Кровавая схватка (ЛП)

— Сколько человек сделали выбор в этом месяце? — спросил он.
— Как обычно четыре.
Затем, по мере выдачи лекарств, обычно зачитывались права. Затем следовала проверка на наличие трав. Агент оценивал количество, рост и использование трав и специй, выращенных в теплице. Джаск подтверждал, что ни одна из них не распространялась за пределы комплекса, и что каждый оставшийся ликан в стае принимал их, чтобы предотвратить превращение. Затем проводились дополнительные выборочные анализы крови, чтобы убедиться в наличии таковых в их системах.
Через два часа агент уходил.
Но сейчас был не просто какой-то месяц.
Это был месяц двух полнолуний, что случается раз в два-три года. Сила трансформации была больше, их тела не имели возможности полностью восстановиться от последнего полнолуния. Это означало изменённое и более интенсивное лекарство от нормы — как с точки зрения их собственной рецептуры, так и с точки зрения лекарств Всемирного Совета.
Так что из всех случаев, когда Джаск мог обойтись без появления новичка, это был именно тот — не в последнюю очередь потому, что это была не просто голубая луна. Это была тринадцатая голубая луна перед тем, как снова начался новый цикл — самое могущественное время для его вида.
Всё и так уже пошло наперекосяк. Не то, чтобы он собирался показывать агенту какие-либо намёки на это.
Но новичок означал возможность быть более тщательным. Новичка было не так легко читать, как Кинли.
Харпер пододвинул к нему знакомые пачки.
— Как вам известно, членам вашей стаи рекомендуется начать курс ровно через два дня и продолжать его ровно девять дней. Любые трансформированные ликаны, найденные на улицах, будут немедленно уничтожены. Любое упоминание об изменённых ликанах здесь, в комплексе, будет уничтожено, как и ваши травы. Впоследствии лекарства станут обязательными для всех. За вами остаётся право использовать свои собственные методы, право самостоятельно управлять своим состоянием, но, тем не менее, вы не имеете права подвергать риску кого-либо в пределах Блэкторна или Лоутауна. Можете ли вы подтвердить, что понимаете это, пожалуйста?
— Подтверждаю.
— И, как глава этой стаи, вы подтверждаете, что готовы взять на себя ответственность за всех ликанов на вашей территории?
— Абсолютно.
— И вы понимаете, что, если будет обнаружено, что какие-либо ликаны трансформировались, ПКЛ теперь оставляет за собой право выдворить вас из этого комплекса для судебного преследования ввиду… — он взглянул на него, — предыдущих событий.
Тот факт, что всё ещё были те, кто обвинял его стаю, его руководство, в инциденте с Араной Мэллой, глубоко ранил его. Но сейчас было не время для конфронтации. Сейчас было самое время покончить с агентом как можно быстрее, чтобы он мог вернуться и разобраться с тем, что случилось с Неро.
Чтобы он мог сообразить, что, чёрт возьми, они собираются делать.
— Я всё прекрасно понимаю, — процедил Джаск сквозь стиснутые зубы.
Агент ещё раз набрал что-то на своём устройстве.
— Тогда я сразу перейду к расчётам по травам, — объявил он, снова запечатывая свои чемоданчики. Он отодвинул стул и встал. — Показывайте дорогу.
ГЛАВА 7
София ворвалась через двери бассейна в квадрант. Холодный дождь хлестал её по лицу и ногам. Ногам, которые дрожали, едва удерживая её на ногах. Её ступни скользили и хлюпали в промокших ботинках.
Она остановилась только для того, чтобы расшнуровать их и скинуть, а потом прижать их к груди. Её босые ноги сливались с дёрном, пока она шла обратно к главному зданию.
Она остановилась в вестибюле. С её волос капало, промокшая рубашка прилипла к каждому изгибу, усугубляя её стыд, когда все взгляды устремились на неё.
Это было последнее место, куда ей хотелось идти, но в тот момент она понятия не имела, куда ещё пойти.
Она промаршировала вверх по лестнице и резко повернула налево, к комнате Джаска.
Она захлопнула за собой дверь и стояла в лучах утреннего света, дрожа всем телом от шока и холода.
  
Она направилась прямиком в ванную и включила горячую воду, задёрнув за собой занавески и пытаясь расстегнуть пуговицы рубашки, она встала под струю. Хотя вода была чуть тёплой, она обжигала и жалила, покалывая её кожу, пока она ждала, когда утихнет дрожь. Её онемевшие, дрожащие пальцы были бесполезны. В ярости и разочаровании она сорвала рубашку через голову, быстро разозлившись от того, что та прилипла к её коже и запуталась в волосах. Она разочарованно зарычала, когда рубашка больно дернула её за корни, пока она, наконец, не сорвала её.
Она дала волю слезам — там, в уединении душа, где они легко затерялись бы среди брызг.
Воспоминания об озере лишь снова заставили её с болью вспомнить о сёстрах. Как её старшая сестра Лейла всегда была рядом, когда она в ней нуждалась — всегда поддерживала, всегда оказывала спокойное влияние, всегда собирала осколки. Лейла, которая нырнула в воду, чтобы спасти её в тот день, несмотря на то, что именно она предупредила Софи, чтобы она не лазила по ветке дерева.
Но София не послушала… она никогда не слушала.
По иронии судьбы, только одна вещь поддержала её жизнь достаточно долго в тот день — то самое поведение, которое Лейла пыталась обуздать. Этому трюку она научилась с юных лет. Всякий раз, когда она не добивалась своего или Лейла отчитывала её, она задерживала дыхание. Задерживала дыхание, пока не синела. Это было жестоко. Оглядываясь в прошлое, она понимала, насколько это было жестоко.
Смерть стала слишком реальной для них всех в слишком раннем возрасте. Лейле было девять, когда умерла их мать; Софии было шесть, Алише всего два. Лейла перенесла это потерю тяжелее всех. Лейла переносила всё тяжелее всех… по крайней мере, так все думали. София слышала, как она рыдала несколько ночей подряд в уединении своей спальни. Она тоже плакала, когда слышала её, но никогда не рассказывала об этом Лейле или их дедушке, который взял на себя заботу о трёх маленьких девочках.
Но потом Лейла совершила ошибку, взяв на себя замещающую материнскую роль, и София, в своём горе, восприняла это с негодованием. В моменты своего гнева она обращала этот самый страх смерти обратно на Лейлу. Она задерживала дыхание на столько, сколько требовалось, чтобы настоять на своём, в то время как Алиша, их младшая сестра, слишком маленькая, чтобы понять манипулятивные действия своей сестры, стояла и кричала, чтобы она остановилась.
Те же самые крики паники, которые издавала Алиша, наблюдая, как её двенадцатилетняя сестра падает в озеро. Крики становились приглушёнными по мере того, как Софию утаскивало всё глубже под воду, всё глубже в темноту.
Она всегда была сильной пловчихой. Учитывая сколько озер и рек было в Саммертоне, это было просто необходимо, не говоря уже о том, что они путешествовали по другим местам, чтобы добраться до океана.
И это то, что делало весь этот опыт ещё более ужасающим — то, в чём она была так уверена, было так легко вырвано из-под её контроля. Что-то, что оказалось сильнее и могущественнее её. То, что всегда было её безопасным местом, в тот день чуть не убило её, причинив боль, как предательство любимого или лучшего друга.
Но когда она погрузилась на глубину, то почувствовала, как Лейла схватила её.
Она должна была умереть в последующие секунды, но решимость в глазах Лейлы убедила Софию продержаться дольше, чем это было возможно. Увидев свою старшую сестру, непокорную стихии, впервые увидев, насколько сильна Лейла, она продолжала сражаться. Потому что Лейла никогда не сдавалась. Со всей силы дёргая и дёргая камыши, София видела, насколько восхитительно спокойной оказалась Лейла под давлением. Не в последнюю очередь из-за того, что Лейла переключилась с дёрганья камышей на тщательное их вытаскивание, время от времени оглядываясь на сестру, убеждая её держаться, заверяя её, что с ней всё будет в порядке.
И в те моменты она любила свою сестру. Любила её молчаливую силу. Сестра, которую она высмеивала и на которую обижалась, которую называла слабой, мягкотелой и ничтожеством, стала её героиней.