Аргентина. Полная история страны. От древности до наших дней
Крайне полезным новшеством стало внедрение предложенной Ривадавией системы эмфитевзис [76] – передачи свободных государственных земель, находившихся в ведении министерства финансов, в аренду желающим сроком на двадцать лет с правом последующего продления. Поскольку приоритетным на тот момент было развитие земледелия, для арендаторов-земледельцев была установлена ежегодная плата в размере четырех процентов от стоимости арендованной земли, в то время как скотоводы платили вдвое больше. Эмфитевзис являлся весьма удобной системой. В аренду передавались только земли, являвшиеся собственностью государства, об отчуждении земель, находившихся в частной собственности, не было и речи (частную собственность правительство Родригеса отдельным декретом объявило неприкосновенной). Земли передавались исключительно в аренду, без права и возможности выкупа, то есть – оставались в руках государства. Ставки для арендаторов были невысокими – у крупных землевладельцев они могли доходить до пятнадцати процентов от стоимости арендуемой земли. Все были довольны, кроме крупных землевладельцев. Во-первых, они сразу же ощутили отток арендаторов, во-вторых, они понимали, что интенсивное развитие сельского хозяйства приведет к снижению цен на продукцию, а кроме того, сдача государственных земель в аренду лишала латифундистов возможности самовольного захвата свободных участков, который они частенько практиковали.
Реформа образования выразилась не только в открытии светских начальных школ по всей провинции, но и в создании высших учебных заведений – университета, медицинской академии и сельскохозяйственной школы. Буэнос-Айрес стремительно развивался, но…
Но не все новшества оказывались удачными. Так, например, первый аргентинский банк, созданный декретом Родригеса в 1822 году, задумывался в качестве финансовой опоры правительства, которое предоставило банку ряд привилегий и пообещало не допускать открытия других банков. Но при этом банк был не государственным, а акционерным. Держателями крупных пакетов стали богатые торговцы и землевладельцы, интересы которых часто шли вразрез с интересами правительства, и с этим ничего нельзя было поделать. Но, с другой стороны, у правительства не было тогда возможности полностью профинансировать создание банка, а он был очень нужен, поскольку учрежденная в 1818 году Национальная касса фондов Южной Америки, занимавшаяся исключительно депозитными операциями, не могла обеспечить растущих потребностей финансовой системы.
Вечной проблемой Соединенных провинций была нехватка людей, особенно остро ощущавшаяся в Патагонии [77]. Да и во всей провинции Буэнос-Айрес в то время проживало немногим более ста пятидесяти тысяч человек. После получения независимости стало возможным поощрять иммиграцию из разных стран, а не только из Испании. Большим группам иммигрантов правительство могло предоставить транспорт, иммигранты бесплатно получали земельные участки в Патагонии, на первое время освобождались от налогов, был издан декрет о свободе культов, который должен был способствовать иммиграции протестантов и нехристиан… Короче говоря, делалось все возможное для привлечения иммигрантов, но тем не менее приток их был невелик. В первую очередь людей отпугивал не определенный до конца статус Соединенных провинций, от которых испанская корона пока еще окончательно не отказалась.
Правительство Родригеса (точнее Родригеса – Ривадавии, поскольку первый чаще всего просто утверждал то, что предлагал второй) заложило основы будущего аргентинского государства. Но чего стоит государство, которое не может себя защитить? Давно уже стало ясно, что безопасность государства не может опираться на ополченцев, милиционеров и прочие иррегулярные войска, – нужна регулярная армия. В 1822 году была проведена военная реформа – взамен старых разнородных войсковых частей создавались новые, регулярные, носившие единую форму. Воинскую повинность вводить не стали – армия комплектовалась за счет волонтеров, в которых, к счастью, не было недостатка.
Идея создания единого государства была не забыта, а лишь отложена на время. Одним из последних актов правительства Родригеса стал декрет о созыве Генерального учредительного конгресса, которому предстояло выработать национальную конституцию. Конгресс начал работу при преемнике Родригеса генерале Хуане Грегорио де лас Эрасе, который на выборах, состоявшихся весной 1824 года, одержал победу над Ривадавией. Ривадавию «прокатили» на выборах крупные землевладельцы и представители духовенства, недовольные его реформами, – бравый генерал Эрас, вояка до мозга костей, выглядел для них более предпочтительной кандидатурой. Оскорбленный Ривадавиа отказался от членства в новом правительстве и отбыл в Европу, где стал послом Соединенных провинций в Великобритании и Франции.
Генеральный учредительный конгресс и конституция 1826 года
16 декабря 1824 года в Буэнос-Айресе начал работу Генеральный учредительный конгресс, среди делегатов которого преобладали «унитаристы» – сторонники единого государства. Поэтому конституция, принятая Конгрессом 6 февраля 1826 года, провозглашала нерушимость союза провинций Ла-Платы под властью избранного президента.
Несмотря на доминирование на конгрессе унитаристов, сторонники федеральной модели представляли собой влиятельную силу, с которой приходилось считаться (как говорится: «у кого деньги, у того и власть»). Поэтому им были сделаны некоторые уступки – утвержденная Конгрессом конституция должна была быть рассмотрена и принята в провинциях, только после этого она вступала в силу.
Буэнос-Айрес снова стал «старшим братом», поскольку до принятия конгресс предоставил правительству этой провинции право ведения внешнеполитической деятельности, с условием, что все заключенные договоры будут ратифицироваться конгрессом. Также губернатор провинции Буэнос-Айрес назначался временно исполняющим обязанности главы государства до официального учреждения данного поста. Это был не реверанс в сторону главного города Соединенных провинций, а насущная необходимость иметь кого-то на этом посту на случай бразильско-португальской интервенции, угроза которой была весьма актуальной.
Бразильская война
22 января 1820 года близ города Такуарембо, находящегося на севере современного Уругвая, лусо-бразильерос [78] разгромили войска Хосе Артигаса, для которых это сражение стало последним – из двух с половиной тысяч артигистов пятьсот было убито, столько же попало в плен, а остальные разбежались. Сам Артигас, преследуемый по пятам, в сентябре того же года бежал в Парагвай, где тамошний каудильо Хосе Франсия сослал его в захолустье; можно сказать, что не дал приют, а изолировал. После этого Соединенное королевство Португалии, Бразилии и Алгарве [79] (так тогда назывался португало-бразильский альянс) официально аннексировало Восточный берег, вошедший в состав королевства как Цисплатинская провинция. В Буэнос-Айресе, считавшем Восточный берег своей исконной землей, подобное решение было воспринято с негодованием, несмотря на то что совсем недавно там использовали лусо-бразильерос для борьбы с Артигасом. Но одно дело – сталкивать врагов лбами, и совсем другое – терять земли.
Для возвращения утраченной провинции власти Буэнос-Айреса использовали бывшего сторонника Артигаса Хуана Антонио Лавальеху, уроженца Восточного берега, который после бразильской аннексии перебрался в Буэнос-Айрес. 19 апреля 1825 года тридцать три патриота во главе с Лавальехой высадилась на территории Восточного берега и подняли мятеж. Вскоре было создано Временное правительство Восточной провинции, войсками которого командовал Лавальеха. 25 августа конгресс, собравшийся в городке Флорида на Восточном берегу, провозгласил независимость Восточной провинции от Бразилии и заявил о ее вхождении в состав Соединенных провинций, а Учредительный конгресс в Буэнос-Айресе утвердил это решение.