Триумф королевы, или Замуж за палача (СИ)
— Если ты только её тронешь, то…
— Что? — довольно грубо и резко перебил его амарит. — Убьешь меня? Дашь по морде? Пожалуешься королю? Или расскажешь своей драгоценной Сюзанне о том, какой я мерзкий предатель? Правда, не только я.
Карл побледнел и снова стиснул кулаки. Жаньи устроился на земле поудобнее, подался вперед, опершись локтем о колено:
— Ты же не поведал ей о своем участии в деле герцога, верно? Ни ей, ни кому-то другому, — протянул он полувопросительно-полуутвердительно. — Ни о показаниях, ни о нашем соглашении. Интересно, почему. Неужели испугался, что она не оценит подобной заботы?
— Заткнись, — прорычал Карл, вновь подходя ближе. — Вы все не оставили мне выбора.
В этот раз Жаньи успел первым: одним точным ударом в колено он заставил Карла взвыть от боли и пошатнуться. Вторым — прямо в солнечное сплетение — сбил с ног. Секунда, тонкий металлический скрежет — и вот уже Карл оказался прижат к земле, а тонкое лезвие кинжала амарита застыло прямо у его горла.
— О нет, выбор у тебя был, — прошипел Жаньи. — Ты знал о доказательствах, видел признания, читал протоколы допросов герцога и его дочери. Факты, Мейдлиг, а не домыслы и словесные кружева для толпы. Ты знал, что произойдет. И сам выбрал, кто отправится на плаху, а кто получит шанс.
Карл дернулся, на шее проступил тонкий порез, амарит предупреждающе цокнул языком:
— Нет, нет, нет, я еще не договорил, дорогой барон. Где ваши манеры, перебивать так невежливо, — он все-таки отодвинул руку с кинжалом чуть дальше. — В любом случае это уже дело прошлого, а жить надо настоящим и хотя бы немного — будущим. Для непонятливых повторю: не лезьте больше в мои дела. Ками ничего не угрожает, Сюзанна свое получила, как и вы, к слову. Теперь пришло время дать стабильность Лидору. Если считаете по-другому, — он встал, обтер лезвие и сунул кинжал в ножны на поясе за спиной, — вперёд. Бегите к своей хозяйке, как нашкодивший пёс. Лижите ей руки, скулите о том, что у вас не было выбора, и вас заставили. Расскажите, как отправили её отца на плаху — и посмотрим, сколько понимания или благодарности останется в сердце леди Вики.
Карл взвыл и с размаху впечатал кулак в землю. Жаньи бросил окончательно изгаженный платок в грязь, еще раз сплюнул:
— Хотите совет? У вас хорошая должность, отличный доход, незапятнанная, по крайней мере пока, репутация. Не теряйте этого. Женитесь. Вот хоть бы на той смазливенькой дочери казначея, что не дает вам проходу и постоянно заманивает в дом отца. Заведете детишек, сделаете карьеру, будете счастливы. Только не лезьте в игры королевской семьи. Они — не для вас.
И махнув на прощание рукой, амарит побрел в сторону дворца.
Глава 22. Сюзанна
Следующая неделя прошла для меня, словно в тумане. Днем — протоколы, ночью — дурман безумных снов. Прикосновения, полные нежности и обожания. Сухие вопросы дознавателей. Память о поцелуях. Заснеженный лес.
Несколько раз Штрогге пытался завести со мной разговоры, но я не могла заставить себя ухватиться за нить беседы, просто сидела и наблюдала за его жестами, выражением лица, интонациями. Всё пыталась понять, кто же передо мной: человек или существо, сотканное из ветра и клочьев дыма, и насколько нормально вообще чувствовать ту странную связь, что возникла между нами.
В конце концов Макс сдался и отступил, дав мне возможность отыскать ответы самостоятельно. Несколько раз мы вместе с фрои Жеони ходили на обеденную службу, к швее, на рынок. Я улыбалась, слушая рассказы знакомых экономки, с подчеркнутым вниманием рассматривала товары на лотках, вместе с другими женщинами готовила пожертвования для неимущих, но мыслями оставалась слишком далеко.
Даже имея довольно скудные сведения о расследовании, мне удалось воссоздать довольно полную картину произошедшего. К моему несказанному облегчению, нескольких важных имен на страницах протоколов не оказалось. Старые друзья нашей семьи, кое-кто из поверенных отца, мелкая аристократия, заправляющая делами в провинциях, — до них либо не успели добраться, либо посчитали не стоящими внимания. Хорошо. И в страшном сне я не могла бы пожелать кому-то оказаться в подвалах с дознавателями.
Последними в стопке листов оказались допросы членов семьи Гвейстер. Макс, с присущим ему хладнокровием, не попытался оградить меня от правды.
Свои рассказы я не стала перечитывать, а вот ответы отца изучила вдоль и поперек. Для этого, правда, пришлось загнать собственные чувства в самый дальний уголок души. Слишком уж родными и узнаваемыми были фразы, слишком знакомыми — обороты. Иногда я ловила себя на мысли, что буквально слышу голос отца, знаю, какое у него было выражение лица, когда он отвечал на тот или иной вопрос. Приходилось делать ощутимое усилие, чтобы заставить голову запоминать и анализировать, не поддаваясь эмоциям.
Следующим утром я спустилась к мужу в кабинет и тихо постучала. Он тоже был занят — корпел над старинными записями и рисунками, которые, как теперь я уже понимала, изображали очередной десяток вариации магических печатей.
— Входи, — просто предложил он, словно не заметив папки в моих руках. — Голодная? Попросить Жеони принести завтрак сюда?
— Не откажусь.
Он вышел ненадолго, из глубины дома донесся приглушенный разговор. Как только Макс вновь оказался в кресле напротив, я аккуратно положила папку на край стола:
— Спасибо.
— И что думаешь теперь?
— Что ты был прав. Снова, — я потерла уставшие от чтения и бессоницы глаза. — Заговор действительно был. Как были источники финансирования и сеть аристократов, готовых требовать переназначения наследника. Что следы ведут к моей семье, хоть и не напрямую, а через доверенных лиц, служащих и слуг. И много чего еще, с чем спорить абсолютно бесполезно. Даже допусти я мысль, что показания сфабрикованы, это выглядело бы нелепо. К чему такие сложности? Составили бы липовый донос, скажем, о готовящемся покушении, и дело с концом. Эта же комбинация, — я замялась подбирая нужное слово, — слишком приземленная, похожая на ученическое задание, выполненное с пугающей дотошностью. А потому очень похожая на правду.
За окном раздался радостный колокольный перезвон. Сперва откуда-то очень издали, немного спустя — от ближайшего к нам храма. Максимилиан в задумчивости принялся крутить в руках крохотный хрустальный сосуд, до этого лежавший на столе среди книг, бумаг и перьев:
— И жизнеспособная. Тот, кто всё это затеял, либо гений, либо безумец.
— Да уж. Одного понять не могу, почему отец так резко изменил показания? Сперва он говорит одно, а спустя всего несколько дней — кардинально другое. Ты имеешь к этому отношение? — я всмотрелась в лицо Штрогге, боясь пропустить даже отголоски его эмоций.
— Нет, — муж качнул головой. — Более того, к этому моменту я дал канцлеру окончательный вывод: герцог действительно ничего не знал.
— Канцлеру? — я с трудом удержалась от брезгливой гримасы, вспоминая обрюзгшее лицо и свиные глазки Глосси, а так же мерзкие намеки, которые он осмелился делать с завидным постоянством. — А после этого отец встречался с ним?
— Дважды. И оба раза, в нарушение протокола, пленника увозили за пределы замка.
— Уверена, что об этом трибунал уведомить забыли. Если кто и может заполнить пробел в событиях, то только канцлер, демоны бы его разорвали.
— Я тоже думаю, что у именно у Глосси или того, кто вхож в его дом, нашлись какие-то очень весомые аргументы, вынудившие герцога оболгать себя. Возможно, его напугали позорной расправой, и, также возможно, не с ним, а с тобой?
— Отец бы просто не поверил в реальность подобной угрозы: даже королю не спустят с рук преднамеренное убийство членов собственной семьи без серьезных доказательств их вины. Особенно при риске прервать род.
Штрогге закинул ногу за ногу, откинулся на спинку кресла, подбросил сверкающую безделушку, поймал, произнес заинтересовано:
— Никогда не понимал проблем наследования в вашей семье. Почему так важно сохранить одну кровную линию?