Поцелуй герцога

Однако надо отдать ему должное, Куин все же признавал некоторые из своих недостатков. Например, он редко догадывался, что чувствуют окружающие его люди. Он обладал большим умом, и мысли других его мало удивляли. Что же касается их чувств, то герцог терпеть не мог того, как люди их скрывают, чтобы затем вдруг разразиться пустой болтовней или слезами.
Из-за неприязни к проявлениям человеческих чувств он окружал себя людьми, подобными себе и своей матери, которые при столкновении с трудностями начинали разрабатывать план действий, не чуждый экспериментов для доказательства той или иной гипотезы. И более того, эти люди не плакали, если их гипотезы оказывались неверны.
Герцог считал, что у людей вообще не должно быть столько эмоций, поскольку они нелогичны и, следовательно, бесполезны. Однажды он попал в неловкую ситуацию, поддавшись эмоциям, и это закончилось плохо. Точнее, ужасно.
При одной лишь мысли об этом сильная боль пронзала его грудь в том месте, где, как считал герцог, было расположено сердце, но по привычке он не обращал на нее никакого внимания. Если бы он стал считать, сколько раз в месяц, в неделю или в день испытывает укол этой боли… Об этом не следовало и думать.
От своей матери герцог узнал одну вещь: о постыдных чувствах лучше всего забыть. А если забыть нельзя, как в его случае, тогда надо тщательно скрывать эту слабость.
Стоило ему подумать о матери, как дверь в библиотеку распахнулась, и дворецкий Клиз нараспев произнес:
– Ее светлость.
– Я все продумала, Таркуин, – заявила герцогиня, появляясь в дверях за дворецким. За ней по пятам шли ее личный помощник Стиг и служанка Смидерс. Ее светлость, вдовствующая герцогиня, предпочитала быть повсюду окруженной стайкой слуг, словно епископ, сопровождаемый восторженными служителями. Она не отличалась высоким ростом, но производила такое сильное впечатление, что казалась высокой, чему способствовал и возвышающийся на голове парик, сильно напоминавший митру епископа. Все это еще больше подчеркивало место герцогини в этом мире – на самом верху.
Куин поднялся и вышел из-за стола, чтобы поцеловать протянутую руку герцогини.
– Правда? – вежливо осведомился он, пытаясь припомнить, о чем идет речь.
К счастью, герцогиня не считала ответ необходимой частью беседы. Выпади ей такой случай, она предпочла бы монолог, однако она привыкла произносить высказывания, на которые можно было дать ответ.
– Я выбрала двух юных леди, – заявила герцогиня. – Обе из прекрасных семей. Одна из рода аристократов, другая из дворян, но ее рекомендовал герцог Кантервик. Думаю, мы оба согласны, что, рассматривая только аристократические семьи, мы проявили крайнюю заинтересованность в этом вопросе, а Сконсам не подобает проявлять подобных эмоций.
Она замолчала, и Таркуин послушно кивнул. Еще в детстве он усвоил, что волнение, так же как и любовь, – чувства, презираемые аристократами.
– Обе матери знакомы с моим трудом, – продолжала герцогиня. – И у меня есть основания полагать, что их дочери справятся с приготовленными для них испытаниями, взятыми из «Зеркала комплиментов». Я тщательно продумала их визит, и все должно пройти отлично.
Теперь Куин понял, о чем говорит его мать: о его следующей жене. Он одобрял планы ее светлости и ее уверенность в успехе. Герцогиня продумывала всю свою жизнь и зачастую жизнь сына. Единственный раз, когда он поступил необдуманно, все закончилось трагедией, и теперь герцог относился к самому этому слову и сделанному им шагу с глубоким подозрением.
Отсюда и необходимость во второй жене.
– Ты женишься к осени, – сказала мать.
– Я уверен, что эта твоя попытка, как и все другие, увенчается успехом, – честно ответил герцог.
Его мать и глазом не моргнула. У них не было времени на лесть и легкомысленные комплименты. Как писала герцогиня в своей книге, которая, ко всеобщему удивлению, стала бестселлером, «истинная леди предпочитает мягкий упрек взбалмошному комплименту».
Ее светлость бы очень удивилась, услышав упрек в свой адрес, пусть даже и мягкий.
 
– Я буду счастлива, когда найду тебе жену, достойную своего высокого положения, – ответила герцогиня и добавила:
– Над чем ты работаешь?
Куин бросил взгляд на стол.
– Писал статью о доказательстве Лагранжем теоремы Баше о сумме четырех квадратов.
– Разве ты мне не говорил, что теорему Лагранжа доказал Лежандр?
– Его доказательство было неполным.
Герцогиня помолчала и продолжала:
– Я немедленно вышлю юным леди приглашения. После наблюдения за ними я сделаю свой выбор. Это будет обоснованный вывод. Я не стану полагаться на глупую прихоть, Таркуин. Думаю, мы оба согласимся, что твой первый брак показал недопустимость подобного поведения.
Куин склонил голову, но не согласился. Конечно, его брак был неразумен. По мнению некоторых, даже ужасен. Один тот факт, что уже через несколько месяцев супружеской жизни Еванджелина завела любовника, говорил сам за себя. И все же…
– Не совсем, – не удержался Таркуин.
– Ты противоречишь сам себе, – заметила мать.
– Мой брак нельзя назвать совершенной ошибкой. – Герцог с матерью уживались вполне мирно. Но он прекрасно знал, что причиной покоя в доме было его стремление как можно меньше противиться ей. Однако в случае необходимости он был столь же непреклонен, как и герцогиня.
– Что ж, значит, у нас разные взгляды на этот вопрос, – ответила мать, пристально рассматривая его.
– Только я сам могу оценивать свой брак.
– Это не имеет значения. – Герцогиня взмахнула веером, будто отгоняя назойливое насекомое. – Я сделаю все возможное, чтобы ты больше не попался в ту же ловушку. При одном воспоминании о постоянных скандалах, обиженном самолюбии и слезах мне становится плохо. Можно подумать, эту молодую женщину воспитали на сцене.
– Еванджелина…
– Самое неподходящее имя для леди, – перебила мать.
Согласно «Зеркалу комплиментов», перебить кого-нибудь в разговоре было страшным грехом. Куин выждал мгновение, пока молчание не стало напряженным.
– Еванджелина была очень эмоциональна. Она страдала от своих чувств и постоянных проблем с нервами.
Взгляд маленьких глаз герцогини устремился на сына.
– Неужели ты намекаешь на то, что о мертвых нельзя говорить дурно, Таркуин?
– Неплохая мысль. – Герцог решил не выпускать ситуацию из-под контроля.
– Гм…
И все же ему удалось настоять на своем. Герцог не возражал против того, чтобы мать выбрала ему супругу. Он прекрасно понимал, что ему нужен наследник. Но его первый брак…
Герцог не желал выслушивать мнения других по этому поводу.
– Возвращаясь к нашему вопросу, я уверен, что твои критерии отбора безупречны, однако относительно этих молодых женщин у меня есть одно правило.
– Конечно. Стиг, записывайте.
Куин взглянул на помощника матери, державшего наготове перо.
– Они не должны хихикать.
Герцогиня кивнула.
– Я займусь этим. – Она повернулась к помощнику. – Стиг, пишите. По особой просьбе его милости я устрою еще одно испытание, чтобы выяснить, не подвержена ли особа приступам смеха и другим манерам выражения невинной радости.
– Невинной радости, – пробормотал Стиг, быстро водя пером.
Внезапно герцог представил чопорную герцогиню, как на портретах его предков эпохи Елизаветы.
– Я ничего не имею против радости, – пояснил он. – Но только не хихиканье.
– Я тут же избавлюсь от обеих кандидаток, если они подвержены чрезмерным приступам смеха, – пообещала герцогиня.
Куин с готовностью представил себя женатым на даме, которой его общество не доставляло ни малейшего удовольствия. Но конечно, его мать имела в виду совсем другое.
И кроме того, герцогиня уже ушла.
 
Глава 3
В которой рассматриваются достоинства невинности и распущенности, и распущенность побеждает
Не успели Оливия и Джорджиана закончить спор о преимуществах персиков и сельдерея, как в комнату вошла их мать.