Э клана Мишельер (СИ)

— Я могу, — Мария Перигорская, сидевшая на земле по другую сторону от Э клана Мишильер, сразу же возложила ей руки на грудь и принялась за дело. Судя по тому, что почувствовал Зандер, она действительно умела поддерживать сердечный ритм.
— Тридцать ударов в минуту, — сказал он вслух, вливая свою магическую энергию в обессиливший glandula creaturae[8] Габриэллы. — И не менее восьми вздохов. Сможете?
— Да, — коротко и по делу ответила герцогиня, чего, если честно, Зандер от нее никак не ожидал.
— Надо бы еще поднять температуру тела…
— На сколько? — спросила какая-то незнакомая ему блондинка, присаживаясь рядом с Зандером.
— Внутренние органы хотя бы до тридцати двух — тридцати трех градусов. Сможете?
— Смогу до тридцати шести, но долго не продержусь. Максимум минут десять.
— Действуйте!
Сам Зандер пытался сейчас разбудить кору головного мозга Габриэллы, одновременно поддерживая уровень магического сопротивления. Но сделать это было крайне сложно. Сказывалось отсутствие опыта и пробелы в медицинском образовании.
— Нужен целитель не ниже девятого уровня, — бросил он в пространство, зная, что кто-нибудь да услышит.
— В пути! — Этого голоса Зандер не узнал, но он и, вообще, мало кого знал при дворе, тем более, почти никого не мог узнать по голосу.
— У кого-нибудь есть нектар? — спросила вдруг блондинка. — Два-три грамма, дамы, не больше. Я попробую «впрыснуть» его Габи через бедренную артерию.
«Хорошая идея, — отметил Зандер краем сознания. — Может помочь…»
— Хорошая идея, — сказал он вслух, — уже в который раз пытаясь реанимировать лобную кору Габриэллы. — Умеете?
— Приходилось! — сразу же откликнулась женщина, но при этом оставила свое признание без комментариев. Видно успела в жизни погулять вволю, потому что такие навыки просто так у магов не появляются.
— Тогда, вперед!
«Нектар» являлся довольно сильным наркотиком, принимать который, впрочем, могли одни лишь маги. Только на них он, собственно, и действовал, и, если им злоупотреблять, мог легко свести с ума. Однако сейчас, — в данном конкретном случае, — нектар мог помочь, понизив тонус мышц и взбодрив кровоток. Еще, если конечно Зандеру не изменяла память, нектар мог хотя бы немного притушить пожар, бушевавший в глубинных отделах мозга.
«Попробуем… Хуже не будет!» — решил он и, окончательно отрешившись от всего, что не касалось впрямую борьбы за жизнь Э’Мишильер, с головой ушел в тот жуткий хаос, в который превратились ее физиология и магия…
[1] О вкусах не спорят (лат.).
[2] Панкратические прицелы — оптические прицелы с переменной кратностью.
[3] Осел (лат.).
[4] Тупейший из тупых (лат.).
[5] Славься, Цезарь, идущие на смерть приветствуют тебя (лат.).
[6] Таламус — отдел головного мозга, представляющий собой большую массу серого вещества, расположенную в верхней части т промежуточного мозга человека. Таламус выполняет несколько важных физиологических функций. Он отвечает за передачу сенсорной и двигательной информации от органов чувств к соответствующим областям коры больших полушарий головного мозга, играет важную роль в регуляции уровня сознания, процессов сна и бодрствования.
[7] Лимбическая система — совокупность ряда структур головного мозга, расположенных на обеих сторонах таламуса. Окутывает верхнюю часть ствола головного мозга, будто поясом, и образует его край (лимб). Участвует в регуляции функций внутренних органов, обоняния, автоматической регуляции, эмоций, памяти, сна, бодрствования и др.
[8] Железа Творения — glandula creaturae — орган, открывающий магом доступ к магическим потокам. Расположена в Чревном сплетении и защищена сверхпрочной магической оболочкой — divina testa — божественной скорлупой.
  
Глава 2(1)
 
Глава 2. Сентябрь 1939
1. Габи
Если верить внутренним часам, на этот раз она отсутствовала чуть меньше тридцати часов. И, судя по ощущениям, все это время отнюдь не спала. Но, если не сон, то что? Она попыталась припомнить, что предшествовало «отлучке». Получалось плохо. Вспоминался олимпийский стадион, но всплывавшие в памяти образы были нечеткими и обрывочными. Какие-то лица, отдельные слова и реплики, мгновенные впечатления и никакой связной картины. А ведь, если это был именно стадион, значит, речь шла о шестом этапе Турнира: о состязаниях в стрельбе из пистолетов и револьверов. Дистанция двадцать метров, шесть выстрелов на скорость по движущейся мишени. Но все это в теории, согласно планам на следующий день, представленным в программке, отпечатанной в дворцовой типографии готическим шрифтом на бумаге цвета слоновой кости. Однако на практике Габи самих состязаний не помнила, и означать это могло одно из двух. Либо она отключилась до начала соревнований, либо у нее случилась ретроградная амнезия. Вот только сами по себе такие нарушения памяти, наверное, все-таки не возникают, им для этого нужна веская причина. И что из этого следует?
 
Габи в таких вещах совершенно не разбиралась. Она и термин-то этот — «ретроградная амнезия» — всего лишь вычитала как-то раз в газете, оставленной на обеденном столе ее благодетелем Бернаром Новаком. Поэтому и не могла сейчас даже предположить, что такое должно было с ней приключиться, чтобы она забыла все вообще: как минимум, шесть-семь часов физического времени, предшествовавших моменту потери сознания. Впрочем, это было, хоть и неприятно, но поправимо. Сейчас она находилась дома, в своей спальне в палаццо Коро, и могла ожидать, что кто-нибудь — брат или домочадцы, — расскажет ей все, что она пропустила.
Придя к такому заключению, Габи несколько успокоилась и взялась изучать саму себя, что называется, с ног до головы. Впечатления оказались смешанными. Руки-ноги, вроде бы, целы, голова на плечах, сердце стучит в привычном ритме, но все это ощущается каким-то не своим, непривычно слабым и, словно бы, отчужденным. То же самое с магией. Она есть, но ее мало, и воспринимается она не как прозрачная родниковая вода, — что было для Габи обычным делом, — а как мутная водичка из ямы, выкопанной близ болота.
«Чем же меня таким приложили?» — удивилась она и тут же отметила еще одну странность. Даже эти острые по самой своей сути вопросы не вызвали в ее душе соответствующего по силе отклика. Разумеется, она не была совершенно равнодушна, вовсе нет. Однако ее эмоции, словно бы, утратили силу. Они тоже стали чужими или, лучше сказать, отчужденными, как ее руки и ноги.
— Вижу, вы проснулись.
Габи повернула голову и увидела Триса, стоявшего в дверях. Ни его присутствия, ни того, как он вошел, она попросту не заметила, что было на нее совершенно непохоже. То ли чутье притупилось, то ли еще и оглохла для полного счастья.
— Рада вас видеть, брат. — Голос прозвучал достаточно твердо, хотя и был несколько хрипловат.
— Как самочувствие? — Вопрос напрашивался, не правда ли?
— Да, вот пытаюсь понять, — честно призналась Габи. — Не то, чтобы плохо, но и не слишком хорошо. Как-то странно… И это меня тревожит. Впрочем, вру. Тревожит тоже как-то не так… Нет привычной силы переживаний, если вы понимаете, о чем идет речь.
— Ну, уже кое-что, — неожиданно улыбнулся Трис, — потому что прежде было совсем плохо.
— Плохо? — переспросила Габи, пытаясь вызвать в себе реакцию, адекватную вопросу, но не находя в душе подобающего отклика. — До какой степени плохо?
— Зависит от того, как будем оценивать агонию и последовавшую за ней кому.
— Агония — это же смерть? — уточнила Габи, ощущая, как постепенно, не сразу и не вдруг начинают возвращаться к ней эмоции.
— Вы были на пути к Стиксу, — кивнул Трис, входя наконец в ее спальню и присаживаясь в кресло, стоящее неподалеку от кровати. — По мнению очевидцев, оставалось всего чуть-чуть: заплатить за перевоз, сесть в лодку Харона, и отчалить от берега…
— Расскажете подробности? — нахмурилась Габи, пытавшаяся сейчас вспомнить, что же такое с ней произошло, ведь агония просто так случиться не может, но, как и прежде не добившаяся успеха.