Потемневшие души (ЛП)

— Извини, старик. Сколько тебе вообще лет? — спросила я небрежно, но отчаянно прислушиваясь к его ответу.
— Мне 31. Так что я недостаточно стар, чтобы ты называла меня папиком, ладно? — ответил он и рассмеялся. Я тоже встала и потянулась. Ощущение холодного ветра на моей коже заставило мои соски затвердеть, и когда я вытянула руки вверх, они слегка покачнулись. Глаза Дмитрия сузились, когда он посмотрел на мою грудь, и он покачал головой.
— Ты моя чертова слабость, любовь моя. Тебе нужно одеться сейчас, потому что мне нужно встретиться с моим организатором мероприятий, чтобы запланировать оперный концерт и ужин.
— Опера? Ужин? — спросила я, оглядываясь в поисках футболки.
— Да, через три недели. Ты тоже должна прийти. Там будут те же цыпочки, что были на аукционе. И сколько тебе лет?
— 29, — сглотнула я.
Я пошла в ванную и захлопнула за собой дверь. Я чувствовала, что у меня гипервентиляция. Моя грудь сжалась, я согнулась над унитазом и меня вырвало. Как я буду встречаться с людьми, которые были на аукционе? Как глупо я думала, что смогу быть счастливой и в безопасности в своем маленьком пузыре с Дмитрием. Но реальность была такова, что я никогда не смогу избежать жизни, частью которой был Дмитрий. Я вытерла рот и почувствовала жжение в горле от желудочной кислоты. Я включила душ и прыгнула под него, даже не дожидаясь, пока он нагреется. Холод на моей теплой коже был приятным шоком для моего тела. Я позволила воде течь по лицу и закрыла глаза, пытаясь выровнять дыхание.
Когда душ наконец начал нагреваться, я почувствовала себя намного более сосредоточенной. Я открыла глаза и изучала кафельную стену, пытаясь понять, как я собираюсь это пережить. Дмитрий не позволит, чтобы со мной что-то случилось, и я знала, что он не станет намеренно подвергать меня опасности, так что должна быть веская причина, по которой он хотел, чтобы я пошла с ним в оперу. Я позволила теплой воде еще раз струиться по лицу, откинув голову назад и проведя пальцами по своим длинным волосам. Я выключила душ и потянулась за своим огромным пушистым полотенцем. Все в этом месте, казалось, было сделано из самого лучшего качества и должно было стоить безумную цену. Думаю, у них не было недостатка в деньгах от всех пирогов, в которые они влезли.
Я громко вздохнула и уткнулась лицом в полотенце. Я так скучала по дому. Я скучала по своей семье. Как бы я ни пыталась похоронить горе, оно продолжало поднимать свою уродливую голову и обрушивалось на меня, когда я меньше всего этого ожидала. Рыдания начали приходить без предупреждения, и я тяжело дышала между рыданиями. Это было не мило и уж точно не красиво. Это было уродливо и сыро, и впервые с тех пор, как я здесь, я выпустила все это наружу. Должно быть, я простояла там добрых двадцать минут, потому что к тому времени, как я подняла голову и вытерла лицо, я замерзла, и с моих волос стекали холодные капли воды по моей спине на твердый пол.
Но я не чувствовала себя лучше. Я чувствовала себя хуже. Волна эмоций заставила меня почувствовать себя такой истощенной, а недостаток сна добавил вишенку на торте к сломленной женщине, которая застряла в России. Я медленно вытерлась, надела какую-нибудь спортивную одежду и вышла из комнаты. Я хотела увидеть Дмитрия. Он был единственным, что имело смысл в моей жизни прямо сейчас. Какое печальное положение дел. Я спустилась вниз и огляделась, но его нигде не было.
Но Николай сидел на диване в общей зоне. Он был поглощен своим телефоном и не обращал на меня никакого внимания, пока я не подошла и не села на диван напротив него. Он поднял глаза и нахмурился.
— Ты выглядишь дерьмово, — сказал Николай.
— Нахождение в плену сделало бы с человеком то же самое, — прорычала я ему в ответ. — Где он?
Мне не нужно было называть его имя. Он прекрасно знал, о ком я говорю.
— У него есть дела, о которых нужно позаботиться. Он не может быть в твоем распоряжении, ты же знаешь. Он управляет гребаной мафией Алиссия, — прорычал мне в ответ Николай.
  
— Я знаю, что я тебе не нравлюсь, Николай. Но я не просила, чтобы меня сюда привезли. Это ты и Дмитрий любите покупать краденых девушек, — безучастно сказала я ему. Николай наклонился вперед, оперся локтями на колени и потер виски. Он выглядел таким же уставшим и напряженным, как Дмитрий. Должно быть, происходит гораздо больше, чем просто ужин и оперный вечер.
— Наш мир — это наш мир. Я не буду пытаться это объяснить или оправдать. Но сейчас происходит много дерьма, и Дмитрию нужно сосредоточиться, если он собирается провести своих людей через это. Ничего личного, Алиссия, — сказал он напряженным голосом.
— У тебя закончились девушки, которых можно ущипнуть? — спросила я лукавым тоном.
— Нет, их полно вокруг, не волнуйся, — проворчал Николай с легким смехом.
— Вот дерьмо, ты улыбнулся… — пробормотала я и закатила глаза. Николай с любопытством посмотрел на меня.
— Я вижу привлекательность, мисс Спайси, — признался мне Николай с легкой улыбкой на лице. Он встал и прошел мимо меня, остановившись рядом на мгновение и коснувшись моего плеча. — Я знаю, в это трудно поверить, но у Дмитрия большое сердце, и он умрет за тех, кого любит. Я просто надеюсь, что ему не придется выбирать, умереть за тебя или за свой народ, потому что вы в разных командах, и он не может спасти и то, и другое, — сказал Николай, убрал руку и ушел.
Я коснулась своего плеча там, где была его рука. Мое тело пронзило холодом до костей, и я не была уверена, было ли это из-за сказанных им слов или его прикосновения. Я уставилась на камин. Наблюдая за пламенем, мелькающим в воздухе, за дымом, клубящимся через вход в дымоход, и красными и оранжевыми цветами, облизывающими друг друга, словно в танце. Завороженная битвой пламени в камине, зная, что в конце концов, если его не подбрасывать дрова, оно сгорит дотла. Это было слишком близко к дому. Я жевала внутреннюю часть рта и медленно встала. Я пошла в единственное место в этом аду, которое давало мне утешение, помимо Дмитрия — в спортзал.
  
ГЛАВА 17
 
Алиссия:
Я пробежала несколько миль на беговой дорожке. Сохраняя постоянный темп и глядя вперед, я бежала и бежала в трансе. Не помню, приходили ли люди и уходили ли из спортзала, потому что не обращала на них никакого внимания. Мои ноги были как желе, когда я выключила беговую дорожку и слезла с нее. Пот стекал по моим вискам и между грудей. Я вышла из спортзала, чувствуя, как мои ноги начинают сводить, и направилась на кухню. Я вошла, но никого не было видно.
— Эй? — крикнула я, гадая, куда подевался весь персонал. Ответа не было. Я потерла верхние части рук вверх и вниз, покрываясь мурашками от моего теперь уже холодного пота на теле и жуткого ощущения в этом большом пустом доме.
Я открыла одну сторону большого двухдверного холодильника, просматривая еду, пытаясь придумать, что бы съесть. Когда я наклонилась вперед, чтобы дотянуться до контейнера с йогуртом, сзади появились большие руки и обхватили мой торс, а твердые мускулистые руки крепко сжали меня. Теплое дыхание щекотало затылок, а затем я почувствовала легкий укус в мочку уха.
— Почему ты пропустила завтрак, дорогая? — прошептал глубокий бархатный голос мне на ухо. Мой живот начал делать сальто назад, и я расслабилась в объятиях Дмитрия.
— Я пошла на пробежку.
— Мммм, я вижу это. Твоя задница уже начинает набирать тонус от бега, которым ты занималась… — пробормотал мне Дмитрий, и я могла почувствовать физическое доказательство его слов с помощью твердой выпуклости, которую он прижал к моей заднице.
Я прижалась к его промежности, и он глубоко вздохнул. Дмитрий скользнул одной рукой с моего торса вниз в мои трусики и нашел мое чувствительное место между складками. Он начал нежно и медленно гладить меня, осторожно погружая два пальца внутрь меня и затем снова наружу, используя мою влажность, чтобы смазать мой клитор. Я положила обе руки перед собой на полки холодильника, готовясь к этому. Медленно нарастающее давление было невероятным.