Директива: Расширить! (СИ)

И то, и другое в этом конфликте было совершеннейшим образом бесполезно, так как сложную технику Альянс Ззод не использовал, а их средства связи на земле начинались и заканчивались на примитивной системе гонцов и рупоров, вой которых был слышим на многие километры. Нет, радиостанции у них тоже были, да только пока всё выглядело так, словно их войскам привычно было обходиться без оных.
— Чёрт с вами. — Ши боролся с собой недолго, а спустя минуту уже скрылся в хитром переплетении окопов, связывающих не слишком основательные блиндажи друг с другом. Оставшиеся на позиции оператор с его помощником переглянулись — и вернулись к рутинной, но важной задаче по покрытию их сектора свинцовым дождём.
Им вторили пулемёты на соседних позициях, помогали и сыплющиеся с неба мины, но птицелюды уверенно отвоёвывали метр за метром. Они обильно поливали чужую землю своей кровью, чтобы прорвать, наконец, злосчастный периметр. Понимали, что стоит им преодолеть эти двадцать километров, как оборона рассыплется, и дальше численное превосходство цийенийцев даст о себе знать самым оглушительным образом.
Как и тот факт, что здесь — ополчение, а там — армия завоевателей, не гнушающихся геноцида.
— Детонатор при тебе? — Бросил оператор в момент затишья, когда только-только отработала артиллерия. Правда, в этот раз залп был откровенно слабым и не совсем точным — сотней метров ближе, и накрыло бы уже занятые имперцами позиции.
— При мне. Взрывпакеты на местах. Уходим? Если саданут ближе, нас может просто под землёй похоронить…
— Пора бы. — Кивнул мужчина, всматриваясь в дисплей с задымленной картинкой. При этом сам он пытался как бы вжаться в землю, слиться с ней — то сказывался всё учащающийся свист падающих очень близко мин, перекапывающих землю и, чего греха таить, уничтожающих слишком задержавшихся имперских бойцов. Приказа отступать, — для их группы, — пока не было, а значит командование или решило их бросить, чтобы выиграть время, или в общем на свежей линии фронта всё было не слава богу, отчего пропала возможность отдавать «точечные» команды. — Хватай свою базуку, и пойдём отсю…
В учебке старожилы говорили, что свист «своей» мины не услышишь. О’Расс в это не особо верил, и, как оказалось, не зря: предназначавшийся им снаряд свистел настолько громко, что первым делом после возвращения сознания парень именно что вслушивался до рези в мышцах напряжённого лица. Не менее вероятно и то, что свистела просто близкая мина, но О’Расса это волновало мало: он, проморгавшись и приподнявшись на локтях, первым делом увидел труп старшего товарища. Именно труп: часть черепа снесло напрочь, а залитая кровью форма показывала, сколь много осколков тот принял на себя, невольно закрыв вчерашнего кадета.
— С-сука… — Парень попытался встать, но правая нога отозвалась резкой болью, вместе с которой пришла и неприятная прохлада прилипшей к коже штанины, быстро пропитавшейся кровью. Одновременно с тем пока ещё плавающий взгляд различил на фоне совсем недавно чистого неба закручивающийся вихрь, в котором то и дело мелькали странного вида сиреневые всполохи и искры.
Но даже будь это плодом повредившегося от близкого взрыва и кровопотери мозга, О’Расс всё равно попытался бы встать и уйти как можно дальше. Потому что независимо от того, сколько он пробыл в отключке, угроза близкого знакомства с птицелюдами его всё равно не прельщала.
Без особой уверенности в том, что в ближайшие минуты не «вытечет» окончательно, О’Расс кое-как поднялся на ноги, вцепившись в бронебойную винтовку побелевшими пальцами. Парень испытывал жуткую слабость, но очень сильно хотел жить, и потому заковылял прочь. Казалось, что с каждым шагом силы покидают его всё стремительнее; шепотки на границе сознания из ненавязчивого следствия контузии превратились в симптом сильнейшей шизофрении, а всполохи в небе полностью заполонили это самое небо, изредка исторгающее из себя нестерпимо яркие, шипящие молнии, окрашивающие стены окопа в самые разные, вызывающие странное чувство цвета.
  
О’Расс не смог бы сказать, как долго он шёл, но ему самому казалось, что прошло не меньше десятка минут. Уже должны были остаться позади укрепления средней линии, но этого не произошло. Окопы оставались всё такими же прямыми, безликими и пустыми, а гортанные завывания и посвистывания цийенийцев всё приближались и приближались. Это продолжалось до того момента, когда напряжённый до предела мозг не отдал телу команду на остановку, и О’Расс, понимая, что уйти не получилось, начал готовиться к своему последнему бою.
Не то, чтобы он отдавал себе в том отчёт, ведь в голове его царила непонятная пустота, наполненная лишь потусторонним шёпотом, но то, чего он так боялся, прокручивая в голове вновь и вновь в ожидании начала первого и последнего боя, ныне воплощалось в реальность. Парень действовал автоматически, и потому появление в поле зрения птицелюда стало для него полнейшей неожиданностью.
Более, чем двухметровый силуэт спрыгнул в окоп с элегантностью рыси, будто там, наверху, не творился сущий ад бомбометания, артиллерийского обстрела и швального огня десятков пулемётов. О’Расс не поставил бы и одного кредита на своё выживание вне окопа, но цийенийцу это не помешало добраться до столь желанной добычи. Сам имперец был до последнего момента не замечен на фоне грязи, с которой он, изгвазданный по самые уши, слился, и только по этой причине ему удалось выстрелить первым.
Тяжёлая винтовка толкнула плечо, едва то не вывернув, а сам стрелок едва не сполз по стене, в которую уткнулся плечом. Всё-таки стрельбы в учебке, когда ты свеж и полон сил, имели мало общего с реальностью, когда неизвестно, сколько крови потеряно, а в мозгу творится чёрт пойми что. Но вопреки всем этим факторам О’Расс не без удивления проводил взглядом отлетевшего назад великана, выпустившего из рук чудовищный гибрид ружья и копья. Грудную пластину брони птицелюда смяло, точно фольгу, а поток вытекающей из гуманоида крови не оставлял иных вариантов: выстрел оказался смертельным.
Слегка омрачало успех то, что от смерти таким образом не убежишь, да и один-единственный боевой дроид поразил полсотни птицелюдов тем же оружием всего лишь за четверть часа, но О’Расс на удивление легко избавился от этих мыслей. Тем более, что спустя жалкий десяток секунд в окопе объявился ещё один птицелюд. И ещё один. И ещё…
Только второго, — первого в этой волне, — удалось подстрелить, воспользовавшись эффектом неожиданности. После же его самопальное укрытие подверглось жесточайшему обстрелу пуль, калибр которых сделал бы честь иным пушкам на бронетехнике. Выбитый с обратной стороны какого-то ящика осколок вспорол бок имперца, а неловкая попытка высунуться привела к тому, что тяжёлая винтовка превратилась в мусор, вылетевший из рук вместе с парой вывернувшихся под невозможными углами пальцев.
Мыслей у умирающего солдата не было. Только ярчайшие вспышки в небе, истовое желание забрать с собой хоть сколько-то врагов и вопрошающий, становящийся с каждым мигом всё более громким и отчётливым шёпот:
«Что ты готов отдать?».
«Всё».
Вспышка потустороннего пурпура — и окоп утонул в шипящих, испаряющих плоть и металл молниях, взявших начало в теле имперского солдата. Он пострадал первым: осыпалось пеплом снаряжение, сгорела кожа, заискрилась и истлела плоть, распались на части кости… лишь торжествующий взгляд двух медленно растворяющихся в буйстве Эфира человеческих глаз провисел в воздухе ещё несколько секунд, пока последний штурмовик из ворвавшегося в окопы отделения не был сожжён дотла.
Секунда затишья — и в оставшийся от имперца пепел ударила пурпурная молния, в ярком свете которой на стенах окопа отразились искажённые муками лица…
  
Глава 15
 
Закончившаяся передышка
 
Звёздная система 23−2-2–000−1КАБ, эсминец «Весть», мостик.
17.01.0000, 08:00:04 от Точки Отсчёта.
— Они укрылись в двухстах километрах к северо-востоку отсюда. Какой-то грот или пещера — там под тонким слоем почвы очень много каменистой породы. — Сергон, совсем недавно открывший глаза из вышедший из затянувшейся на полторы недели «медитации», уверенно ткнул пальцем в карту местности. Секунда увеличение масштаба — и ещё один тычок, на этот раз обозначивший место как нельзя более конкретно. — Связи со внешним миром у них нет. Прячутся. Решили отсидеться, полагая, что их там не найти.