Написано кровью

Он совсем не думал о сегодняшнем вечернем разборе полетов, потому что проку в нем никакого не было, мягко говоря. Просто новые обрывки информации и сведения от оперативников. В 1983 году грузовая компания «Бичем» перевезла мебель и личные вещи Джеральда Хедли не из Кента и даже не из Юго-Западного Лондона, а со склада-хранилища в Стейнсе.
Поскольку это было все, что удалось разузнать, Барнаби ознакомил собравшихся с протоколом допроса миссис Лиддиард, а также со своей идеей о женском альтер-эго Хедли, которая была воспринята осторожно и с вежливым недоверием. Действительно, описывая психологический тип, который так уверенно сконструировал днем, Барнаби сам начал сомневаться, уж не плод ли это его воображения.
Наконец он уснул, вернее, задремал. Время от времени, когда на улице слишком сильно завывал ветер или ветка чересчур настойчиво стучала в стекло, он просыпался. И в какой-то момент, в пограничном пространстве между сном и бодрствованием, обнаружил, что идет по узкой улице, вымощенной булыжником и освещаемой снопами охристого света. Идет и несет что-то очень тяжелое. Он шагает, вытянув руки перед собой, и на них мертвым грузом лежит тяготящая его ноша.
Не то чтобы это было что-то мертвое, нет, потому что оно издает какие-то звуки, похожие на тяжелое дыхание. Под металлическим кронштейном, держащим трубу, из которой льется странного цвета свет, он останавливается рассмотреть свою ношу.
Это тюлень! Неуклюжий и неповоротливый. Его жесткий и колючий серо-коричневый мех сухой и тусклый. Голова безжизненно болтается. И на шее какая-то странная отметина — круг более темного меха, похожий на ошейник или петлю.
Барнаби стоит, растерянный, держит на руках тюленя. И вдруг животное поворачивает заостренную собачью морду и смотрит на него. Круглые глаза тусклы и подернуты мутной пленкой. Барнаби в ужасе осознаёт, что тюлень умирает.
Надо найти воду! Он ускоряет шаг, насколько может. Чувствует почему-то, что за поворотом река. Вспоминает мост, рыбаков. Идет шатаясь, колени подгибаются, пот градом катится с лица и волос. Но оказывается, реки и моста за углом нет. На их месте простирается обширная песчаная равнина, по которой бродят странные животные.
Барнаби смотрит в затуманившиеся глаза тюленя. В них нет ни тени упрека, только тихая и оттого такая пронзительная тоска. Он не может этого вынести. Он будет бороться до конца. В этом мире полно воды. Он найдет ее, скоро найдет!
Мостовая меняется. Она становится мягкой, губчатой, прогибается под его ногами, он все сильнее проваливается при каждом шаге. И эта слякоть — холодная. Он чувствует ледяную влажность, пробравшуюся в ботинки. Животное покрывается испариной, у его пасти — серебристая пена. Желтый свет становится совсем бледным.
У Барнаби уже разламывается спина, и вдруг он видит прямо перед собой лужу. Он кладет в нее тюленя и чувствует, как дрожат от напряжения руки, когда он отпускает груз. Тюлень вертится, валяется в луже. Его шкура лоснится, глаза начинают блестеть. Барнаби видит, как пятна света на шкуре тюленя и свет, отраженный в луже, постепенно сливаются, и наконец тюлень и вода преобразуются в странной формы массу сияющего серебра.
Вокруг прыгают деревья, высокие, как телеграфные столбы. В их кронах стрекочут факсы, и вниз падают листы… бумаги. Появляется женщина под черной вуалью. Вернее, она то появляется, то исчезает, носится в воздухе, раскачивается, как на качелях, вуаль развевается. Таинственная серебряная горка превращается в нечто продолговатое, обтекаемое.
Наблюдая за этими совершенно неподвластными ему трансформациями, Барнаби испытывает острое чувство опасности. Но когда метаморфозы завершаются, результат выходит более чем обыкновенный: автомобиль. Бледного жемчужного цвета, полный каких-то теней. Барнаби наклоняется, чтобы заглянуть внутрь, и одна из теней поворачивает к нему улыбающееся лицо. Он тотчас понимает, что нашел Макса Дженнингса.
Через несколько часов Барнаби проснулся. Левая рука его во сне онемела, а на груди сладко посапывал маленький пушистый клубочек. Телефон надрывался, он взял трубку и узнал, что сон его был в руку.
   
История Лайама
 
Им просто повезло. Полицейский на мотоцикле, страстный фанат «мерседесов» и счастливый владелец модели 230ТЕ выпуска 1989 года, взял на заметку объявленную в розыск машину. Разъезжая вечером по городку Сент-Джаст, он заметил автомобиль, неспешно двигавшийся в противоположном направлении. В салоне было два человека, за рулем сидел мужчина.
При первой же возможности патрульный развернулся и последовал за машиной, держась на почтительном расстоянии и выжидая. У водителя есть дело в городе или он здесь проездом? Машина поехала по дороге на Боталлак. Полицейский уже хотел связаться по рации с ближайшим постом, как вдруг «мерседес» повернул налево и пропал в узком боковом переулке. Патрульный двинулся за ним, приглушив двигатель.
«Мерседес» припарковался около маленького коттеджа, совсем рядом с яростно грохочущим морем. Мужчина и женщина вышли и стали выгружать из багажника картонные коробки. Ветер трепал длинный шарф женщины, вынуждая то и дело отбрасывать его с лица.
Макс Дженнингс сначала был удивлен (как позже передали Барнаби) неожиданным визитом полиции, затем напуган, когда узнал, зачем пожаловали копы, и явно возмущен тем, что должен вернуться в одно из ближайших к Лондону графств, чтобы ответить на несколько вопросов, вместо того чтобы удовлетворить любопытство стражей порядка на месте, в Корнуолле.
— Все можно было решить гораздо проще, — говорил он в допросной каустонского отделения полиции. — Я мог бы подъехать в полицию Сент-Джаста. Или, на худой конец, мы поговорили бы по телефону.
— Боюсь, это было невозможно, мистер Дженнингс, — сказал старший инспектор Барнаби. — Дело ведется здесь.
— Я все еще не могу поверить. Как ужасно… — Дженнингс взял пластиковый стаканчик с кофе, сделал глоток и поморщился, давая понять, что недоволен качеством напитка. Затем он глубоко вздохнул, сделал взволнованный жест рукой, словно собирался еще что-то сказать, но вместо этого просто повторил: — Ужасно. Боже, какая страшная смерть…
— Вы уверены, что не знали о случившемся до сегодняшнего дня?
— Я уже говорил вам. В коттедже нет ни телефона, ни радио, ни телевизора.
— Но в машине наверняка есть радио.
— Сегодня мы впервые воспользовались машиной. Еду и все, что нам могло понадобиться, мы привезли с собой. И нам хватило до сегодняшнего утра. Сегодня мы обнаружили, что кончились хлеб и молоко.
На любой вопрос у него находился готовый ответ. Неудивительно: за шесть часов езды можно было все придумать. Не то чтобы утверждения Дженнингса выглядели совсем уж невероятными. Если он добрался в Корнуолл не позднее вечера следующего дня и с тех пор не покупал газет, его удивление могло быть вполне искренним. Конечно, при условии, что он не убивал — в противном случае у него имелось еще больше времени, чтобы заготовить ответы на все вопросы.
Дженнингс открыл темно-зеленый кожаный портсигар, собираясь достать бледно-коричневую, с золотистым ободком сигариллу. Услышав, что в участке не курят, он без всяких препирательств положил портсигар на стол, но вид у него при этом был весьма недовольный. Элегантность портсигара и его содержимого поразили Троя. Гораздо больше, чем подруга Дженнингса, которая сейчас комкала носовой платочек за дверью кабинета. Прямые темно-русые волосы, старомодное пальто из верблюжки, почти не накрашена. Знаменитый писатель мог найти себе и получше. Только и хорошего, что звали ее не Барбара, а Линдси.
 
— Так что вы хотели у меня узнать? — Макс Дженнингс с легким нетерпением бросил взгляд на наручные часы, такие же стильные, как и прочие его вещи.
— Я хочу, чтобы вы рассказали все, что знаете по этому делу.
— Что ж, тогда это не займет много времени, — пожал плечами Дженнингс. — Абсолютно ничего.
— Похоже, вы были последним, кто видел мистера Хедли живым…