Меченый. Том 1. Второй шанс (СИ)

Я задумался на секунду, и не глядя в список абонентов, набрал номер главы Верховного Совета, который, несмотря на формальный уход с должности, продолжал курировать международную политику в Политбюро.
— Громыко у аппарата, — по правилам пользования ВЧ-1 отвечать на звонки должен был только сам абонент, что делало эту систему связи гораздо более оперативной нежели традиционные дозвоны через приемную.
  
— Андрей Андреевич, это Горбачев. В курсе?
— А как же, — в голосе бывшего министра иностранных дел слышалась нескрываемая озабоченность. — Доложили уже.
— Надо собирать Политбюро, видимо теперь все наши инициативы по Афганистану можно смело спускать в унитаз.
— Да уж, переиграли нас… Кто это мог быть? Американцы?
— Без их ушей тут точно не обошлось, — прикинув возможности внешних акторов на этом направлении, был вынужден согласиться я.
После памятного разговора с Пакистанским лидером в Москве в марте этого года на Афганском направлении наметились определенные подвижки. По данным нашей разведки с конца весны количество зарубежной помощи — в первую очередь американской и саудовской — которая доходила до конечных адресатов начала потихоньку уменьшаться. Если раньше чиновники из Исламабада забирали себе примерно половину — никому в Вашингтоне такая такса не нравилась, но там вынужденно с ней мирились по причине отсутствия альтернатив — то теперь коррупционный процент начал доходить до семи и даже восьми долларов из десяти вложенных.
Ко всему прочему в начале июня неожиданно умер Бурхануддин Раббани, а самый непримиримый из состава «Пешаварской семерки» Гульбеддин Хекматияр попал в устроенную неизвестными засаду в окрестностях того самого города и был изрешечен сотней пуль.
А еще произошел обмен пленными, что уже совсем выглядело как заявка на переход конфликта в «дипломатическое» русло. Зия уль-Хак при всей своей отмороженности был человеком прагматичным и понимал, что если СССР начнет реально бомбить территорию Пакистана, то лично ему удержаться у власти не получится. Да и угроза разделения Афганистана с образованием полноценного государства Пуштунов тоже выглядела вполне серьезной. В Пакистане проживало этих самых пуштунов примерно — точно их никто, естественно, не считал — в два раза больше, чем в соседнем Афганистане, где они считались «титульной нацией». При образовании полноценного мононационального государства пуштуны уже собственно Пакистана вполне могли начать задавать вопросы.
— Что будем делать, товарищи? Что мы вообще знаем про этого Аслам Бека? Чем он дышит?
— Разрешите я отвечу, — подал голос Чебриков, и все повернулись в его сторону. Собственно вопрос и задавался главе КГБ, кому как не разведчикам подобными сведеньями располагать. Ивашутина и Крючкова на это Политбюро пока не позвали, решили посовещаться «узким кругом». — Ничем, к сожалению, обрадовать не могу. Аслам Бек был главой генштаба у Уль-Хака, участвовал в перевороте 1977 года. Известен своей вороватостью…
— Ну это там скорее норма, чем исключение, — усмехнулся Громыко. Эх рассказать бы тебе, Андрей Андреевич, какие люди могут всего через пять лет прийти к власти на осколках СССР, ты бы не был столь весел.
— Это так, — кивнул глава КГБ, — однако генерал Бек даже на фоне остальных выделяется любовью набивать собственные карманы. Не религиозен, имеет связи с западными разведками.
— У нас есть свои люди в его окружении?
— Боюсь, что нет, до недавнего времени он не мог похвастаться большим весом на политическом поле Пакистана.
— Товарищи, — слово взял Гришин, — это все конечно интересно, но нам нужно понять как реагировать на этот переворот. Изменится ли что-то для Советского Союза. Если нет, то какая разница, кто у них там сейчас за главного.
— Мне кажется, ответ тут очевиден, — тут уже я не утерпел и высказал свое мнение. — Еще вчера никому особо неизвестный генерал совершает переворот в стране, где предыдущий диктатор только-только встал на трек улучшения отношений с Советским Союзом. Я, вероятно, не буду предсказателем, если предположу, что за этим торчат уши госдепа, чьи позиции в Пакистане традиционно сильны. Думаю, уже в ближайшее время мы услышим заявления о продолжении поддержки афганских моджахедов до последнего изгнанного из страны неверного.
— Видимо товарищ Горбачев может уже сделать предложение по нашей реакции на эти события? — Щербицкому история с главой МВД любви ко мне совершенно точно не добавила, с другой стороны и уйти на пенсию он был пока не готов. А я не готов был начать чистить «нацменов» в Политбюро, которые независимо от ориентации держались вместе и оттого имели немалую силу.
— Товарищ Горбачев может, — я тоже не собирался играть в хорошее отношение с хозяином Украины. Так во всяком случае ни у кого не возникнет сомнений, за что именно снят Щербицкий. — Во-первых, предлагаю правительство Пакистана не признавать и отозвать наше дипломатическое представительство. Во-вторых, предлагаю обнародовать имеющиеся у нас сведения о наработке Пакистаном обогащённого урана для создания атомной бомбы.
— Это правда?
— Правда, к сожалению, — Чебриков кинул на меня быстрый взгляд, который, однако, я успел перехватить. Главе КГБ вот эти внезапные «озарения» генсека, нарушающие его монополию на внешнюю информацию из-за границы, не слишком нравились. И это при том, что Виктор Михайлович считался моим человеком… Тут имелись резоны к хорошему размышлению. Я непроизвольно потянулся к родимому пятну на лысине, потом разреженно дернул рукой, взял со стола бутылку с водой, налил себе в стакан и сделал пару глотков. — В городе Кахута на севере Пакистана уже три года работает обогатительный завод. По имеющимся достоверным данным за это время пакистанцы уже наработали урана на полноценную бомбу.
— Это было ожидаемо, рано или поздно бомба должна была у них появиться, — пожал плечами Громыко. Собственно, тут он был прав, желание получить ядерное оружие Исламабад открыто задекларировал больше десяти лет назад, причем есть обоснованные подозрения, что тут им хорошенько помогли. Не до конца понятно кто — американцы, европейцы или вовсе Китай, которому сильный Пакистан был совсем не лишним в противовес Индии.
— Одно дело ожидать, другое дело знать. Кроме того, я хочу вынести на обсуждение официально признание Пакистана в качестве террористического государства. С полным запретом вести с ним торговлю и возможными вторичными санкциями для тех, кто с ним торгует. Впрочем, это только повод.
Уж точно вечно задыхающийся от нехватки валюты СССР не мог бы напугать кого-то отказом от торговли. Тем более, когда цены на нефть только-только перестали падать и застыли в неустойчивом равновесии.
— Повод?
— Повод начать наносить полноценные бомбовые удары по территории Пакистана. В том числе и по заводу по наработке оружейного плутония, тут, думаю, можно будет с индийскими товарищами скооперироваться, уверен в Дели смотрят на возможность получения Исламабадом Бомбы без всякого восторга.
В главном кремлевском кабинете, из которого незримые нити власти тянулись по всей великой стране, занимающей одну шестую часть суши, после моих слов мгновенно повисла тишина. Такая плотная-плотная, как будто кто-то выключил звук с пульта управления, только воображаемый хруст шестеренок, крутящихся с дикой скоростью в головах собравшихся, нарушал эту идиллию.
— Товарищ Горбачев, вы серьезно собираетесь объявить войну Пакистану? Стране с населением в двести миллионов человек? Не слишком ли это, — Щербицкий сделал неопределенное движение рукой в воздухе, — самонадеянно. У нас из-за Афганистана проблем выше крыши, а Пакистан все же будет заметно крепче.
— Никакой войны, товарищи. — Я покачал головой, — исключительно акция устрашения. Молниеносный удар по аэродромам, военным объектам, электростанциям и другим стратегическим точкам. Десант на Пешевар, зачистка местных лидеров моджахедов. Удар по обогатительному заводу, в идеале конечно бы изъять уран, но подозреваю, что сделать это будет невозможно. И все… Ударил и убежал, сильнее афганцев Исламабад все равно поддерживать не сможет, ну а если нам удастся показать, что этот Аслам Бек слаб, его собственное окружение сожрет. Это восток, тут уважают силу, к сожалению, наше присутствие в Афганистане силой не выглядит, скорее наоборот, поэтому… Впрочем, я на этом предложении не настаиваю, понимаю всю ответственность и предлагаю обсудить коллегиально. По-большевистски.