Секс-символ (СИ)
Фернанду комиссар увидел. Подмигнул и поднял два больших пальца вверх, давая понять: она выглядит клёво. На душе стало легче, и Фэр перевела дух.
Еду компания выбрала лёгкую: салаты, фрукты, канапе — крохотные бутербродики на шпажках — и коктейли. Алкоголь Фэр пить не стала и девочкам запретила. Фред, не склонный к дебошам и распитию спиртного, последовал их примеру. Но, пока все потягивали из трубочек фруктовые и молочные коктейли, Вирхиния, заказав Лонг Айленд [1], сразу же наклюкалась и громко объявила, что хочет танцев и секса.
На сцене артисты сменяли друг к друга, но их имена и песни Фэр не знала. Музыкальные каналы она не смотрела и новинки поп-индустрии не отслеживала, и была разочарована, ожидая встретить знаменитостей покруче. А Вирхиния вообще скуксилась, пыхтя, что среди этих мальчиков ловить ей некого, и заказала ещё пару горячительных коктейлей. Фернанда попыталась её остановить — куда там. Вирхиния не реагировала, вопя, что хочет напиться и сдохнуть. Зато Агустина с Сэси, похоже, знали многих артистов — тут были их кумиры, чью музыку они слушали сутками. Каждый раз, как на сцене появлялся кто-то новый, девчонки взвизгивали от восторга, привлекая внимание соседей по столикам.
Наконец ЭмСи — паренёк в мешковатых джинсах-бэгги с карманами — вызвал на сцену виновника торжества — светловолосого мужчину с густо накрашенными глазами, модной стрижкой а-ля «забыл расчесаться с утра», пирсингом на губе и с длиннющей серьгой в ухе. Рваные джинсы его висели лохмотьями. На голое тело был надет лайкровый чёрный жилет, весь усыпанный стразами Сваровски. Если б ЭмСи не говорил о хозяине вечера в мужском роде, Фэр не поняла бы, какого он пола.
— Давайте ещё раз поприветствуем нашего именинника! — выкрикивал нараспев ЭмСи. — Прошу любить и жаловать: наш дорогой Энеас Арайя!
Раздались овации. Кое-как перемещаясь в космических ботах на здоровенных платформах, Энеас раскланивался и выкрикивал в микрофон жеманным голоском:
— Спасибочки, мои котятки! Спасибочки всем за этот очуменный вечер! Это зашибиссимо!
— Какой отталкивающий тип, — сказал Фред.
— Эх, ты, деревня! — скривилась Агустина. — Ничего ты не понимаешь, Адальфредо Муньос. Это же Энеас Арайя — самый крутой и гламурный стилист всех времён и народов.
— Он такой классный! Сейчас это самый популярный стилист в Байресе, — подтвердила Сэси. — Все, даже именитые звёзды, мечтают попасть в его руки!
— Педик что ли? — выдала Вирхиния, затягиваясь очередной сигаретой.
Фернанда хотела на неё шикнуть, но возглас Вирхинии, похоже, услышали только они с Фредом, что покраснел до корней волос. Агус и Сэси же шушукались, тыча пальцами в сцену.
А Энеас уже сэлфился на фоне прожекторов, талдыча как попугай: «Очуметь, я в ауте!». Притворно закатывал глаза и раздавал воздушные поцелуйчики.
Позже ЭмСи объявил выход группы под названием «Дедушкины пилюли», и на сцену высыпала толпа молодых людей.
«А музыка у этих ребят хорошая», — подумала Фэр. И парни интересные. У солиста приятный баритон, а гитарист отжигает, забирая внимание на себя. И что это за «Дедушкины пилюли»? Кто выдумывает музыкантам их поганенькие названия?
Вирхиния, пьяная в стельку, вылезла из-за стола, приосанилась и, спотыкаясь, двинулась на танцпол. Фернанда махнула на кузину рукой — пусть делает что хочет. Не до неё сейчас. Фэр внимательно следила за действиями бармена, но ничего особого не замечала — он смешивал коктейли, шутил с посетителями, делая незамысловатые трюки с бутылочками.
В конце концов, Фернанда решила прогуляться по залу, чтобы понаблюдать за другими обитателями клуба — дилер может скрываться где угодно. Велев Фреду следить, чтобы Агустина и Сэси ничего не натворили, Фэр втиснулась в ряды танцующих. Наблюдала за ними, выискивая мелкие странности в поведении, но тщетно. Вирхинию она тоже не приметила — та испарилась, как вода на жаре.
— А сейчас на сцене, я не побоюсь этого слова, настоящая звезда, — объявил ЭмСи. — Он прилетел из Амстердама, чтобы завоевать сердца девушек по всей Латинской Америки. Друзья, рыдайте! Нашего именинника спешит поздравить Джерри Анселми!
Толпа грохнула, как снаряд, и Фэр едва не снесло в угол. Безумный рёв танцпола на секунду её дезориентировал. Но, как опытный полицейский, она живо встряхнулась и, распихав всех локтями, выбралась на другой конец зала. Мягкий, ласкающий слух тенор заставил её глянуть на сцену.
«Я знаю каждую твою родинку, знаю, когда ты кокетничаешь и как ты кусаешься. Твои ласки меня заводят. Ещё минута, и я буду любить тебя, я нарисую тебя руками…» — без зазрения совести шпарил певец, аккомпанируя себе на бас-гитаре. За его спиной разместились ударник, клавишник и бэк-вокалисты, но на них Фернанда и не взглянула.
Певец был высок, строен, смугл и затянут в чёрную кожу — обтягивающие всё, что можно и нельзя, брюки и косуху с заклёпками и цепями, надетую на голое тело. На руках — браслеты с шипами и байкерские митенки без пальцев. Иссиня-чёрные волосы, удлиненные на шее, были лихо зачёсаны вверх.
Лицо Фэр не разглядела — отсюда сцену было видно хуже. Вроде на обезьяну не похож. А голос замечательный, приятный и сильный. К тому же, парень пел вживую — не все из выступавших могли этим похвастаться.
Фернанда, разбирающаяся в музыке на уровне «нравится — не нравится», его вокальные данные оценила. Хорошо поёт, что и говорить. Не зря девицы, разомлев, пялятся на сцену и восторженно повизгивают в такт. А когда певец, сев на колени, выдал гитарное соло, почти распластавшись на полу и встряхивая налакированными волосами, Фэр растаяла, как мороженое в микроволновке. Окончив выступление, певец раскланялся. Поздравил именитого стилиста, которого нетрезвый ЭмСи уже величал просто «Эни», и исчез в кулисах. Тут Фэр и очухалась.
Что это было? Этот человек её загипнотизировал? Но она давно решила — романтические чувства для неё под запретом. Мужчины могут одаривать её подарками, делать миллионы комплиментов, но это их проблемы. Она останется глуха. Любви в её жизни места нет. Одного раза хватило, чтобы понять — всё мужики гады, сволочи и мерзавцы. Даже самые красивые, успешные и умные. А уж заглядываться на певца… Фи! Она же не тинейджерка, что ведётся на сладкий голос и смазливую физиономию. Инспектор полиции как-никак. Вот так всегда, убиваешь, убиваешь в себе романтичную натуру, а кто-нибудь — раз, и всё ломает своими дурацкими песенками.
Фернанда вспомнила, что слышала этот голос по радио. Тогда её тоже развезло. А сегодня она увидела обладателя голоса воочию, что усилило эффект. О чём она вообще думает? До лампочки ей, как выглядит какой-то певец. Пусть у него хоть бананы с ушей свисают! Надо заняться делом, ради которого она сюда пришла — ловить наркоторговца. А она засматривается на всяких… в кожаных штанах.
Мысленно двинув певцу в челюсть кулаком, Фэр вернулась к своему столику. Грустная Агустина стеклянным взором изучала содержимое тарелки. Сэси что-то шептала Фреду в ухо, и тот напоминал гранат. А Вирхиния так и исчезла с концами.
— Агус, что с тобой? — с тревогой спросила Фернанда племянницу.
— А? Что? Нет, ничего, тётя, — безразлично пожала та плечами.
— Как это «ничего»? Вид у тебя странный.
— Просто у меня голова разболелась, я устала и хочу домой.
— Тебя никто не обидел? — покосилась Фэр на Сэси с Фредом.
— Нет, тётя. Я же сказала, у меня голова болит. Наверное, от шума и дыма. Я не привыкла по таким местам ходить.
— Это правда, — вздохнула Фернанда, ощутив укол совести.
Агустина не тусовщица и не бывала в злачных местах. Зря она её сюда притащила. А вдруг ей что-то подсыпали в коктейль? Официант или бармен запросто могли это провернуть — у девчонки глаза стеклянные, а речь вялая, хотя обычно она тараторит попугаем.
— Вот что, — решила Фэр, — езжайте-ка вы втроём домой. Фред, бери девчонок и садитесь в такси. Смотри, не брось их на полпути. Они должны прибыть домой в целости и сохранности. Отвечаешь головой! — погрозила она пальцем.