Портальеро. Круг первый (СИ)

— А кто это такие?
Я вспомнил, что до появления видеосалонов не все знали про вампиров. Про чертей слышали, и даже в кино видели. У нас же были такие фильмы, как «Вий» и «Вечера на хуторе близ Диканьки». Так что я попытался рассказать девочке то, что сам помню про вампиров.
— Это такие гады, которые питаются кровью. У них острые длинные клыки торчат изо рта. Они прокусывают ими шею жертве, и высасывают всю кровь без остатка.
— Жуть какая. Я слышала, что они в сказках назывались упырями.
— Тоже верно. Но ты не вампир и не упырь. Ты просто маленькое и очень любопытное привидение. И, кстати, тут другое. Вампиры не терпят дневного света. Если на них упадёт хотя бы лучик солнца, то они сгорают ярким пламенем. Поэтому они днём спят в гробах. А ночью выходят охотиться. Ты же легко можешь передвигаться и светлым днём, и кромешной ночью.
— Зачем ты меня пугаешь?
— Машенька! Мне казалось, что тебя уже трудно чем-то напугать.
— Ты думаешь, если я умерла, то мне и бояться больше нечего?
— Лично я именно так и думаю.
Девочки — они всегда такие девочки. Поэтому сказки про вампиров быстро закончились, а она сказала мне:
— Сейчас это не важно. Причеши меня, пожалуйста!
— Не умею причёсывать девочек. Я этого никогда не делал.
— Но я же сама не смогу этого сделать.
— Давай попробуем сделать так…
Я сел на бортик ванны и левой ладонью обхватил руку девочки, Тоже, кстати, левую. Попытался слегка подпитать её маной. Много сил на это тратить не стал. Знаю, что это чревато последующим голодом. И не только магическим истощением. А самым натуральным человеческим голодом. Эдак продуктов в холодильнике мне хватит только на сегодня. А я-то думал растянуть их на срок подольше, чем один или даже два дня.
— Попробуй ещё раз взять расчёску! — скомандовал я.
Маша неуверенно протянула руку и… смогла легко взять то, что и хотела.
— Максим! Смотри! — и указала рукой на зеркало. — Я себя вижу.
Я глянул в сторону зеркала. Действительно. Теперь там отражалось сразу двое подростков.
— Ну, раз ты можешь теперь пользоваться расчёской и видишь своё отражение, то начинай приводить себя в порядок!
— Одной рукой это делать не совсем удобно.
Я всего лишь на секунду отпустил её руку, но тут же об кафельный пол звякнула, выпавшая из её руки расчёска. Подняв расчёску с пола, я левой рукой взял её за плечо, а правой протянул ей приспособление для приведения в порядок волос привидения. Вот такой у меня каламбур получился сам собой. Я даже усмехнулся.
— Что тут смешного? — тут же вспыхнула Маша.
Я пересказал свой каламбур. Фраза, про приведение в порядок волос привидения, ей тоже понравилась и она заразительно так засмеялась. Этому факту я очень удивился. У меня в ванной в полный голос смеётся мёртвая уже несколько дней девочка. Чудны дела твои, Господи… Хотя он-то вроде бы тут совершенно ни при чём.
Вот так дальше и пошло. Я стою у неё за спиной и держу её левой рукой за плечо, а она перед зеркалом тщательно расчёсывает свои рыжие волосы, пытаясь сотворить два хвостика по бокам.
— Максим! Мне так идёт? — наконец спросила она меня.
— Идёт, идёт… — отмахнулся я.
Не ожидал, что это её это так обидит.
— То есть тебе всё равно, как я выгляжу?
— Маша! Только не надо снова начинать!
— Ты — дурак!
— Я знаю. Ты мне об этом уже говорила. А я так подумал-подумал, и решил, что ты права. Я дурак хотя бы потому, что связался с такой неблагодарной девочкой, как ты.
— Прости! — с виноватым видом вымолвила она. — Я порой забываю, что я уже не та маленькая девочка, которой многое было позволено. Ведь я давно уже знала, что моя опухоль в конце концов приведёт меня к быстрой смерти. В школе меня дразнили по-разному, и никто со мной не дружил. А дома я отрывалась на своих близких.
— Они потакали твоим капризам?
— Ага… Теперь-то я понимаю, что это было глупым поступком с моей стороны. Но что я могла поделать. Когда у меня началась эта болезнь, мне было-то всего лишь чуть больше семи лет. Что я понимала тогда?
  
— А сейчас ты много больше понимаешь?
— Да. Просто иногда расслабляюсь. И веду себя так же, как и раньше. Прости меня за это!
— Я тебя понимаю. Но иной раз ты ведёшь себя…
— Даже не говори. Я сам про себя всё знаю.
— Маша! А кто у тебя остался из родных?
— Мама…
— И всё?
— Бабушка умерла год назад. А папа нас бросил сразу же после её смерти.
— Испугался трудностей?
— Нет. Это мы с мамой виноваты. Я всех изводила, а она мне во всём потакала. Теперь я понимаю, что и смерть бабушки, и уход отца из семьи с этим напрямую связаны. Он помогал нам деньгами, и приезжал ко мне часто. Но только тогда, когда мамы не было рядом.
— Ты хочешь их увидеть?
— Зачем ты спросил?
— Не знаю.
— Вот и я не знаю. Они всё равно никогда не узнают, что я тут… Так… А вдруг…
— Что? Вдруг я увижу что-нибудь такое, чего мне лучше не видеть. Понимаешь? В моей памяти они остались такими, как я их помню. И мне стыдно теперь за то, что я не ценила каждый миг нашего с ними общения.
— Вот сейчас ты говоришь, как взрослая. А стоит тебе расслабиться, ведёшь себя как капризуля.
— Прости! Я больше не буду!
— Детский лепет. Все дети так говорят, чтобы их особо не ругали. А потом всё равно шалят и капризничают.
— Максим! Я очень постараюсь. Но потерпи меня хотя бы какое-то время. Вдруг через неделю меня уже здесь не будет на этой земле? И тебе сразу станет легче.
— Я бы хотел, чтобы осталась со мной на более длительный срок.
— Я что, тебе понравилась? — кокетливо улыбнулась она.
Вот откуда у них с самого детства берётся это неисправимое желание нравиться мужчинам? И ведь с ранних лет они умеют, и кокетничать, и флиртовать. Но мне этого и даром не надо. А особенно сейчас.
— Машенька. Мне совсем не помешала бы напарница во всех моих делах. О том, что я не такой как все, знаешь только ты. И всё… Я даже поговорить об этом ни с кем не могу. А я тебе говорил, что только учусь всему этому магическому ремеслу. Если бы ты стала мне помогать, то я бы смог гораздо быстрее освоить всё это. Но мне нужна напарница, соратница, помощница, боевая подруга… А вот с неуравновешенной капризной девочкой мне совсем не по пути.
— А ты постараешься мне помочь?
— Чем? В чём я могу тебе помочь?
— Я хочу подольше остаться здесь.
— Где? У меня в квартире? — пошутил я.
— Нет. — не приняла она моей шутки. — Я хочу подольше остаться в этом мире. Не хочу на тот свет.
— Учитывая твой юный и невинный возраст, ты не попадёшь в ад. Тебе по местной религии, наверняка, приготовлено место в раю.
— Макс! Я не хочу, ни в рай, ни в ад… Мне страшно.
Я погладил её по голове. Она даже зажмурилась. Так частенько делают кошки, когда их гладят.
— Так приятно… — промурлыкала она.
И тут же, без перехода, ошарашила меня новым вопросом:
— А ты купишь мне новую одежду?
— Давай, не сегодня. Ладно?
— Ладно. А ещё…
Вы когда-нибудь видели, как краснеет бледный призрак? Вот и я не видел. Она стояла ко мне спиной, так что я не мог видеть её лица. Зато мне хорошо его было видно в отражении зеркала.
— Что это с тобой? У тебя лицо покраснело. Даже уши стали красными.
Я отпустил её плечо. Изображение в зеркале тут же исчезло. Да и видимые мне со спины её уши, тоже сразу побледнели.
— Нет. Ничего…
— Маша! Мы же уже договорились. Если тебе что-то надо, то я…
— Не надо.
— Но ты о чём-то хотела меня попросить?
— Я поторопилась и, кажется, погорячилась…
— Ясно. — равнодушным голосом ответил ей я. — Тогда я пошёл спать. А ты можешь тут делать всё, что захочешь!
— Но я без тебя ничего не могу.
— А что ты хочешь?
— Я… Я…
— Маша! Говори уже! Ты чего-то хочешь, но не можешь об этом меня попросить?
— Да! — выпалила она.
— Ну…
— Что?