Аверс (СИ)

Нику Аркадий чистосердечно ненавидел. Не сразу после встречи, начал постепенно. Он редко пытался проанализировать свои чувства и поступки. Начиная рассуждать, приходил к выводу, что она не так плоха, как ему порой хотелось. Обычная заблудшая, шлюховатая овца, почему-то не пытающаяся встать на правильный путь. У нее бы не получилось, но каждый старается, пусть совсем убогие, карабкаются вверх, на гору, над которой сияет солнце. Она словно отбросила привычные и одинаковые установки и стала жить иначе, другим способом. Не сильно поддавалась на его бесконечные утверждения о собственной ничтожности, неправильности. Шла против природы. Поперек течения.
Непереносимо.
Он назначил ее, чтобы спускать грязный осадок, образующийся на дне сознания в ходе праведной жизни. Почему так? Он не знает, устройство человеческой души несовершенно или же выбранные идеалы смердят при ближайшем рассмотрении. Он не какой-то там заумный очкарик, разбирался, как мог. В каждом настоящем мужчине таится зверь и его надо насыщать. Ника выступала в качестве корма. И порой щекотало сознание смутное чувство, что она не попалась в его лапы по чисто его охотничьей удаче, сама пришла, выбрала его и то, что он с ней делал происходит добровольно. Это выбешивало и казалось ненормальным, искажением реальности. Кроме того, кто сам пришел, может сам уйти. Свободная Ника — мерзость против природы. Она же его вещь, придаток, нужный чтобы не стеснять его деторождением, стиркой трусов и остальными мелочами. Ника не достойна стать матерью его потомков. Все равно, что уличную дворовую суку скрестить с породистым кобелем, щенков потом только утопить. Впрочем, как настоящий кобель, о средствах предохранения Аркадий не думал, не его проблема.
Они встречались пять лет, с тех пор он успел жениться, время от времени заводил любовниц в родном городе. Начиналось букетами, конфетами, ресторанами, заканчивалось слезами и рукоприкладством. Примерно раз в год Аркадий решительно слезал с встреч с Никой, завязывал, словно бывалый героиновый наркоман. Проходило ровно по одному сценарию. Он решал бросить девушку и съездить к ней напоследок. Стравливал на нее весь накопившийся яд, цеплялся буквально за все: еду, порядок в доме, ее внешность и одежду. Совсем не сдерживался, бил ее куда придется, по лицу, по животу. Любил хлестать снятым ремнем по ногам. Заявлял, что уходит. Она неправильно реагировала. Просто молча смотрела, не плакала, не цеплялась, не уговаривала остаться. Будь уверен, что ему ничего не будет, он бы ее убил, забил до смерти. Но на него могли выйти и оставалось крушить дом. Опять же, Ника ему не возражала. К следующей встрече его жаркое расставание полностью забывалось, о нем не вспоминал никто из них.
За пять лет Аркадий убедил себя, что она от него никуда не денется. Не было никаких звоночков, подозрительных признаков, намеков на бунт. У него задался неприятный период на работе, сменился начальник, младше его на два года. По строгой системе ценностей Аркадия, мужик младше него не может ему указывать. Это создавало проблемы. К концу зимы Аркадий зачастил к Нике, приехал подряд сразу два раза в один месяц. Сорвался на руководство, получил выговор, принял героическое решение полностью изменить свою жизнь. Явился к Нике, чтобы бросить ее, не повезло, не застал, пришлось отослать прощальную смс-ку, полную оскорблений и отыграться на вещах.
Аркадия перевели в другой отдел, им руководил пятидесятилетний солидный человек, жизнь начала налаживаться. Он выдержал тридцать пять дней и поехал. Подходя к знакомому деревянному забору, уже начал хмуриться. Перед калиткой валялись санки с оборванной веревкой, со двора на него залаяла собака. Как попасть внутрь, он не знал, со зверюгой связываться не хотелось, вдруг она плохо привязана. На лай из дома выбралась женщина, накинувшая куртку прямо поверх халата. На руках ребенок, во рту зажженная сигарета. Аркадия передернуло от отвращения.
— Кого вам надо? — разглядев его за калиткой, женщина остановилась на крыльце, дальше не пошла.
 
— Здесь девушка жила. Ника. Я к ней, — вынужден был орать издалека Аркадий.
— Не знаю такую, — недружелюбно отрубила женщина. — Мы дне недели назад въехали. У Любки сняли.
Любку нежданный гость тоже не знал и окончательно утратив к нему интерес, новая жиличка невежливо развернулась, снова зашла в дом, не пожелав продолжать знакомство. Внешним видом Аркадий отличался от мужчины, с которым стоило иметь дело. Городские ей ни к чему, своих мужиков хватает.
Садясь за руль Аркадий пылал гневом. Ему почему-то казалось, Ника съехала в дом неподалеку и не удосужилась его предупредить. Он позабыл, что бросил ее или строго-настрого запрещал ей звонить или писать себе. Сука неверная. Пусть тогда мыкается, как хочет. Разобидевшись, вернулся в Москву.
Шло время. Аркадий удобно поместился в привычную накатанную колею своей жизни, начиная с неприязнью осознавать, насколько она узкая, неудобная и закрывающая ему обзор на мир. Да, его перевели с одного места на другое и в должности он не потерял, ему выплачивали премии, отмечали его работу, он считался надежным и проверенным исполнителем. При переводе Аркадий посчитал себя победителем, тот выскочка не смог его согнуть под себя. Наверное, чей-то сыночек, в начальство вообще пробиться невозможно, везде сыновья, братья, племянники, на крайний случай сваты. Случайно узнал, что его бывший начальник ушел на повышение, а на его должность посадили прежнего напарника Аркадия. Никакого блата, Аркадий знал точно, у того не было. Получается, стоило потерпеть молодого, и он мог бы сам получить повышение. Аркадий не допускал мысли, что все равно повысили бы напарника. Где он и где тот мямля? Аркадий упертый, он уже сложил пазл и прохавал эту жизнь, нет нужды сомневаться в очевидных вещах. Он доминантный волк, по недоразумению не признанный вожак стаи.
Со стороны могло показаться, что Аркадий ведет совершенно открытый и честный образ жизни. Не скрывает характер и стремления. До встречи с Никой он срывался, начинал посещать неприличные злачные места, путался с сомнительными девками и мужиками, в такой компании больше возможностей утолить жажду насилия. Его родители надеялись — перебесится, так и случилось. Из прошлых увлечений осталась привычка посещать спортивные состязания, связанные с силовыми видами спорта. Не смотреть по телевизору, именно в живую. Они спасали и подкрепляли, Аркадий с ходу выбирал за кого болеть, вернее кем он будет представлять себя на ринге. Победа дарила ощущение эйфории, проигрыш сильно бил по нервам, окончательно расшатывая хрупкий мир вокруг.
Никто не знал о его тайнах. Жена и та не догадывалась. На самом деле Аркадий вел двойную жизнь, скрывая ото всех не свою личность полностью, но значительную ее часть. Он агрессор, ему нужны кровь, насилие, они заряжают его и долго невозможно без подзарядки.
Аркадий не догадывался, что есть еще часть его бытия, про которую он не знал, вернее не желал знать, отворачивался и закрывал глаза, стоило ей просочиться на другой, более реальный план существования. Этот самый мизерный, незаметный, почти не существующий голос, потусторонним образом вещал ему жуткие вещи. На самом деле он не представляет собой ничего особенного и не смог по-настоящему скопировать образ настоящего мужчины из общего информационного поля. Натянуть его костюм на себя. Не поместился или остались пустоты. Маска села криво и съезжает все больше, открывая его реального. Он не просто не бог, несмотря на все труды, у него даже не вышло похожей копии.
На самом деле он среднестатистический неудачник, винтик, молекула, клетка, легко заменяемая на такую же при любой необходимости. Муравей — работяга из огромного муравейника, отстранённый от королевы на максимально возможное расстояние. Солнце не встает ради него и не заходит за горизонт по его указке. Более того, он не может никем управлять, окружающие его люди находятся вне его влияния, как небесные светила. Он ничтожество.
Картина мира теряла привычные оттенки. В мире Аркадия вовсе не два цвета: черный и белый, как можно подумать. Он допускал некоторые оттенки серого. Главный же цвет, пусть не основной — красный. С каждым днем после расставания с Никой его зрачки отображали и посылали прямо в мозг картинки, где красного становилось больше день ото дня.