Триумф королевы, или Замуж за палача (СИ)

Мой муж стоял, тяжело опираясь плечом о косяк двери. Холодный рассветный свет лился из незашторенного окна и падал на полуобнаженную фигуру, беззастенчиво вычерчивая каждую деталь тела.
Штрогге — бледный, с повязкой на половину груди, с двухдневной щетиной на щеках и подбородке, этим своим белёсым шрамом на пол лица — был пугающим и завораживающим одновременно, словно дух, восставший из мрачных легенд. Суховатая, жилистая фигура, ни капли жира на животе или руках, широкие плечи, мускулы, не слишком объемные, но четко очерченные, перекатываются под кожей. Руки шире моих раза в два, крепкие запястья и тыльные стороны ладоней расчерчены выступающими венами. Узкие бедра обмотаны белым хлопковым полотном, которое ночью служило ему временным покрывалом.
Больше на нем не было ничего.
И, честно сказать, тонкой белой ткани казалось недостаточно, чтобы скрыть рельеф того, что пряталось под ней. Кровь прилила к щекам, когда я поняла, что рассматриваю мужа отстраненно, но придирчиво, как скульптор рассматривал бы модель для ваяния, или врач — очередного пациента.
— Не слышу ответа, — в его голосе прозвучало раздражение.
Я торопливо склонилась, выпутывая подол и мысленно ругая себя за прокатившуюся по телу нервную дрожь: очевидно, даже сейчас Штрогге остается физически сильнее меня. Но как он смог подойти так беззвучно? Как вообще поднялся самостоятельно? Такая кровопотеря не должна была пройти бесследно. Правда, для человека, не для линаара, поправила себя мысленно. Достоверных сведений о них сохранилось мало, а легенды приписывали им разные способности, зачастую, пугающие и противоречивые. Может, для них проваляться без сознания почти двое суток, и исцеляться чудестным образом — в порядке вещей.
Старые сказки умолчали и о другом: скрытом таланте к вложению денег, который, впрочем, мог оказаться обыкновенным человеческим навыком. Разбираться в бумагах мэтра оказалось предельно любопытно и так же утомительно. Доля в успешных ремесленных гильдиях, пара существенных банковских вкладов, совместное владение речными транспортными барками, мастерская по заготовке и продаже компонентов для лекарственных смесей… Всё это давало стабильный и немалый доход, наполовину оформленный на подставных лиц: поверенных, наемных работников, даже на благотворительный приют в пригороде. Держу пари, канцлер ни сном ни духом не подозревает, какие суммы проходят через ваши руки, уважаемый мэтр.
В отличие от меня. Если смогу получить доступ к этим средствам, то половина моих задумок воплотится в жизнь в считанные дни. Увы, в борьбе за власть деньги решают если не всё, то очень и очень многое, даже там, где решать должны бы честь, верность присяге или банальная порядочность.
— С добрым утром, дорогой супруг, — произнесла ледяным тоном, выпрямившись. — Рада, что вы пришли в себя и уже можете держаться на ногах без посторонней помощи.
Его серые глаза сверкнули в полумраке:
— Настолько рада, что перевернула кабинет вверх дном? — он кивком указал на разложенные по столу, стульям и даже подоконнику бумаги.
Штрогге сделал несколько шагов, пошатнулся, наклонился, сдерживая болезненную гримасу, поднял с сидушки подшивку листов, кажется, счета за овес, сено, щетки для чистки лошадей и новую сбрую.
Я удивленно проследила за этими нехитрыми движениями. С такой травмой он должен был бы потерять равновесие или стонать от боли при каждом мало-мальском усилии, но нет, он стоял на ногах довольно уверенно и даже метал в меня полные раздражения взгляды.
— Вам не стоит делать резких движений. Раны могут открыться.
— Вот была бы удача?
Он ногой отодвинул стул, чтобы дойти до шкафа, заставленного колбами — одного из нескольких мест, которые я не смогла открыть. Увы, ключи, выданные экономкой, отпирали далеко не все замки в этом странном кабинете.
Максимилиан повернулся ко мне спиной. Клеймо на его плече светилось тусклым алым огнем, будто остывающий после ковки металл. От плеча расползались многочисленные шрамы и рубцы, словно кто-то пытался содрать печать вместе с куском кожи. И думаю, этим «кем-то» был сам Штрогге.
 
Я сцепила зубы и отвернулась, представляя, какую боль ему пришлось перетерпеть, вытворяя такое с собственным телом. Вот только метки линааров ставят не огнем, а освященной самим солнцем кровью. Сердце кольнула тонкая игла сочувствия: для линаара мечта о свободе осталась только мечтой.
Позади клацнул невидимый замок. Я резко обернулась и сделала шаг вперед, пытаясь рассмотреть, куда надо нажать, чтобы дверцы раскрылись.
— Хочешь знать, как активировать механизм? — поинтересовался муж, даже не обернувшись.
— Да, — почему-то не стала лгать.
— Забудь. Его ковали по специальному заказу, чертежей ни у кого нет. Он не от вас, а ради вас.
С этими словами он взял с полки пузырек темного стекла, повернулся ко мне, подошел, поднял со стола одно из перьев для письма и уронил каплю жидкости на волоски. Перо вспыхнуло, объятое пламенем. Я отпрянула.
— Впредь держи руки при себе. Если они, конечно, тебе дороги, — он криво усмехнулся и вдруг сделал полный глоток прямо из горлышка.
Удивительно, но с линааром ничего жуткого не случилось, наоборот. Он расправил плечи, задышал равномернее и глубже, покрасневшие белки глаз стали белее. Он выпрямился, вся поза обрела уверенность и твердость, будто для него эта дрянь была лучшим на свете лекарством.
— А теперь повторяю вопрос: что ты искала тут, Сюзанна? — он вернул пузырек на место, защелкнул створки и развернулся ко мне, надвигаясь медленно, но неумолимо.
— Когда вы собирались сказать, кто вы такой на самом деле? — я рефлекторно выставила руки перед собой, попятилась, чтобы сохранить дистанцию.
— Могла бы догадаться еще во время допросов.
Ну да, в тот момент только и мыслей было, что о странностях окружающих. Разумеется, ни голод, ни вечная сырость, ни раскаленные инструменты на решетке, разложенные так, чтобы каждый можно было рассмотреть в подробностях, не затуманивают разум и логику.
— Извините, если разочаровала, — сорвалось язвительное. — В следующий раз буду внимательнее.
— Откуда уверенность, что следующий раз будет?
— А есть гарантии, что нет?
— Содержательный у нас диалог, — усмехнулся он холодно и жестко. А потом в один шаг преодолел расстояние между нами, широкая ладонь легла на мой затылок, подтянула вплотную. Дыхание обдало кожу теплом, но в каменных мышцах не чувствовалось ни малейшего намека на нежность или чувственность. — Ты так и не ответила. Повторить вопрос в четвертый раз?
— Отпустите, — я попыталась вывернуться из его хватки, но уперлась спиной в стену. В его глазах — почти незаметно, едва уловимо — качнулась тьма. Отчего-то его очень волновал мой ответ, настолько, что еще немного — и он начнет спрашивать не словами. Я сглотнула.
— Документы, — торопливо выдохнула ему в лицо, внутренне сжимаясь в предчувствии приступа боли. — Приходные книги, расходы, выплаты, банковские счета.
И зажмурилась, не в силах обуздать накатывающий ужас и мерзкое ощущение бессилия. В нос ударил фантомный запах гнили и сырости, запах тюрьмы и безнадежности, собственной слабости. Конечно, в кабинете Штрогге ничего подобного не было: в воздухе приятно пахло сосновыми дровами и совсем немного сухой пылью. И всё же воспоминания оказались сильнее разума.
Однако прикосновения магии не последовало. Хватка на затылке ослабла, Штрогге подался назад.
— Тебе срочно понадобились деньги? — переспросил он. — Оплату наемным убийцам задолжала? Так не справились же, в задницу таких профессионалов.
Я удивленно моргнула, не совсем понимая, о чем он. А когда до меня дошло — вспыхнула и оттолкнула его изо всех сил.
— Что вы себе позволяете? — выплюнула, сгорая от ненависти и стыда, вспомнив собственные рассуждения про диванную подушку. Одно дело — платить за сведения и симпатии, это делают все, от горничных до фрейлин королевы, совершенно другое — за чью-то смерть. — Я благородная дама, а не какая-то мстительная шлюха из кабака, у которой найдется два-три головореза на подхвате.