Информатор

 
Глава 32
 
Утренняя почта включала три пакета из юридической фирмы Эдгара Килбру. Нехотя открыв один, Лейси прочла сопроводительное письмо. В своем едком и высокомерном стиле адвокат объяснял, что вниманию Лейси предлагается ответ судьи Макдоувер на ее «легкомысленные» повестки. К письму прилагалось требование отказаться от необоснованных утверждений, порочащих его клиента, и прекратить расследование. Предлагалась и альтернатива – «незамедлительные конфиденциальные слушания с участием всего состава Комиссии по проверке действий судей».
Лейси требовала у адвоката процессуальные материалы его клиентки по десяти разбирательствам. Изучая присланное, она убедилась, что ничего нового не получила. Килбру и его сотрудник всего лишь скопировали судебные дела и сгруппировали их без всякой системы. Лейси наткнулась на несколько продиктованных судьей памяток и даже на ее заметки от руки, но по всему этому невозможно было понять ее мыслей и намерений; там не имелось ничего, что свидетельствовало бы о ее пристрастности к сторонам судебных разбирательств. Просто во всех десяти случаях решения принимались в пользу безликих оффшорных структур, против местных собственников и истцов.
Присланные Килбру бумаги оказались рассортированы гораздо неряшливее, чем то, что предоставляла коллегам Сейделл. Удивляться этому не приходилось. Но у Лейси не было выбора, пришлось работать с каждым документом. Закончив этот труд, она доложила Гейсмару о результате.
5 октября, в первую среду месяца, судья Макдоувер покинула свое рабочее место на час раньше обычного и поехала во все тот же кондоминиум в «Рэббит Ран». Это был второй ее визит туда после получения жалобы, согласно которой эта собственность могла расцениваться как подкуп. Клаудия оставила «лексус» на привычном месте, так, чтобы рядом поместилась еще одна машина, и вошла в дом. Ничто в ее поведении не свидетельствовало о нервозности, она ни разу не оглянулась, не проявила никакого интереса к происходящему вокруг.
Внутри Клаудия первым делом проверила дверь, выходившую на крытый дворик, и все окна. После этого вошла в свое хранилище и посвятила какое-то время любованию сокровищами, которые собирала так долго, что в конце концов поверила, будто все их заслужила. Деньги и бриллианты хранились в маленьких переносных сейфах, которым не был страшен пожар. В стальных сейфах побольше были спрятаны драгоценные украшения, редкие монеты, старинные серебряные кубки, чаши и столовые приборы, первые издания знаменитых романов, подписанные авторами, старинный хрусталь, небольшие картины современных живописцев. Все это приобреталось на деньги от казино, мастерски отмытые путем систематических трат на ассортимент от дюжины продавцов, не подозревавших, что она и Филлис Турбан нарушают обременительные законы о декларировании приобретений. Вся гениальность их схемы заключалась в терпении. Покупай редкостные диковины в небольших количествах и любуйся ростом своей коллекции – так выглядело их правило. Ищи правильных дилеров, избегай задающих вопросы и колеблющихся и при возможности перемещай ценности за пределы страны.
Клаудия обожала свою коллекцию, но сейчас, впервые за одиннадцать лет, была близка к панике. Все эти богатства следовало бы переправить в безопасное место. Теперь она дождалась обвинений. Кто-то пронюхал про ее недвижимость, про владеющие ею загадочные компании. Это у Вонна Дьюбоза в жилах течет ледяная водица, а не кровь, а Клаудия Макдоувер не такая. Ее ненасытный аппетит к деньгам уже унялся. С нее довольно! Теперь они с Филлис могли шикарно путешествовать по миру и издалека смеяться над индейцами. Главное, настало время обрубить все связи с Дьюбозом.
Он приехал и налил себе водки. Клаудия, сидя с ним за столиком, пила зеленый чай и смотрела на поле для гольфа. На диване ждали две сумки: одна с деньгами, другая пустая.
– Расскажи мне про Килбру, – попросил Вонн после ритуального обмена пустыми фразами.
 
– Он забросал их бумажками – уточню, что он дерет за это пятьсот долларов в час. Потребовал, ясное дело, отказаться от всех обвинений. Грозит скорым разбирательством, но хвастает, что может оттянуть его по меньшей мере на полгода. Где мы будем через полгода, Вонн?
– Здесь, станем по-прежнему считать свои денежки. Ничего не меняется, Клаудия. Ты обеспокоена?
– Еще как! Эти люди не глупцы. Я могу предъявить квитанции за покупку кондоминиумов со скидкой в десять тысяч за каждый, хотя рыночная цена была гораздо выше. Ну, еще долговое обязательство перед одним сомнительным карибским банком.
– Ты делала выплаты на протяжении многих лет. Твои договоренности с банком их не касаются.
– Мелкие выплаты, Вонн, совсем мелкие. Деньги возвращались ко мне через другой оффшорный банк.
– Им ни за что этого не отследить, Клаудия. Сколько раз мы уже это обсуждали?
– Не знаю, Вонн. Может, мне просто уйти в отставку?
– В отставку?
– Подумай, Вонн. Я могу сослаться на состояние здоровья, отбрехаться от прессы и покинуть должность. Килбру поднял бы шум, утверждая, что КПДС утратила надо мной юрисдикцию. Тогда исковая жалоба могла бы утратить силу.
– Жалоба так и так утратила силу.
Клаудия глубоко вздохнула и отхлебнула чаю.
– Майерс?
– Майерс пропал.
Она отодвинула чашку с блюдцем.
– Я больше не могу, Вонн. Это твой мир, а не мой.
– Он скрывается. Мы еще его не настигли, но скоро настигнем.
Оба долго молчали. Клаудия мысленно считала трупы, Вонн прикидывал, сколько денег сможет прикарманивать дополнительно благодаря ее уходу.
– Кто он такой? – спросила она наконец.
– Исключенный из коллегии адвокат из Пенсаколы по имени Рэмси Микс. Сидел в федеральной тюрьме, освободился, забрал деньги, припрятанные раньше от федералов, изменил имя на Грега Майерса и зажил на яхте со своей мексиканской возлюбленной.
– Как ты его нашел?
– Не важно. Важно другое: без него КПДС не может продолжать. Все кончено, Клаудия. Хватит бояться, теперь можно расслабиться.
– Мне бы твою уверенность! Я изучила правила КПДС вдоль и поперек и не нашла прописанной процедуры отказа от обвинений в случае утраты к ним интереса стороной истца.
Клаудия, в отличие от него, была юристом, поэтому Вонн не стал с ней спорить.
– Ты уверена, что в случае твоей отставки они отстанут?
– Трудно ручаться за других. Правила их действий не прописаны от и до. Но если я сниму мантию, то на что я им сдалась?
– Может, и так.
Клаудия не знала о двух видеозаписях и стараниях Вонна ограничить наносимый ими вред. Не знала о Лимане Гритте и его подозрительной возне. Она много чего не знала, потому что в его мире знание способно представлять опасность. Даже самым надежным людям могли развязать язык. Любой секрет мог выплыть наружу. Ей и так хватало поводов для тревог.
Разговор снова надолго прервался. У обоих не было желания его возобновлять – слишком напряженно у них сейчас работали мозги. Наконец Вонн, погремев ледышками в стакане, произнес:
– Остается непонятно, как Майерс пронюхал про кондоминиумы. Что скажешь, судья? По документам он ни за что бы до них не докопался: на то и заслоны, на то и иностранные компании, подчиняющиеся непроницаемым законам. Нет, Майерсу кто-то проболтался. Значит, случилась утечка. Взгляни на людей вокруг себя и вокруг меня. Мои – профессионалы, работают в герметичной организации. Мы в бизнесе много лет, и утечек никогда не бывало. Что скажешь о своих людях, судья?
– Мы это уже обсуждали.
– Не мешает повторить. Возьмем Филлис. Она все знает. Насколько безопасен ее офис?
– Филлис – мой партнер по преступлениям, Вонн. Она виновна в той же степени, что и я.
– Я не про то, что проболтаться могла она. Но кто ее сейчас окружает? Знаю, партнеров у нее нет, только подручные. Кто они такие?
– Она – фанатик безопасности. В офисе и дома все тщательно продумано. Важные вопросы Филлис решает из кабинетика, о котором никто не знает. Все очень надежно.