Меченый. Том 1. Второй шанс (СИ)
В конце мая произошла знаменитая трагедия на футбольном матче между Ливерпулем и Ювентусом, когда под весом столпившихся болельщиков обрушилась трибуна. А еще регулярно падали самолеты. Чуть ли не каждый месяц, причем пачками, для меня, человека из 21 века такая статистика катастроф была просто крышесносной, но придумать, как исправить положение, я не мог. Просто не разбирался в проблематике…
— Проходи, Борис Николаевич, садись, — в кабинет зашел первый президент России, в этой истории, надеюсь, он таковым не станет. Лицо еще не такое пропитое, движения осторожные, вальяжной самоуверенности, несмотря на полученный вот только на прошлой неделе пост секретаря ЦК, пока нет и в помине. Разве что привычка прикрывать свою покалеченную левую ладонь все та же, ну это не удивительно, инвалидом никому быть не нравится.
Начало июля прошло суматошно. Провели Пленум, встретился с приехавшим из Болгарии Живковым, обсудили с ним процесс взаимной интеграции. Болгары были чуть ли не единственной страной, которая Союз в этой идее поддерживала. От Болгарии в большой политике ничего не зависело, особыми успехами или проблемами в экономике София тоже не отличалась, а учитывая их условно южное положение, они только выиграют на увеличении туристических потоков.
Наконец договорились с Рейганом о встрече в Женеве в ноябре 1985 года, никакого консенсуса по ракетам найдено не было, однако обе стороны понимали необходимость снижения напряженности. Впрочем, подыгрывать республиканцам я не собирался, и решил занять максимально жёсткую позицию, бесплатно дарить Ронни имидж миротворца я не планировал совершенно точно.
Все так же сложно было с женой. Раиса демонстративно переехала в соседнюю спальню, отлучив мужа «от тела». То, что задумывалось как наказание, наоборот, заставило меня выдохнуть с определенным облегчением, моя иррациональная антипатия к этой женщине была удивительна даже для меня самого, и каждый раз ложиться с ней в одну постель было настоящим испытанием. Приезжала Ирина — дочь Горби, — разлад в семье явно почувствовала, попыталась поговорить с Раисой, но видимо жена ничего конкретного объяснить не смогла… В общем, тревожно.
— Добрый день, товарищ Горбачев, — подчеркнуто с уважением произнес Ельцин, пожимая протянутую ему руку. Читал я, как уже под занавес существования СССР эти двое друг друга на рабочих встречах чуть ли не по матушке посылали. Там ЕБН быстро набрал вес за счет должности первого секретаря столицы, которую занял после ухода Гришина, и начал копать под Горби, позиции которого к 1987 году уже были достаточно шаткими.
Тут Гришин все еще спокойно сидел в кресле Московского градоначальника, Ельцин о получении Кандидата в Политбюро мог только мечтать, ну и экономическая ситуация в СССР оставалась относительно стабильной. Так что вариантов для бунта у Бориса Николаевича вроде как не просматривалось, поэтому исключать его из списка своих союзников — временных, Беловежскую пущу я ему все равно не прощу — пока резонов не виделось.
— Садись, рассказывай, как переезд, как в Москве обживаешься? Как семья? — Не то, чтобы меня все это реально интересовало, но почему бы не проявить вежество. Когда со вступительной частью было покончено, мы перешли к делу. — Прямо сейчас в рамках подготовки плана 12 пятилетки разрабатывается проект «Жилье-2000». Согласно нему к 2000 году каждая семья в Союзе должна получить свои отдельные квадратные метры. Чтобы навсегда забыть про бараки, коммуналки и прочие пережитки тяжелого прошлого. Что думаешь, Борис Николаевич, справимся?
— Справимся, если задача будет поставлена, — новоиспеченный секретарь ЦК бросил быстрый взгляд на меня и, не увидев восхищения столь «верноподданическим» ответом, добавил. — Если, конечно, ресурсы выделят в достаточном количестве, я вам, как строитель профессиональный скажу, товарищ Горбачев, стоить дома из воздуха советские инженеры еще не научились.
— Средства и ресурсы найдем, — я немного задумчиво отстучал пальцами по столешнице несложный ритм. — Сейчас мы в экономическом комитете прорабатываем возможность разрешения продажи новопостроенных государственных квартир населению в личное владение. В обход очереди. Возможно, с использованием рассрочек или других механизмов, однако в любом случае ресурсы на это дело найдем.
— Продавать квартиры? В городах?
В СССР структура владения недвижимостью была достаточно сложной и запутанной. Если в сельской местности граждане владели примерно 60% жилого фонда, то в городах этот показатель едва-едва превышал 20%. В основном это были квартиры, построенные жилищными кооперативами или купленные еще в 50-х годах с привлечением заемных средств. Да, было в СССР при Сталине и такое, удивительно даже какой извилистый путь проделала советская экономическая мысль всего за каких-то 60 лет.
80% же жилья в городах принадлежало государству и использовалось гражданами по системе соцнайма без права продажи. Это был максимально, с моей точки зрения, странный и не вписывающийся в любые логические лекала момент. СССР хронически страдал от избытка денежной массы, никак не обеспеченной товарами, но при этом пойти на простой шаг и начать продавать недвижимость имеющим лишние деньги гражданам — строго по одной квартире на человека, никаких возможностей накупить недвижки с украденных денег и потом жить жизнью рантье — так полноценно и не решились до самого конца. А ведь пусти хотя бы 20% от строящихся ежегодно 100–110 миллионов квадратных метров в свободную продажу — ну пусть даже по 300 рублей за квадрат, при официальной себестоимости его в 200–250 — можно было бы легко закрыть дыру даже от оригинальной антиалкогольной кампании. А если бы квартиры стали пускать в продажу полностью, то вопрос с дефицитом товаров решился бы на корню. Тотально, и все рассказы про ужасы советской системы распределения стали бы сразу не актуальными. Но нет, коммунисты как обычно поставили телегу впереди лошади, а идеологию впереди экономики и закономерно привели страну к краху. Я же собирался это дело начать исправлять в кратчайшие сроки.
— В городах, — кивнул я. — Сейчас прорабатываются варианты в том числе и с рассрочкой, но я хотел бы поговорить сейчас не об этом. Борис Николаевич, ты в курсе про демографические проблемы СССР?
— Демографические проблемы? — Вопрос Ельцина явно ошарашил, на первый взгляд уж в этом-то деле больших кризисов в стране не наблюдалось. Но я-то имел возможность заглянуть на куда более глубокий отрезок времени, и не чурался идеи подстелить соломку в тех местах, где падение ожидалось пусть даже не завтра, а лет через десять-двадцать. — В каком смысле?
— Рождаемость в наших европейских республиках стремительно падает. В Украинской ССР на одну женщину уже приходится меньше двух детей, там рост населения только за счет переселенцев достигается и за счет увеличения продолжительности жизни. Россия, Белоруссия, вся Прибалтика туда же движутся, чуть лучше дела у Грузии и Молдавии. Зато в Среднеазиатских республиках — по четыре ребенка на женщину, а в Таджикской ССР — даже пять. Оно вроде бы на первый взгляд и не страшно, но если посмотреть на проблему в долгую?
О таких вещах в Союзе говорить было не принято, декларировалось «братство народов» и отказ от националистических подходов в идеологии и управлении — ну кроме евреев, евреев ущемлять было можно и нужно, уж не знаю почему, причины советского антисемитизма я так и не смог осознать, если честно — вот только работало оно только в одну сторону. По системе ниппель. Русские ущемлять таджиков вроде как не могли, а вот таджики русских — это нормально. И, конечно, я знал, что начнется, едва только центральная власть покажет свою слабость. Значит, слабость показывать нельзя, все ровно по Макиавелли — правитель может быть каким угодно, но только не может быть слабым.
Собеседник же напротив явно мою мысль интерпретировал правильно, и озвучил то, что я и хотел от него услышать.
— Нужно повышать рождаемость среди европейского населения.