовалось много времени, чтобы потрескивающий огонь и мягкие меха убаюкали ее, наконец, погрузив в сон.
5
Несмотря на всю пугливость женщины накануне вечером, длительный отдых, казалось, излечил ее от худших страхов перед ним. Орек в некотором замешательстве наблюдал, как она суетилась в их маленьком лагере, помогая складывать и скатывать одеяла, разогревая остатки вчерашнего рагу и затушила огонь. Все это произошло после того, как она настояла на том, чтобы снова осмотреть его рану, и он стоял в неловком молчании, держа в руках свою тунику, пока она промывала ее, повторно накладывала мазь и перевязывала.
Она одобрительно кивнула, оценив свою работу, а затем с поразительной свирепостью принялась за лагерь.
Он был деловитым мужчиной, никогда не бездельничал и не засиживался по утрам, но благодаря его отработанным движениям и ее настойчивой помощи они быстро разобрали лагерь — а потому ничего не оставалось, как продолжить путь.
Теперь она шла рядом с ним, ее глаза были немного ярче, чем накануне. Ее сон был глубоким и пошел на пользу. Кудри все еще были взъерошены, а кожа немного бледной, но она воспринимала все с дружелюбием, время от времени задавая ему вопросы. В ее взгляде больше не было резкости, за что он был ей благодарен.
Сам он спал мало. И дело было не в твердой земле под его спиной и не в стае койотов, которые кружили около часа. Нет, это были тихие звуки сна Сорчи, ее редкий негромкий храп, шелест ее волос под одеялом. Она едва шевелилась во сне, должно быть, так устала, но Орек обнаружил, что наблюдает за ней через затухший огонь, загипнотизированный ритмичным подъемом и опусканием одеял при каждом ее глубоком, медленном вдохе.
Он проснулся позже обычного — солнце было в небо, и он решил дать ей еще поспать. Резкий вдох был его единственным предупреждением, прежде чем она перекатилась на спину, села и вытянула руки над головой. От этого движения ее спина выгнулась, и она приятно застонала, потягиваясь.
Орек почувствовал, как у него загорелись уши при воспоминании о том, как при этом движении выпятились ее тяжелые груди. Он не мог забыть ни изящных изгибов ее шеи и спины, ни хриплого удовлетворенного урчания, которое она издавала глубоко в горле.
Теперь все это было выжжено в его памяти.
Ему было немного стыдно и очень досадно на себя за то, что каждый раз, когда он смотрел на нее, эти воспоминания проносились перед его мысленным взором.
Не помогало и то, что она продолжала давать ему повод смотреть на нее, задавая вопросы и пытаясь вовлечь в разговор.
— А река, которую мы пересекли, — снова начала она, — питается с севера?
Он хмыкнул в знак согласия.
— И вы часто охотились на этой территории?
Они наткнулись на упавшее дерево, древнюю секвойю, которая, должно быть, была повалена во время ужасных гроз, обрушившихся на регион прошлым летом. Оно было достаточно высоким, чтобы обойти его пешком заняло больше времени, чем просто перелезть.
С разбегу Орек вскарабкался по массивному стволу, балансируя на закругленной вершине.
Сорча моргнула, глядя на него снизу вверх, и он понял, в какое затруднительное положение она попала.
Прежде чем он успел что-либо предпринять, она начала карабкаться, нащупывая опору для рук в волокнистой коре. Ее ботинки заскрипели, и он опустился на колени, чтобы предложить ей руку. Она обдумала путь, по которому ей все еще предстояло пройти, прежде чем робко согласиться. Он встал, притягивая ее к себе. Удивленный всхлип слетел с ее губ, и он спрыгнул на землю с другой стороны, чтобы не смотреть на совершенство ее губ и не создавать еще одно воспоминание.
Он снова протянул руку, и она приняла ее, опустившись на колени, прежде чем совершить прыжок.