Встречный бой
Сивый не обманул, они действительно ушли от погони…
Глава 1
Монстр в клетке размерами особо не поражал: величиной был чуть больше овчарки – где-то около полуметра в холке. Зато клыки в пасти росли в три ряда, как у акулы, мать ее так! Клоки шерсти свисали вниз лохмотьями, а в правом боку зияла гноящаяся рана. Когда животина двигалась, из раны сочилась бурая жижа, и вонища над бойцовской площадкой стояла такая, что впору было вызывать специалистов из ОЗХО.
Глаза монстра налились кровью, тварь наклонила морду к земле, предвкушая скорую расправу надо мной. Чувствовала мой страх, чувствовала! Эта и подобные ей бестии созданы для охоты на таких, как я. В этом заключается смысл их непутевой и короткой жизни – поймать жертву, разорвать ее, потом искать новую, и так до тех пор, пока течет в их жилах черная кровь.
Старик постоянно трындит, что надо научить себя не бояться тварей, быть выше страха, управлять им, и тогда монстра можно убить голыми руками. Но у меня пока ничего не выходит. Нет, за те месяцы, что я живу у Старика, я научился более-менее сдерживать те порывы леденящего душу ужаса, которые сковывали мои движения при виде тварей.
Когда я увидел своего первого врага – длинную жирную костяную змею, – то я буквально впал в ступор и не мог даже разинуть рот, чтобы закричать от ужаса. Хотя та змея не являлась боевым монстром, она была создана для ведения разведки и наблюдения. Все исчадия потустороннего мира обладали одним объединяющим их всех качеством – они вселяли парализующий волю и движения животных страх, какой-то просто нечеловеческий ужас.
Но прошли месяцы, я провел больше полусотни боев, в которых убил множество подобных тварей. Захочешь выжить, не так еще извернешься, загонишь страх глубоко внутрь себя и будешь рвать тварей зубами! И это я сейчас не в переносном смысле говорю, а в самом что ни на есть буквальном. Пару недель назад Старик вывел против меня какую-то сороконожку в метр длиной, а оружия, злыдень такой, не дал. Пришлось эту хитиновую погань рвать руками, топтать ногами, а когда она обвила мою шею смертоносной удавкой, так еще и вцепиться зубами в хитиновый панцирь, вырвав из него приличный кусок. Три дня чувствовал во рту кислый вкус хитина.
Я оглянулся на каменный огрызок колонны: на нем обычно лежало оружие, с помощью которого надо было убить тварь. Что у нас сегодня в меню? На круглом пьедестале стояли три плоские миски: в первой – масло, во второй – измельченное в крупнозернистый порошок серебро, а в третьей – небольшая горка крупнокристаллической соли. Ни топора, ни ножа, ни даже плохонького кастета не было.
Вот Старик, выдумщик фигов! Гаденыш мелкорослый!
Ладно, без оружия, значит, без оружия. Я обмазал лицо, шею и руки маслом, оставшееся вылил себе на колени и носки сапог, а потом обильно обсыпал себя серебряной крупой. Измельченное серебро налипло на масло, образовав корку, которая должна была какое-то время продержаться.
Раздался лязг цепей, одна стенка клетки упала на землю, и хищная тварь выскочила на волю. Гребанув передними лапами камень, бестия стремительной пулей рванула ко мне. Время замедлилось, потекло медленно и вязко, как липовый мед из пробитой пулей бочки. Тварь подскочила совсем близко, оперлась на задние лапы и бросилась вперед, так и норовя сжать свои трехрядные челюсти на моем горле.
Хрясь!
Плошка с солью влетела в разинутую пасть, бестия поперхнулась и тут же повалилась на землю. С силой надавив ей коленом на голову, я одной рукой схватил ее за холку, второй – за хребет в районе нижних конечностей, тут же навалился вторым коленом на брюхо твари и что есть силы рванул на себя. Истошный визг, переходящий в скулеж, прозвучал победным маршем – позвоночник твари сломан, монстр повержен!
Один – ноль в пользу хороших парней, то есть меня!
Огляделся. Ну конечно, Старик, как всегда, пакостлив и вреден: на площадке появилась еще одна клетка, и в ней беснуются еще две твари – угловатые панцирники, скелеты с хитиновыми щитками, чем-то напоминающие земных морских мечехвостов, только хвост у панцирников шире и короче, напоминает бобровый. Бестии охотились парой, обходили жертву с двух сторон и атаковали одновременно, выпрыгивая высоко вверх, опираясь на свой хвост-лопату. Панцири таких тварей могли достигать метра в диаметре, эти два были чуть поменьше – «блины» сантиметров по семьдесят.
Лязг цепей, передняя стенка клетки валится на землю, панцирники вылетают наружу и, тут же расходясь в разные стороны, бросаются вперед. Лучшая защита – это нападение! Кто сказал, не помню, кажись, Сашка Македонский.
Схватил лежащий у моих ног труп волка за задние лапы и, широко размахнувшись, метнул мертвую тушу в правого панцирника, а потом тут же прыгнул навстречу левому монстру. Туша волка сбила хитинового ската, откинув его на пару метров назад, а я в это время подскочил к левому панцирнику и ударом ноги пнул его из-за всех, как футболист, пробивающий одиннадцатиметровый. Скат отлетел в сторону. Не давая ему опомниться, я вновь подскочил, высоко подпрыгнул и приземлился обеими ногами на панцирь ската. Хитин треснул, расплескав вонючую жижу внутренностей потусторонней бестии.
Два – ноль в пользу хорошего парня Жеки Волкова!
Черный росчерк справа – панцирник оттолкнулся хвостом и прыгнул, атакуя меня. Я ждал этого, поэтому резко пригнулся к земле и, как только хитиновый скат пролетел надо мной, схватил рукой хвост твари и что есть силы хрястнул бестию о землю. От удара панцирь раскололся, а хвост оторвался и остался у меня в руках. Тварь шипела и клацала жвалами. Ударом колена я добил хитинового монстра.
Три – ноль! Уверенная победа бобра над злом! Тьфу ты, добра над злом!
Оглянулся вокруг. Клеток больше нет, Старик тоже, как обычно, ушел. А ведь мог поаплодировать или хотя бы покричать «Шайбу! Шайбу!». Ага, щаз, дождешься от этого сморщенного молчуна доброго слова.
Ну, раз больше соперников нет, значит, пора домой идти. Пройдя по длинной тропинке, выложенной плоскими, отполированными веками камнями вверх по склону, я добрался до широкого плато, на котором разместились две дюжины каменных построек разной величины и архитектурной ценности.
Моя хижина располагалась на самом краю плато, всего в метре от обрыва. Круглой формы постройка, сложенная из дикого камня, со сквозными щелями, в которых свободно витали сквозняки и ветры. Крышу прикрывали вязанки тростника, плохо справляющиеся с осадками, так что во время проливных дождей моя хижина напоминала душевую, поэтому пришлось над спальным местом соорудить еще один навес.
Возле входа в жилище стояла большая кадушка с водой. Обмылся холодной водой, смывая с себя масло, пыль и серебряную крошку. Потом еще и одежду простирнул, тут же развесив ее сушиться. При этом я был совершенно гол, ничуть не стесняясь целого табуна женщин и девушек, которые кружили по соседству, занимаясь хозяйственными делами. И это не потому что я вдруг стал приверженцем эксгибиционизма, нет, просто здесь все по-другому. Во-первых, с большей частью (если не со всеми) барышень и девиц, живущих в этой деревушке, я переспал, причем не один раз, а во-вторых… Да, в принципе, неважно, хватит и «во-первых».
После того как водные процедуры были окончены, я переоделся в сухую одежду и, усевшись на плоский камень, погрузился в медитацию. С каждым разом падение в темную бездну медитативного «сна» проходило все быстрее и проще.
Из медитации я вынырнул за несколько часов до полуночи. Темень вокруг стояла как в жопе у негра, то есть чернее черного. Горела всего лишь пара масляных факелов возле большой постройки в центре плато. Там жил Старик.
Рядом со мной на камне стояла небольшая плошка с маленькой горкой сваренного дикого риса и несколькими кусочками рыбы. Ого! Ничего себе, мне дали поесть целых два раза в день! Все это время прием пищи был только один раз, рано утром – небольшая порция риса, иногда с рыбой, а когда и просто вареный рис без соли, приправ и мяса. А о быстрорастворимом «дошираке» можно было только мечтать.