Негодяй (СИ)

— Ты не понимаешь… — а вот надтреснутого в подступающей женской истерике голоса нам не надо.
— Поверь, я всё прекрасно понимаю. И то, что Вайсс носит фамилию Шни, и то, что это значит для неё лично, и даже то, как это отразилось на обстоятельствах её взросления. Причём, не сомневайся, понимаю получше самой Вайсс.
— Неужели? — Блейк подала первый признак заинтересованности, вернув голосу почти привычное звучание.
— Уж поверь. Несмотря на богатства, у Снежинки было не самое счастливое детство, вернее, не самая любящая семья. Жак, разумеется, списывал своё паскудное отношение к дочерям и супруге на атаки Белого Клыка, но посмотри на человека, который вырос в трущобах среди крыс, как обычных, так и в человеческой шкуре, — девушка послушно подняла глаза к моему лицу. — Всё это — чушь. Жак Шни сам по себе гнилая мразь, который творит мерзости не потому что вынужден, а потому что может. Но Вайсс жила в изоляции, всю жизнь её кормили байками о том, что во всех её бедах виноваты фавны. Она знает, что это не так, знает, что из себя представляет её отец, потому и бежала на другой континент, под крылышко самого авторитетного и независимого человека Ремнанта. Но от такого давления нелегко избавиться. Дай ей время. Что бы она ни сказала тебе сейчас, ты для неё уже стократ важнее любой папиной сказочки про злых фавнов. Вот увидишь, не пройдёт и пары дней, как она разберётся в своих чувствах и думать забудет на тебя обижаться.
— Чувствую себя ребёнком, которому взрослые объясняют, какой он глупый… — недовольно нахохлилась Блейк, но это был хороший признак.
— Только не записывай меня в старики, я ещё на что-то надеюсь! — подмигиваю девушке, ловя в ответ странный взгляд. Что-то вроде «Ну и дурак же ты…», только… не знаю, вот то же самое, только без слова «дурак», но с выраженным в нахмуренных бровках укором. — Что? Я, между прочим, много раз намекал, что являюсь горячим фанатом кошачьих ушек!
— … — девушка устало вздохнула, после чего обратила внимание на то, что до сих пор находится в моих объятьях. — Хм-м-м…
— Хочешь, почешу за ушком? — всё-таки память Романа Торчвика сильно меня изменила, иначе я не могу объяснить, почему так настойчиво провоцирую бывшую террористку заехать мне коленом по колокольчикам.
— Нет! — пришёл мгновенный ответ, и взгляд Блейк мигом соскользнул с меня на дальний край площадки.
— Я должен был попытаться… — с притворной (чуть-чуть) скорбью вздохнул я и выпустил Белладонну на волю, зато от былого похоронного настроения не осталось и следа. Пусть она ещё не «любила весь этот мир и всех его обитателей», но и депрессивной безнадёжности в её взгляде больше не было. — Ладно, пойдём, — опять поймав её руку, возобновляю движение к посадочной площадке.
— Куда?
— Навёрстывать упущенное! Раньше я был вынужден сдерживаться, дабы не нарушить твою конспирацию, но теперь у меня развязаны руки.
— Твоё умение отвечать на вопрос, ничего не отвечая, не прибавляет мне спокойствия, — отметила красавица, подстраиваясь под мой шаг и прожигая меня косым взглядом с «боевой частью» из укоряющего подозрения.
— Ты же любишь тунца, Котёнок? — сахарным голосом «невзначай» спросил я. Девушки любят заедать стресс, так пусть заест какой-нибудь вкусняшкой!
— М? — есть реакция! Укор с моськи исчез, подозрение усилилось, добавилось любопытство, и всё это припорошило удивление.
— Мы идём в лучший рыбный ресторан Вейла! Я ещё месяц назад нашёл его специально для тебя! И кстати, я очень надеюсь, что ты ещё не ужинала, потому как я планирую скормить тебе много-много вкусной рыбки.
— … Ур-р-р… Глоть, — тут же поддержали меня животик и горлышко брюнетки. На щеках Блейк начал проступать румянец.
Выбраться в город было нетрудно, благо опыт наработан, так что уже меньше чем через час мы рассаживались в отдельном кабинете в действительно лучшем рыбном ресторанчике Вейла и кушали заказ. Приободрившаяся и повеселевшая было Котёнок (в девичестве — Бантик) вновь начала погружаться в себя, впрочем, вывести её из этого состояния было нетрудно — достаточно было с удовольствием разглядывать её черты лица, на своём держа влюблённое выражение. То есть напрягаться не приходилось вообще.
 
— Так тебя не смущает, что я — фавн? — нарушила молчание Блейк, пристально глядя на меня.
— Эм… — я оглядел наш отдельный кабинет, в частности, на предмет наличия новых личностей где-то у меня за спиной, но, кроме ушедшей в какой-то файтинг на своём Свитке Нео (что неслышной тенью всё это время сопровождала нас, но тактично не вмешивалась), никого не увидел. — Я что-то пропустил?
— Хм-м… — нахмурилась брюнетка, укоризненно сведя брови и ещё сильнее убеждая меня в том, что я не учёл какой-то особый блок из системы женской логики. — Я помню, что ты был со мной приветлив и притащил в рыбный ресторан, — снизошла до объяснений девушка, — но я хочу знать, это твоя обычная маска весельчака или ты серьёзен?
— Уф, не пугай так, Котёнок, — облокачиваюсь щекой о кулак, нависая над столиком, — разумеется, я серьёзно. Не буду утверждать, что все фавны мне одинаково симпатичны, но нэко-девочки — это моя слабость.
— Какие девочки? — с недоумением прищурила один глаз Белладонна.
— Нэко. Так называли кошек на одном древнем языке. Название произошло от звука «ня», которым кошки мяукают.
— Кошки мяукают со звуком «мяу», — возразила брюнетка.
— Нет, на самом деле кошки издают третий звук, который сильно отличается от кошки к кошке, а мы просто пытаемся подобрать аналогию согласно возможностям речевого аппарата и фонетике языка. В нашем языке принято обозначать его «мяу», но в том, о котором я говорю, его обозначали «ня», как видишь, всё просто и логично, — улыбаюсь красавице.
— Эм… Так о чём мы говорили?
— Мы говорили о том, что нэки — это прекрасно, и ты, как идеальная нэка, вызываешь у меня исключительно тёплые и нежные чувства, — напомнил я.
— Ты сейчас назвал меня новым словом, — подняла палец Блейк. — До этого кошки были — нэко, — ну вот, можно сказать, я совершил официальное признание, а его полностью проигнорировали.
— Так то — кошки, а девочки-кошки правильно называются «нэки» или «нэка», если в единственном числе.
— Ты прямо сейчас это выдумал?
— Нет, я серьёзно. В том языке каждый вид фавнов имел своё название, например, фавны-лисы звались «кицунэ», а фавны с кошачьими чертами назывались «нэкоматы» или «бакенэко» — там как-то зависело от внешних признаков, я, к сожалению, не в курсе, но если хотели назвать фавнов-кошек без указания на конкретные атрибуты, то называли общим термином «нэки». Как по мне, это слово очень милое и намного приятней, чем банальное «фавн-кошка».
— Э-э-э… — в янтарных глазах крупным шрифтом отражался вопрос о том, как разговор к этому вообще пришёл. — Допустим… — выдохнула она, закрывая «странную тему». — То есть, — Блейк встряхнулась и подозрительно прищурилась, — тебя не смущают мои уши?
— Они прекрасны, — одарив красавицу влюблённой улыбкой, честно признал я.
— Но ты — человек, — никак не желала останавливать непонятный мне допрос девушка. Хотя… кажется, теперь я начал понимать, почему она игнорировала моё «признание».
— Ты не представляешь, сколько фавнов ходит у меня в крёстных детях. Если когда-то у меня и были против них предубеждения, то после такого опыта их точно не осталось. Нео подтвердит.
Белладонна с недоверием покосилась на мою «Мороженку». Та это заметила и извлекла «из-под стола» табличку:
— «Он искал у себя следы хирургического удаления лисьего хвоста». (>_>)… — пантомима, которой это сопровождалось, лучше всяких слов говорила о том, что девушка думает о моём психическом здоровье.
— Серьёзно? — губы Блейк дрогнули в какой-то странной судороге, возможно, это была задавленная волей рефлекторная попытка улыбнуться чему-то абсурдному и внезапному.
— Поверь: у меня были основания, — проникновенно заверяю девушку. Когда нацики-террористы назначают тебя, де-факто, главой местного отделения их террористической организации, любой невольно задумается, а вдруг?..