Злой Рок (СИ)
Скинув верхнюю одежду, я на цыпочках пробралась к лестнице. Но, вместо того, чтобы подняться, притормозила и вернулась назад, к входной двери. На ключнице болталась внушительная связка ключей. Не долго думая, я сняла ее и опустила в карман пальто, на всякий случай.
И только потом поднялась на третий этаж. Кажется, Роман говорил, что Марк организовал там студию. Я подсветила путь фонарем мобильного, с помощью него же нашла и выключатель, прямо возле лестницы. Вспыхнул свет, слишком яркий, чтобы не зажмуриться после темноты. Едва глаза привыкли к освещению, я огляделась: что ж, Калинин не обманул и здесь раскинулось подобие домашней студии. Огромное помещение с кучей непонятной для меня аппаратуры, колонками и всякими музыкальными инструментами. Одних гитар я насчитала штук двадцать, уж не знаю, зачем Марку столько. За аппаратурой скрывалась небольшая комнатка со звукоизоляцией, туда я заглянула лишь на секунду и ничего интересного не заметила.
Слева от коллекции гитар располагались две двери. За первой пряталась просторная душевая, за правой неопрятная кладовая – небольшое помещение, заваленное всякой всячиной от наград за лучший музыкальный клип или песню года по версии знаменитого печатного издания, до самых разных футболок и потрепанных плакатов с автографами именитых музыкантов. Не уверена насчет футболок и плакатов, но наградами обычно все гордятся, а не скидывают в пыльный чулан. Но у Марка Аверина, похоже, был свой уникальный взгляд на такие вещи. К примеру, даже в студии в углу красовалась стойка с мини-баром, что намекало: Аверин вообще не пытался побороть свой недуг, а наоборот, поощрял его. Подкармливал жадного зеленого змия.
Так как в студии ничего интересного не осталось, я спустилась на второй этаж. Прогулялась по полупустым комнатам, пока не забрела в очередное царство хаоса. На сей раз никаких пыльных чуланов, странных матрацев на полу и исписанных стен, комната явно принадлежала женщине и беспорядок в ней был скорее временным. Куча разбросанных по всем предметам мебели платьев и брючных костюмов, все строгое и темного цвета. Рискну предположить, что мать Марка собиралась на похороны сына, а после даже не возвращалась в дом, сразу уехала отсюда подальше. Мне следовало убраться из чужой спальни, но взгляд зацепился за гору фотоальбомов самых разных размеров, все они валялись на кровати и словно говорили: «сделай это!».
И я сделала – подошла, собрала альбомы в охапку и направилась в «комнату безумия».
Славная традиция печатать снимки закончилась как раз когда Марк Вер вышел из подросткового возраста, потому в домашних альбомах было много детских и школьных снимков, а вот взрослый Марк мелькнул лишь пару раз, оба – в обнимку с невысокой худощавой женщиной с круглым лицом. Внешнее сходство не оставляло сомнений – это мама Марка.
Меня же больше интересовал подростковый период. И я нашла много интересных фотографий. К примеру, торжественный момент основания He Wants Glory. Точнее – Темного Круга – именно так звался коллектив Марка больше десяти лет назад. На раритетном фото запечатлены четверо двенадцатилетних мальчишек, сидящих то ли на поваленном бревне, то ли на низкой потрепанной временем лавочке. В самом центре снимка, конечно, чумазый Марк в драной майке, старых шортах, с болячкой на коленке и с огромной гитарой в руках; справа от него Роман Калинин в чересчур нарядной рубашке, выходных белых брюках и с идеально зализанными назад светлыми волосами, этакая бабушкина прелесть на школьном утреннике. На редкость комичная парочка, два настолько разных мальчишки, что представить их рядом казалось нереальным. Слева от Марка сидел еще один парень с темными волосами и серьезным взглядом, в руках у него тоже гитара, а тонкая рука вся разрисована, подозреваю, что черным фломастером. Парень этот явно Глеб Винокуров, тот самый, что… без понятия, где он сейчас, надо у Калинина будет узнать. Позади забавной троицы стоял не менее колоритный Михаил Щевелев. Без привычной бороды узнать его не так уж и легко, но тяжелый взгляд исподлобья и массивная челюсть не оставляли сомнений – это он.
И еще фотографии – Марк с рыжеволосой маленькой девочкой в руках, Марк с Калининым (тот опять прилизан и стерильно чист), Марк с подбитым глазом очаровательно улыбается в камеру и показывает «класс», Марк с гитарой, с друзьями, в школе, на улице, на каком-то городском празднике…
…и, наконец, Марк обнимает высокую черноволосую девушку, стоя чуть позади нее. Девушка смотрит в камеру, а Аверин на нее. Его взгляд настолько красноречив, так наполнен всепоглощающим обожанием и благоговением, что одной этой фотографии хватило бы, чтобы поверить во все рассказы Калинина о любви с большой буквы. Тут любой скептик поверит и одного снимка для этого хватит, потому что нельзя сыграть такие чувства. Нельзя подделать такой взгляд.
Я наклонилась поближе к снимку, чтобы разглядеть Миру (а это явно была она) получше. Что в этой девушке такого особенного? По фото трудно сказать. Высокая, на фоне щуплого Марка с его узенькими плечиками и худыми ножками, Мира казалась даже крупной, и вообще выглядела старше своего парня, хотя возраст у них должен быть примерно одинаковый. Но присутствовало в девушке и что-то потустороннее, тут рисунок над кроватью не соврал – огромные синие глаза и шикарные черные волосы создавали интересный контраст, придавали эффектности, хотя и без этого лицо Миры выглядело очень красивым. Чрезмерная драматичная красота, в жизни такая редко встречается. Слишком яркая и вызывающая, пугающий перебор. Мира не выглядела настоящей. К таким девушкам не подходят знакомиться, их сторонятся. Но, даже несмотря на некоторый диссонанс, стоило признать, что с Марком в паре они смотрелись замечательно. Возможно, все дело во флере безумной влюбленности, который так и ощущался даже через фотографию.
Мира нечасто мелькала на старых снимках, я насчитала всего четыре фотографии. На двух она стоит позади ребят из группы (на этих фото никто не позировал), а еще на одной она прижимает к себе Марка и Романа и подмигивает в камеру. Снято с близкого расстояния, но позади все равно виднеется очень симпатичный двухэтажный домик с яркой зеленой крышей. Марк горделиво улыбается, а вот юный прилизанный Калинин явно смущен. Я перевернула фотографию, позади красовалась надпись: «Лето в Изумрудном Лесу». Не уверена, зачем, но я пересняла фото на телефон.
– Что с тобой случилось? – обратилась я к Мире и сама же ответила: – Ясное дело, ничего хорошего…
За окном постепенно начало сереть. Я спустилась вниз, нашла калининские сигареты, вернулась в «комнату безумия» и с головой погрузилась в чтение настенных каракулей.
Именно за этим занятием меня и застал через несколько часов Роман. Сначала я услышала его шаги, потом на пороге комнаты нарисовался и он сам, в своем привычном утомленном даже после сна состоянии. Поразительно, как он превратился из «бабушкиной прелести» со снимков Марка в вечно помятого музыканта с больными глазами и шухером на голове. Смешно, но вторая версия казалась мне более очаровательной. Калинин именно из таких парней – любой образ им к лицу, таких ничем не испортить, как ни старайся.
Увидев меня, Роман удивился и даже об этом сообщил:
– Не ожидал, что застану тебя здесь. Думал, ты уехала домой, то есть в отель. – Его взгляд упал на кучу фотоальбомов, потом на пепельницу с горой окурков, но он ничего больше не сказал.
– Не хотела тебя оставлять.
– Вот как?
– Да. Я тут вроде как…
– Вижу. Будешь завтракать?
– С удовольствием бы перекусила чем-нибудь.
Роман кивнул и собрался уйти, но я его окликнула и указала на низ стены в левом углу. Где-то на уровне колен красовались интересные стихи:
Поражение за поражением,
Но я принимаю этот бой.
Война с самим собой.
Я стану мертвым для других,
А для тебя – живее всех живых.
Ты примешь этот вызов,