Чудеса за третьей дверью (СИ)

Певец теперь тоже притопывал, и краем глаза видел, как Ника с улыбкой хлопает в ладоши, поддерживая ритм. Степан в последний раз повторил задорный припев, от которого, казалось, гномы вот-вот пустятся в пляс — и встретился взглядом с девушкой.
С серыми сияющими глазами, в которых незримо скользила тень мудрой волчицы, и зажигала на бархатном весеннем небосводе искорки звёзд.
* * *
Гномы на прощание долго благодарили Нику и Руя за угощение, а Степана за песни. Когда братья ушли, девушка и домовой принялись о чём-то шептаться у плиты, пока мужчина и гоблин, развалившись в креслах, рассеянно молчали, глядя в огонь. Загремела посуда, Степан с удивлением повернулся к кухонному уголку. Там уже вовсю кипела работа.
— Мы подумали, что русалке можно в этот раз поднести кох, — сказал лютен.
— Это быстро, каких-нибудь полчаса, и всё будет готово. Правда, ему нужно потом остыть, но месье Руй пообещал, что всё устроит, — отозвалась Ника, уже достававшая из холодильника яйца. Дуфф поднялся с кресла:
— Ну, тогда я за веточками.
Мужчина, оставшийся в одиночестве у камина, украдкой поглядывал на девушку, занятую готовкой. Ника весело переговаривалась с домовым, Руй время от времени посмеивался в бороду, а Степан ловил себя на мысли, что ощущает какую-то перемену, но не может точно понять, что именно изменилось.
Он зачарованно смотрел, как Ника взбивает венчиком белки, как, не отрываясь от готовки, откидывает движением головы упавшую на лоб прядь волос. Отблески пламени в камине, казалось, решили всякий раз подчёркивать силуэт девушки, а встроенные в кухонные шкафчики светильники, при которых Ника и Руй трудились над пирогом, то и дело обрисовывали профиль её лица.
«Ох-хо…» — Степану стало тоскливо. Он нахмурился, отвернулся к камину и, взяв кочергу, принялся поправлять дрова. Искры взвились и исчезли в дымоходе. Руй, по пояс исчезнув в одном из шкафчиков, искал пакет с манной крупой. Ника обернулась к Степану, хотела было что-то сказать, но промолчала, увидев, как яростно орудует кочергой в пламени сгорбившаяся у камина фигура. Секунду-две девушка рассматривала мужчину, потом, прикусив губу, снова занялась тестом.
— Готово, — возвратившийся Дуфф с гордостью продемонстрировал грубо выструганную из дерева деревянную миску — спил толстого ствола, которому на скорую руку придали соответствующую форму. — Пирог же нужно будет пропитывать, так что вот, — пояснил Дуфф Степану. — И плотик, — гоблин показал уже знакомое переплетение ивовых веточек, которое держал во второй руке.
Когда кох был готов и вынут из духовки, Руй щелчком пальцев моментально остудил его до нужной температуры.
— Спасибо! — поблагодарила девушка. — Теперь бы ещё аккуратно переложить его… — она примерилась к пирогу кухонной лопаточкой. Лютен усмехнулся, и по второму щелчку пальцев кох, плавно поднявшись из противня, перелетел на деревянную миску. Металлическая кружка, в которой они подогрели смесь молока, ванили и сахара, вспорхнула над пирогом, и аккуратно полила его, не разбрызгав ни капли. Ника засмеялась и зааплодировала. Домовой с довольным видом легонько поклонился.
Несмотря на протесты девушки, Степан перед выходом укутал её в армейскую парку, найденную им среди прочих вещей на вешалке.
— В прошлый раз мы до костей промёрзли у пруда, а в такую ночь, как сегодня, будет ещё холоднее, — категорически заявил он. Девушка, видя, как Дуфф и Руй деловито натягивают вязаные шапки и накручивают на шеи шарфы, послушалась. Теперь она была похожа на снеговика: парка дяди Этьена доходила Нике почти до пяток, а лицо исчезло в капюшоне.
Компания двинулась к пруду. Утренний туман к вечеру вернулся, опять накрыв лес и шато. Запущенный парк поглотила тишина, даже их шаги тонули в сырых опавших листьях и рыхлой, мокрой земле. Не сговариваясь, они, как и в первый раз, подошли к берегу со стороны скамейки. Степан, посмотрев на часы, тихо сказал:
— Семь минут до полуночи.
Мужчина аккуратно опустил плотик на воду. Ника, нёсшая миску с кохом, установила её на прутья. Руй и Дуфф вытащили из карманов припасённые ленты, и принялись привязывать их по кругу. Когда всё было готово, фейри отступили на шаг, предоставляя человеку действовать. Степан помедлил, раздумывая и подбирая слова — тоска, накатившая недавно у камина, отступила, но не ушла совсем. Она засела где-то в глубине, и теперь подкидывала мысли, совершенно не относящиеся к тому делу, которое им предстояло. «Может ли слово способствовать исполнению желаний? Или влиять на судьбу? Что если…»
 
Усилием воли сосредоточившись, мужчина повторно взглянул на часы, и заговорил:
— С величайшим почтением, мадемуазель. Позвольте поблагодарить вас за доброе отношение и неоценимую помощь. Мы знаем, что это скромный дар, но он предложен от всего сердца, — Степан посмотрел на плотик, застывший у берега, и закончил своё обращение тихим, почти ласковым: «Ступай!»
Как и в прошлый раз, подарок заскользил по неподвижной воде, и туман будто потянулся за ним следом, становясь гуще и плотнее. Пруд словно накрыло опустившееся с неба облако, и снова, как и прежде, спустя несколько мгновений где-то на середине водного зеркала раздался громкий всплеск.
Памятуя, чем закончилось прошлое подношение, мужчина и оба фейри стояли молча, всматриваясь в белёсую пелену. Когда плеск повторился ближе к берегу, Степан поймал себя на мысли, что ждал чего-то подобного.
Русалка поднялась из воды точно такая же, какой он её помнил по первой встрече: худенькая, с тонкими чертами лица, хрупкая и беззащитная, укрытая водопадом зелёных волос. Степан, Руй и Дуфф, стянув шапки, почтительно склонили головы, а большие чёрные глаза русалки, задержавшись ненадолго на них троих, обратились к Нике. Та помедлила, затем всё-таки сняла капюшон, открывая лицо.
Секунды тянулись долго, как капли туманной мороси, нехотя срывающиеся с деревьев и кустов. Русалка сделала рукой приглашающий жест, но когда мужчина и фейри шагнули ближе к воде, остановила их движением ладони, а затем указала на девушку. Степану вдруг перестала казаться здравой и логичной идея привести Нику на берег.
Ладонь водяной девы нетерпеливо дёрнулась, словно приказывая им троим отступить. Ника, мельком оглянувшись на своих спутников, вышла вперёд, и посмотрела в глаза русалки. Степан ощутил щемящее беспокойство, вспомнив, какой тёмной бездной печали наполнен этот взгляд — и одновременно сообразив, что даже не знает, чем можно совладать с разгневанным духом. Он на секунду прикрыл глаза, слыша, как панически ухает сердце, а когда снова открыл их, зелёная и белая головы были склонены друг к другу.
Русалка и Ника словно беседовали о чём-то без слов, и в заклубившемся вокруг них тумане было не разобрать толком, движутся ли их губы, и открыты ли глаза. Дуфф и Руй замерли каменными изваяниями, не решаясь не то, что шевельнуться, но даже сильно вздохнуть. Горло мужчины пересохло — Степан подумал, что сейчас ему не помогло бы и слово.
Русалка сделала плавный жест рукой, будто ухватив клочок тумана, и он на глазах тут же стал плотнее, осязаемее. На ладони духа сгустился и засиял лунным светом белый цветок кувшинки. Русалка бережно положила его на подставленную ладонь Ники, ещё секунду они смотрели друг другу в глаза, а потом хозяйка пруда отступила назад и с тихим всплеском исчезла в воде и тумане. Лёгкий, будто порыв ветерка, донёсся с мельничной плотины вздох:
— Ах! — как мог бы вздыхать человек, улыбаясь какому-то приятному воспоминанию или радостной новости.
Троица в стороне недоумённо переглядывалась, а Ника, ошеломлённая, всё ещё стояла на берегу, заворожённо рассматривая подарок русалки.
— Смотрите! — Дуфф указал на пруд.
Раздвигая ковёр ряски, на поверхность воды тут и там медленно поднимались большие листья кувшинок.
  
Глава 17. Дары и желания
 
Утром цветок, оставленный Никой возле кровати, исчез, и все четверо какое-то время безуспешно искали его, пока, наконец, кот громким мяуканьем не позвал остальных. Центральный камень дымохода, расположенный прямо над каминной полкой, и прежде выделявшийся только своими размерами, теперь нёс на поверхности тонко вырезанное и поразительно живое изображение кувшинки.