Первое знамя (СИ)
Первое знамя
Пролог
Снегопад начался внезапно. Словно голодный волк стал подвывать вечный бродяга ветер, призывая буран на наши измученные головы.
Выбравшись из «Краба», я запрокинул голову и открыл рот, поймав несколько холодных снежинок языком.
Какой это день? Восьмой? Десятый? Или всего лишь четвертый? Я давно перестал считать ночи и дни. Ощущение времени умерло, исчезло, растворилось в круговерти бесконечных схваток. Есть только сон, еда и новая битва. Нам отмерили максимум три дня жизни, а мы все еще держим этот перевал. Впились в него воистину мертвой хваткой сторожевого пса, сумевшего перед смертью вцепиться в ногу своего убийцы. И единственная мысль в угасающем сознании: «Жаль, что не горло!».
От трех копий осталось восемь машин. От бригады усиленных сержантами латников и батареи горной артиллерии человек сто. И это цифры до последней атаки древолюбов. Сейчас нас стало еще меньше.
Я оглядел заваленные телами боевых химер, но все же разбитые позиции нашей артиллерии. Все, пушек больше нет. Некому засыпать узкий проход в ущелье залпами смертоносной картечи, отправлять бомбы на головы атакующих.
Похоже, это конец. Следующий бой станет для нас последним. Но я даже рад — наконец-то все это закончится!
Выгнав принесенное из кабины паро-магического голема тепло, холод заставил меня зябко поёжиться, и поднять подбитый мехом воротник полушубка.
Откуда-то со стороны появился вездесущий Борода, один из последних оставшихся в живых техников. Когда я впервые его увидел, то решил, что нам отдали тех, кого не жалко потерять. Все же однорукий инвалид весьма преклонных лет вряд ли мог действовать так же ловко, как молодой и здоровый человек.
Время показало ошибочность моих рассуждений. Как и все мы, Борода вызвался добровольцем на это самоубийственное задание. А одной рукой он управлялся с обслуживанием машин куда лучше большинства техников, выпущенных по ускоренной программе обучения. Иных у нас практически не осталось.
— Ихора еще хватает. А огнесмесь нужна, баки пустые, — сообщил я технику, указав на торчавший на причинном месте «Краба» огнеметатель. Из-за него эту модель в шутку называют «Озабоченным Крабом».
— Так нет огнесмеси, — степенно отозвался однорукий ветеран, ловко забираясь наверх. — Утром последнюю разлили.
— Посмотри в баках уничтоженных машин, — посоветовал я, кивнув в сторону занесенного снегом корпуса «Красного Дракона». — Без огнесмеси нам хана.
В ответ Борода только неопределенно хмыкнул. Но говорить, что нам так и так хана, не стал.
Сагара я нашел на разбитых позициях нашей артиллерии. Если он надеялся найти уцелевшие орудия, то зря. Судя по взрыву в конце сражения, пороха и бомб у нас больше нет. Несмотря на все принятые меры предосторожности, древолюбы все же сумели найти и поразить последний пороховой склад.
А это кто у нас? Пленник? Причем не варгар или ликан. Перед восседавшим на развороченном лафете пушки Сагаром стоял окровавленный человек со скованными рунными кандалами руками.
Неужели в последней атаке участвовал кто-то из предателей переметнувшихся к древолюбам?
Нашлись среди магической братии идиоты, которые купились на посылы длинноухих сучек. Не знаю, что там им альвы обещали. Может вернуть «старые, добрые» времена, когда родовитые обладали на своих землях неограниченной властью. Или секретом вечной жизни поделиться. А может и ноги раздвинуть. Хотя чтобы альву возжелать, нужно быть не мужчиной, а плотником — любить доски. Но немало родовитых на первых порах поддержали вторжение. А потом, когда на захваченных дерволюбами землях началась откровенная резня людей, отыграть назад они не могли. А может и не хотели.
По крайней мере, этот явно среди последних. Больно вызывающе блестят глаза у этого немолодого мага. Фанатик! И как его только живым взять сумели.
Сагар что-то тихо спросил у пошатывающегося пленника. Не дождался ответа и потянул из кобуры револьвер.
— Ничто не остановит Новый Восход! — гордо провозгласил пленный маг.
Пожав плечами, Сагар ткнул в его лоб стволом револьвера и спустил курок. Грохнул выстрел, породив в долине протяжное эхо. Тело мага-предателя полетело в порядком покрытый кровью и сажей снег.
Бросив равнодушный взгляд на мертвеца, обычный маг средних лет с незапоминающимся лицом, я неспешно подошел к Сагару.
Выглядел он плохо. Да что скрывать — погано выглядел. Из-за лопнувших капилляров белки глаз покраснели, сделав его похожим на какое-то умертвите. Жаль, зеркала нет. Думаю, я выгляжу не лучше.
— Не притворщик — человек, — убирая револьвер в кобуру, пожаловался Сагар, с силой пнув тело, хоть ради этого ему пришлось встать. — А я так надеялся, что всех предателей альвы уже перебили за ненадобностью.
— Ушастые сучки прагматичны — зачем убивать, если можно пользовать? — отозвался я, всматриваясь в лицо мертвеца. Нет, не знаю такого. Не встречал.
Жители, оказавшиеся на захваченных древолюбами землях могли бы с моими словами не согласиться…. если бы выжили. На не одаренных прагматичность древолюбов не распространяется — их просто уничтожают. Если не сами альвы, то их союзники ликаны, для которых люди — просто мясо. Да и сами ушастые для магических ритуалов не гнушаются жертвоприношениями, пуская под нож сотни, а то и тысячи пленников.
Много плохого можно сказать о родовитых магах империи, но магия крови в наших краях строго ограничена и до подобного безумия мы никогда не опускались. Просто убивали всех ликанов и варгаров, когда все дальше расширялись на восток, постепенно поглощая Спорные земли.
Но это другое! Нельзя сравнивать!
Сплюнув в снег вязкую кровавую слюну, Сагар достал заранее набитую трубку. Он ее постоянно перед боем набивает, а потом выкуривает. Такая личная традиция.
— Как думаешь, сколько у нас времени? — спросил он, зажав коралловый мундштук между зубами.
— Пока не кончится буран, древолюбы на перевал не сунутся, — тихо прокомментировал я, посмотрев в небеса. В наказание за что тут же получил снежинкой в глаз.– А этот снегопад надолго. Горы сегодня за нас.
— Они всегда за нас. Ведь это наши горы! — эхом отозвался Сагар.
Он чиркнул спичкой. Не удержал в дрожащих пальцах порожденную крупицу огня, выронил. С чувством выругался. Повторил попытку, но безуспешно — еще парочка погасших спичек полетела в снег.
Руки его не просто дрожали — тряслись, словно у подзаборного пьянчуги.
А ведь раньше Сагар спички презирал. Гордился своей принадлежностью к роду фольхов и всячески это подчеркивал, пользуясь в быту исключительно магией.
— Дай я! — Отобрав у него коробок, достаю разом три спички, чиркаю, прикрыв огонь ладонью от ветра, подношу к трубке. Табак начинает медленно тлеть в чашке.
— Что думаешь, сколько мы еще протянем? — благодарно кивнув, вновь поинтересовался он, делая несколько быстрых затяжек, чтобы раскурить трубку.
— Живем до конца бурана, — честно признал я очевидное. — Сегодня только он нас и спас, отрезав подкрепления древолюбов.
Сама долина довольно неплохо защищена от ветра окружающими скалами, но подходы к ней, что восточный, что западный — это открытый всем ветрам горный серпантин. Если у нас тут легкая метель, то на подходах к долине бушует настоящий буран.
— До конца бурана значит, — задумался Сагар. — Вот что, — принял он решение. — Собирай всех, кто остался и уводи вниз. А я пригляжу, чтобы никто не дышал вам в спину.
Восторга его предложение во мне не вызвало. Я настолько смирился со скорой смертью, принял ее всем сердцем, что даже мысль о возможном спасении казалась нелепой. Да и есть ли это спасение?
— Может мне лучше остаться? — предложил я, не кривя душой. Спуск в такую погоду будет тем еще приключением. Если все равно умирать, то лучше в бою — забрав кого-то из древолюбов. А не свергнувшись в незамеченную из-за снега пропасть. Спуск, это не подъем, но по такой погоде все равно смертельная игра.