Сливово-лиловый (ЛП)

— Я тоже, — говорит Роберт, — спасибо, Аллегра.
Он поглаживает мою спину, и я радуюсь похвале.
— Получу ли я награду? — спрашиваю я его на ухо, когда Фрэнк и Сара возвращаются к своему столику.
— Такая жадная до признания, Аллегра?
— Да, — шепчу я, — да, жадная.
— Ты безудержная, ненасытная шлюха, — шепчет он в ответ, — я должен отшлепать тебя.
Мое дыхание углубляется, и я подавляю стон.
— За что это?
— Потому что ты так бесстыдно пялилась на стояк Фрэнка…
Я слышу его усмешку и смеюсь.
Глава 21
Я чувствую, как мои пальцы впиваются в простыню, слышу свой хрип, свой стон, свой крик. Испарина на моей коже ощущается прохладой, и все же мне кажется, что плавлюсь. Я не в силах открыть глаза, не могу, у меня нет абсолютно никакого контроля, я полностью наполнена ураганом, пронзающим меня насквозь. Спина выгибается дугой, голова откинута назад, затылок и задница плотно прижаты к кровати. Грудь хаотично поднимается и опускается и вот, наконец, наконец-то, мои пальцы разжимаются, снова выпуская простыню. Мышцы спины расслабляются, и я чувствую, как лопатки касаются прохладной ткани. Волны внутри меня ослабевают, оставляя после себя чувство глубокого удовлетворения — и мучительного стремления достичь этого состояния снова, как можно скорее. Я чувствую, как слезы текут по моим щекам, ощущаю, как чей-то палец осторожно вытирает их. Это не мой палец, и мне требуется доля секунды, чтобы сообразить, что только что произошло.
— Аллегра… — нежный голос Роберта проникает в мое сознание, — что это было?
Рядом с моим ухом теплое дыхание, веселье в голосе. Я все еще тяжело дышу, задыхаюсь, чувствую себя одурманенной и отстраненной. Нет сил отвечать. Я не могу. Даже если бы захотела, мне не хватило бы воздуха… и контроля над голосовыми связками.
— Аллегра, — гораздо резче, строже и требовательнее, — у тебя был оргазм?
— Да… — стону я и прижимаю таз к его руке, которая теперь лежит на моем лобке. Боже, я хочу больше. Я хочу этого снова. Еще раз. А потом опять.
— Разве я не запрещал тебе кончать?
Его голос — теплый мед. Мед из стали. Мягкий, сладкий, плавный, манящий, теплый, как мед, но одновременно твердый, сильный и непреклонный, как сталь. Никогда еще не казались мне голос и слова мужчины такими эротичными.
— Да.
Я не могу вымолвить больше. И даже это одно слово выдавливаю с большим трудом. Я не знаю, как он это сделал, но с большим терпением и с помощью нескольких игрушек и, прежде всего, явного и резкого запрета, Роберт подарил мне самый сильный оргазм в моей жизни.
Он резко опускает ладонь мне между ног, и я вскрикиваю. Боль быстро превращается в нежное, теплое жжение, которое еще больше усиливает мою похоть. Он бьет снова, трижды, четырежды, твердо и без промаха. Я знаю, что от меня ожидается.
— Прости, Роберт, — заторможенно шепчу я. Чувствую, что он отдаляется, покидает комнату. Очень отдаленно слышу звон бутылок, пока дрейфую на волнах неги, наслаждаясь последствиями моего кульминационного момента и нежным эхом ударов. Я замечаю, как он возвращается, обходит вокруг кровати.
— Иди сюда, детка… — тихо и нежно говорит он, помогая мне сесть. Я слабо прислоняюсь к его плечу и чувствую что-то во рту.
— Трубочка, Аллегра. Открой рот и пей. Медленно, он холодный.
Ледяной разбавленный яблочный сок стекает по моему горлу и приносит бесконечное облегчение. Наконец мне удается открыть глаза. Роберт обнажен. Понятия не имею, когда он снял свою одежду. Когда мы начали, он был полностью одет.
Когда стакан наполовину опустошен, Роберт доволен и ставит его на подоконник.
— Ложись, — приказывает он, и я падаю обратно на кровать. — Повернись. На колени.
С тихим стоном и почти неохотно я следую приказу и ощущаю резкий удар по заднице. Он хватает меня за бедра, подтягивая в нужное положение. Проникает в меня быстро, сильно, на грани грубости, но любезно дает мне секунду, чтобы привыкнуть к нему, прежде чем взять то, чего желает. Мои руки ощущаются, словно пудинг, и мне нужно собрать все оставшиеся силы, чтобы оказать ему какое-то сопротивление. В противном случае он будет трахать меня, валяя по всей кровати или вдалбливая в матрас.
  
— Пожалуйста… — хриплю я, — пожалуйста, можно… мне… Роберт… о, Боже… пожалуйста!
— Нет, — отвечает он, и возбуждение в его голосе слышится как никогда сильно. Я знаю, что будет недолго, не при той скорости, с которой он вколачивается в меня. Но он останавливается, сгребает мои волосы в кулак и тянет меня наверх. Я чувствую, как болезненно натягивается кожа головы, и стону. Горячая кожа Роберта прижимается к моей спине, и я ощущаю его прерывистое дыхание у своего уха. Он обхватывает ладонью мою шею, удерживая меня на месте. Минимально нажимает, достаточно лишь для того, чтобы я чувствовала, что он сжимает. Роберт ждет секунду, две, не двигается, оставляет меня в неведении, позволяет неизвестности подействовать на меня. Я сглатываю под его ладонью, дыша быстро и поверхностно через рот, чувствуя острые ощущения — чудесное чувство страха и беспомощности. Это особый страх, тот, который растет в защищенных границах, прозрачный, не сильный, суровый и всеобъемлющий. Он не сильно выражен, и все же он есть. Я люблю игры со страхом, и Роберт знает это. Когда он начинает говорить, его голос холоден и насмешлив, несмотря на возбуждение. Как всегда, меня пронизывает вопрос: как, черт возьми, он это делает.
— Ты, — шепчет он, — …кусок долбаной плоти, в который я вдалбливаюсь своим членом. Ты не разговариваешь, ты не кончаешь. Когда я удовлетворюсь тобой, ты останешься лежать так долго, пока я не пожелаю использовать тебя снова.
Фейерверк взрывается под моими закрытыми глазами. Левой рукой Роберт фиксирует неподвижно мое бедро, а правой нарочито грубо толкает меня вперед. Мои руки дрожат, я больше не могу держать свой вес. Ураган похоти, унижения и стыда отнимает у меня последние силы. Я закрываю глаза и чувствую, как Роберт снова набирает темп. Кусаю губы, чтобы не стонать, просто молчу и не двигаюсь, пусть Роберт использует меня. И наслаждаюсь каждой секундой. Кончив, он немедленно покидает меня. Так должно быть. Он отстраняется, отпускает меня и мою выпяченную задницу, и камнем падает на матрас.
— Оставайся лежать и молчи, — говорит он так холодно, так убедительно, что я начинаю серьезно задумываться, не разочаровала ли его. Страх держит меня под контролем, и я знаю, что это именно то, к чему Роберт стремится. Я слышу шелест надеваемых джинсов. Он покидает комнату, оставляет меня наедине с моим страхом, обеспечивая возможность этому страху эффективно меня грызть, довести меня до такого состояния, в каком он хочет меня видеть. В квартире тихо, и я не знаю, что делает Роберт. Он, вероятно, стоит в дверях, наблюдая за мной. Но у меня нет сил повернуть голову и посмотреть. Я позволяю страху и унижению вознести меня на тот замечательный, парящий уровень, где я могу принять все. Я терпелива, открыта и покорна вплоть до последней клетки моего тела. Чувствую себя расслабленной и легкой, возбуждение ослабевает, но очень медленно. Я не знаю, сколько времени прошло, но вдруг чувствую его присутствие в комнате. Во всяком случае, я все еще лежу так, как он меня оставил.
— Аллегра.
Тихо, нежно и все же так безжалостно.
— Да?
— У тебя был оргазм.
— Да. Мне так жаль.
— Ты всегда так говоришь, когда была непослушной.
Голос Роберта явно выражает его неодобрение. Не отвечаю, что я должна сказать?
— Я подумаю о наказании.
— Да, Роберт.
— Вставай.
Я с трудом поднимаюсь с постели, усталая, измученная. Заоблачный полет закончен, я чувствую, что приземляюсь, и мое стремление к близости возрастает. Роберт знает это и притягивает меня в объятия, поддерживает, ласкает, осыпая мое лицо поцелуями. Затем он дает мне снова попить, тихонько хвалит меня.
— Лечь, пожалуйста, — шепчу я, потому что мои ноги совершенно ослабли.
— Хорошо.