Аргентина. Полная история страны. От древности до наших дней

С епархией, к слову, в 1829 году произошла занятная история. В апреле месяце губернатор Буэнос-Айреса Хуан Хосе Вьямонте обратился к папе Пию VIII с просьбой назначить нового епископа. В октябре 1829 года папа поставил новым епископом уроженца Буэнос-Айреса Мариано Медрано-и-Кабреру, но официально он был назначен епископом епархии Аулона, которая существовала лишь номинально, поскольку Аулон [101] в то время находился под властью османских султанов. Зачем папе понадобилось назначать Медрано в какую-то несуществующую епархию? Дело в том, что независимое правительство провинции Буэнос-Айрес претендовало на право утверждать папских назначенцев. Логика была следующей: раз уж мы являемся преемниками испанской короны на аргентинской земле, стало быть, все права короны переходят к нам, в том числе и право испанских королей назначать епископов (это так называемое «право Королевского патроната», которое Святой Престол предоставил королям Испании и Португалии за их старания по распространению католической веры в Америке и Азии). Уловка не сработала – в конечном итоге кабильдо настоял на своем.
Таким образом, стремление к сохранению своих привилегий делало «денежных мешков» и верхушку духовенства унитаристами несмотря на то, что они традиционно считались федералистами. Между богачами тоже не было единства – промышленники, влияние которых возрастало с каждым годом, были проводниками прогресса, в то время как крупным землевладельцам хотелось, чтобы все оставалось по-прежнему. Кстати говоря, от термина «унитаристы» пора уже отказаться, потому что после свержения Росаса унитаристы начали называть себя либералами.
В рамках конфедерации равенство провинций могло существовать только формально, поскольку провинции сильно отличались друг от друга. На бумаге можно было написать все что угодно, но Буэнос-Айрес и три соседние провинции – Энтре-Риос, Санта-Фе и Корриентес, наиболее развитые и многонаселенные, в любом случае доминировали бы. Это понимали даже рьяные федералисты. В принципе, у четырех богатых провинций были шансы объединиться в единое государство, но Буэнос-Айрес не собирался отказываться от роли «старшего брата», а остальные не хотели быть «младшими».
4 февраля 1852 года Хусто Уркиса объявил себя временным правителем Аргентинской конфедерации, сохранив при этом за собой пост главнокомандующего. Примечательно, что съезд губернаторов провинций утвердил самоназначение Уркисы только 31 мая 1852 года, иначе говоря, почти три месяца он формально являлся узурпатором. Но в тот момент всем было не до юридических тонкостей.
Призыв, с которым Уркиса обратился к аргентинцам, звучал так: «Ни победителей, ни побежденных, сотрудничество всех политических партий и течений, создание федеративного государства». На всякий случай давайте уточним разницу между конфедерацией и федерацией. Конфедерация является союзом суверенных государств, а федерация представляет собой единое государство, части которого обладают определенной политической самостоятельностью. Собственно, при Росасе Аргентинская конфедерация на деле была федерацией, поскольку провинции обладали лишь частичной самостоятельностью, ровно такой, каковая была предоставлена им Росасом.
Первым декретом Уркисы стал декрет о назначении временным губернатором провинции Буэнос-Айрес Алехандро Висенте Лопеса, который при Росасе занимал должность председателя Верховного суда. Уркиса умел отделять тех, кто служил в государственных структурах во времена Росаса, от активных сторонников диктатора, помогавших ему держать аргентинцев в страхе (таких Уркиса безжалостно расстреливал, не утруждаясь судопроизводством). Тем не менее многие упрекали Уркису за назначение Лопеса, поскольку на губернаторскую должность также претендовал юрист Валентин Альсина, с установлением диктатуры эмигрировавший в Монтевидео.
Альсина был членом Либеральной партии, которую возглавлял генерал Бартоломе Митре – потомок греческого эмигранта, выросший в Восточной провинции. Митре опирался на буржуазию провинции Буэнос-Айрес и часть крупных землевладельцев, которые считались англофилами, поскольку выступали за развитие торговых отношений с Британией. Но при этом Митре категорически возражал против привилегий Буэнос-Айреса. «Буэнос-Айрес должен встать перед своими сестрами [провинциями] не с торговыми счетами в руках, а с развернутым флагом свободы», – призывал Митре. Генерала Уркису Митре считал узурпатором, но идею федеративного государства поддерживал при условии, что в нем будет действовать единая конституция. Иначе говоря, он выступал за унитарное государство, но продвигать эту идею в то время было бесполезно.
 
Валентин Альсина и его сторонники-либералы, поддерживаемые большинством буэнос-айресских помещиков, выступали за сохранение привилегий и особое положение Буэнос-Айреса. Также они считали, что каждая из провинций должна иметь свою конституцию, то есть были федералистами. Вопрос о конституции имел важное практическое значение – в случае принятия единой конституции, где Буэнос-Айрес фигурировал в качестве столицы государства, все торговые и таможенные привилегии портеньос автоматически ликвидировались.
Впоследствии противоречия между «митристами» и «альсинистами» обострились настолько, что Либеральная партия раскололась на Национальную и Автономистскую (в 1874 году обе партии снова объединятся, но это будет уже совсем другая история). Но пока либералы выступали единым фронтом.
Генерал Уркиса устраивал всех, пока шла борьба с Росасом. В качестве временного главы конфедерации он не нравился никому – ни либералам, ни консерваторам, ни буржуазии, ни помещикам… Несмотря на издание декретов о свободе печати, слова и собраний, которые реально действовали, Уркису обвиняли в диктаторских замашках, поскольку многие вопросы он решал единолично, руководствуясь собственными соображениями, которые нередко оказывались непонятными, точнее – непонятыми. Вот характерный пример. Избранная в апреле 1852 года Палата представителей провинции Буэнос-Айрес, в которой доминировали либералы, конфисковала все имущество Хуана Росаса, что, по мнению большинства аргентинцев, было совершенно справедливо. Во-первых, бежавший из страны диктатор терял моральное право на оставленное в ней имущество, а во-вторых, большая часть этого имущества была нажита неправедным путем с использованием Росасом собственного положения. Однако Уркиса издал декрет о возвращении Росасу конфискованного имущества, поскольку считал частную собственность неприкосновенной. Юридически он поступил правильно, но с учетом сложившейся обстановки такое решение выглядело как поблажка, сделанная бежавшему диктатору новым диктатором.
Несмотря на то что в Палате представителей верховодили либералы, 1 мая 1852 года Лопес был утвержден ею в должности губернатора, поскольку так хотел Уркиса. Ситуация складывалась взрывоопасная…
  
Съезд губернаторов и его последствия
 
20 мая 1852 года в городе Сан-Николас-де-Лос-Арройос, расположенном в провинции Буэнос-Айрес, открылся Съезд губернаторов, проработавший до 31 мая. Созыв съезда стал событием, имевшим важное политическое значение: впервые за три десятка лет губернаторы провинций получили возможность решать важные вопросы коллегиально.
Литография с изображением сражения при Касеросе
Собрание было неполным, поскольку на нем не присутствовали губернаторы Жужуя, Кордовы и Сальты, которые не могли покинуть свои провинции из-за нестабильной обстановки в них, но впоследствии все трое отсутствовавших губернаторов выразили согласие с решениями съезда, так что его можно считать абсолютно легитимным.
Как уже было сказано выше, съезд утвердил генерала Хусто Хосе де Уркиса-и-Гарсию в должности временного главы конфедерации. По этому вопросу дискуссий не велось, поскольку Уркиса был единственным претендентом, и к тому же под его командованием находилась армия. Ожесточенные прения развернулись по другому вопросу: провозглашение Буэнос-Айреса столицей государства с отменой всех прежде существовавших привилегий города. Казалось бы, что решение могло быть принято без особых проблем, поскольку всем провинциям, кроме провинции Буэнос-Айрес, эти привилегии были что застрявшая в горле кость, но давайте не будем забывать о том, что Буэнос-Айрес был самой населенной и самой богатой провинцией, вдобавок еще и обладавшей удобной морской гаванью. Никто не мешал портеньос выступить в защиту своих привилегий с оружием в руках, и большинство губернаторов, а также сам Уркиса, хорошо это понимали, поэтому предложение о «федерализации» Буэнос-Айреса было отклонено, но кое-что для улучшения положения внутренних провинций было сделано. В итоговом документе съезда, известном как «Соглашения в Сан-Николасе», таможня Буэнос-Айреса объявлялась общенациональной, отменялись все внутренние пошлины на товары и устанавливалась свобода судоходства по Паране и Уругваю. Очень важное значение имела статья, провозглашавшая слияние войск всех провинций в единую национальную армию, командование которой передавалось временному главе государства. Кроме этого, генерал Уркиса получил все прочие полномочия исполнительной власти, в том числе и по поддержанию порядка в провинциях, то есть фактически превратился в диктатора. Но ненадолго, потому что в августе 1852 года в Санта-Фе должен был начать работу Всеобщий Учредительный конгресс, которому предстояло выработать новую конституцию страны.